Ни минуты покоя

Ага, чердачный люк откинут. Интересно, он караулит меня рядом, чтобы бахнуть по башке чем-нибудь тяжелым, или ждет в отдалении, чтобы пальнуть из какого-нибудь огнестрельного оружия?

Я буквально впрыгнула в люк и, вскочив с корточек, убедилась, что мой противник — форменный трус. Страх и тут оказал парню медвежью услугу — он даже не помышлял о поединке и улепетывал куда глаза глядят. А глядели они у Токмакова в верном направлении — он уже выбежал на крышу и, рискуя каждую секунду сорваться с девятого этажа на пешеходную часть улицы, перелезал на крышу соседнего дома. Вот его нога, взяв неверный упор, соскользнула, Токмаков оступился и едва не потерял равновесие.

У меня отлегло от сердца, когда он сумел-таки ухватиться руками за карниз и все же перебросить свое тело в верном направлении — мне ведь он был нужен живым, что проку от распростертого в луже крови тела. Пусть сначала все расскажет!

Ну а с соседнего дома бежать было некуда, и он стал спускаться по пожарной лестнице. «Правильное решение, — похвалила я его про себя, неотступно преследуя парня. — Только не сорвись, голубчик».

Ей-богу, у меня замирало сердце, глядя, как он бежит по скатам, неловко расставляя ноги. Ну разве трудно догадаться, что нужно по крайней мере ставить ступни «елочкой», чтобы наверняка удержаться в вертикальном положении? Ну ладно, будем считать, что парню просто повезло. Надеюсь, повезет и мне.

Он все же сорвался, но на уровне второго этажа. Не бог весть какая высота, но все-таки его падение было чувствительным. Парень какое-то время даже не мог подняться с земли, но потом все же вскочил и продолжил бег, чуть заметно прихрамывая.

Эта заминка дала мне возможность сократить фору между нами — я уже была на земле, когда Токмаков выбегал на проезжую часть, я была возле бордюра, когда он вдруг с неожиданной прытью уцепился за борт сбросившего скорость на повороте грузовика, неловко задрыгал ногами и все-таки вскарабкался внутрь, рухнув за навес.

Ну вот и славно! Грузовичок-то едет как раз в том направлении, где стоит мой автомобиль — во время бега мы описали круг и вышли с другой стороны дома. Я бросилась к «Фольксвагену» и, брякнувшись на сиденье, быстро набрала скорость.

Расстояние между нашими машинами сокращалось с каждой секундой. Вскоре я нагнала грузовик и плотно «приклеилась» к его тылу, не спуская глаз с полотняного навеса, за которым находился Токмаков.

«Интересно, на что он рассчитывает? — думала я, преследуя грузовик. — Думает, что ему улыбнется удача и я случайно врежусь в какой-нибудь столб?»

Ведь рано или поздно грузовик остановится, или даже я помогу ему это сделать. Хотя бы вон на том повороте, когда мы съедем с моста.

Но тут из-за развевающегося навеса показалось озабоченное лицо Токмакова. Кажется, он понял что-то такое, чего не понимала я. Лицо снова исчезло, и грузовик вдруг резко затормозил, отчаянно замигав задними фарами — ведь на мосту останавливаться было строжайше запрещено. Я едва не врезалась в его борт, вильнув в сторону и бросив машину на обочину. Черт, что же он задумал?

Парень наверняка молотил кулаками в кабину водителя — иначе тот не рискнул бы затормозить. Но пока тот с испуганным лицом выглядывал из окна, пытаясь понять, что же произошло и кто попал к нему в кузов, Токмаков уже выпрыгнул из кузова.

Ого, да он, видно, совсем обезумел. Пока я выскакивала из своей машины, Токмаков успел подбежать к перилам моста и перекинуть ногу через перила.

Еще в кузове что-то привлекло его внимание. То был звук поезда. А когда он высунулся из кузова, то увидел, что под нами проходит состав, груженный песком в открытых платформах — видимо, перевозили на небольшое расстояние и не стали закрывать тентами. Токмаков также успел заметить, что состав довольно большой и что у него будет время добежать до того места, откуда удобнее прыгать.

«Только бы не на провода!» — почти молила я всевышнего, на бегу глядя, как исчезает за перилами моста фигура Токмакова. И на этот раз обошлось. Во всяком случае, возле рельсов не валялось его тело. Ну что ж, пора и мне полежать на песочке.

Я примерилась и прыгнула вниз, попав в середину предпоследнего вагона. Песок, конечно, не вата, но и не асфальт, так что я отделалась парой синяков на локтях и коленках. Сразу же вскочив на ноги, вылезла на борт вагона-емкости и, спустившись по лесенке, перешла на следующий. Я поднималась на верх вагона, слезала вниз, убеждалась, что Токмаков не зарылся в песок, и шла к следующему вагону — так мне пришлось сделать три раза.

А на четвертый мне повезло — вот он, родимый. Сидит, прижавшись в угол, и держится за плечо. Ушибся? Сам виноват, не надо было бегать от тети Жени, она ведь не серый волк и тебя не съест.

— Не подходите! — заорал он и попытался вскарабкаться на верх вагона.

Плечо, конечно, было сильно ушиблено, да, видно, и нога после неудачного прыжка с пожарной лестницы еще не прошла, так что вскарабкаться наверх у него получилось не сразу, но все же получилось.

— Да остановись ты, придурок! — заорала я, хватая его за штанину.

Он попытался двинуть мне ногой в лицо, но вместо этого оступился и чуть было не рухнул вниз головой — как раз между вагонами, — либо размозжил бы башку о стык, либо бухнулся на рельсы со сломанным позвоночником, если бы я не удержала его за лодыжку и, резко потянув к себе, не ухватила за пояс брюк.

Токмаков дико заорал вместо того, чтобы сказать мне спасибо, и бессильно рухнул на песок. Я, тяжело дыша, села рядом и, схватив его за подбородок, спросила, неотрывно глядя в глаза:

— Что ты делал сегодня днем после того, как сбежал из госпиталя?

Тот попытался вырвать лицо из моей руки, но я сжала пальцы еще крепче, так что он едва мог рот раскрыть. Но все же раскрыл — но только для того, чтобы как следует выматериться.

— Молод еще меня посылать, — еще крепче сжала я пальцы, так что Токмаков пронзительно заорал. Я почувствовала, что еще чуть-чуть и его челюсть хрустнет в моей хватке, и чуть ослабила нажим.

Парень рухнул лицом в песок, но я не дала ему расслабиться. Перевернув Токмакова на спину, я снова приступила к допросу:

— Ты украл Марго?

— Нет! Не я! — закричал он, увидев мое искаженное лицо. — На мне только Аникеев, остальное не мое! Это Ветеран, с него и спрос.

— Аникеева? — переспросила я, в то же время яростно шаря по карманам уже знакомой мне турецкой куртки. — Вот этим?

Перед глазами Токмакова блеснуло лезвие заточки. Он затрясся всем телом и стал быстро-быстро кивать головой, пытаясь что — то сказать.

— Но зачем? — Я схватила его за грудки и тряхнула изо всей силы. — Кто тебе приказал убить Аникеева? Кто заплатил? Сколько?