Ничто не вечно под луной
Шрифт:
— А зачем она мне теперь? — изумленно подняла брови Аля. — Мне и без того все понятно: Лидка запустила в ход чудовищную машину мести и руками этих идиотов убрала с пути всех, кто ей мешал. Сначала придушили в больнице Ивана, затем убили Дениса. Теперь моя очередь.
— И ты стремишься облегчить им задачу, занимаясь умерщвлением плоти. Так, что ли?! — Валентин Иванович принялся кружить по комнате, поддевая ногой все, что попадалось на пути. — Ивана действительно придушили, Сергей узнал доподлинно, надавив на главврача…
— Ишь ты! Откуда столько смелости?
— Я помог! И перестань кривляться, черт бы тебя
— Ну и что? — Аля все же привстала с постели и свесила ослабевшие ноги на пол. — Что это меняет? Он что, от твоего заключения из гроба поднимется? Нет. И Дениса не вернуть. Она своего добилась…
— Но это еще не все! — Воистину Скоропупов сегодня решился поставить крест на своей репутации человека уравновешенного и на редкость спокойного. — Вера, если помнишь такую, попала в больницу. Чудовищно нелепая авария, в результате которой погиб ее ребенок. Сенька пропал. Никто не знает, где он и что с ним.
— А кому это нужно? — почти весело фыркнула она.
— Мне!!! Мне нужно! Потому что он один видел того мерзавца! Не знаю, кто это, но только он один видел его. И Ивана он не трогал, он приходил к нему поговорить. И, как рассказывает сиделка, приходил не один раз.
Видимо, хотел предупредить или что еще…
Много вопросов накопилось, девочка, пока ты тут разыгрываешь из себя убиенную горем… — Сказано это было, конечно же, жестко, но Валентин Иванович не видел другого способа пробудить ее к жизни.
— Я не разыгрываю, — дернувшись всем телом как от удара, прошептала Аля. — Я не разыгрываю! Ты что говоришь?! Ты не веришь в то, что я раздавлена?! Ты думаешь, что я черствая и бездушная, потому что не хотела видеть его?! Я любила его!!! Мне больно, понимаешь?! Мне больно!!! Больно!!!
Голос ее все нарастал и нарастал, пока не сорвался на визг. Слезы брызнули из глаз.
Она вскочила с постели и, слегка пошатываясь от слабости, принялась наступать на Скоропупова, судорожно сжимая кулаки. Он, прищурившись, смотрел на нее и исподволь… радовался. Именно этого ему было нужно: ее истерики, визга, слез, всего того, что должно вызывать горе. А не тупого равнодушия и безвольного, блуждающего взгляда. Пусть побеснуется, пусть выплеснет все из себя, а не зажимает где-то внутри, куда им всем закрыта дорога.
Алевтина подошла вплотную к Валентину Ивановичу и несколько раз ударила его кулаком в грудь.
— Вы все думаете, что я сильная, несгибаемая и черствая!!! А я не такая! Я слабая, трусливая и гадкая!!! — Слова ее прерывались судорожными всхлипами, но она продолжала кричать:
— Я гадкая! Гадкая! Я не смогла, понимаешь, я не смогла! Он ждал меня! Он все время ждал!!! Что же мне делать теперь?.! Как мне с этим жить?! Для чего?!
Скоропупов поймал ее руки и прижал голову к своей груди. Тело ее судорожно вздрагивало, из горла вырывался уже и не крик, а скорее сип, слов уже нельзя было разобрать.
Но, невзирая на это, он все равно сделал протестующий знак медсестре, возникшей из-за двери с заготовленным шприцем.
— Поплачь, девочка моя. Поплачь. — Он принялся гладить ее растрепанные волосы. — Не держи в себе своего горя. Поделись им.
Тебе будет легче…
— Не-е-ет. Мне никогда теперь не будет легко! Никогда! — Она вцепилась в его рубашку,
безнадежно измяв и измочив ее слезами. — Как мне больно! Это жжение в груди, оно не проходит. Это никогда не пройдет!Мне жить с этим вечно!..
— Пройдет, девочка моя. Пройдет, — принялся он шептать ей на ухо, впервые в жизни осознав, как бывает жутко от чувства собственного бессилия перед чужой бедой. — Давай пойдем, умоешься и выпьешь сладкого крепкого чая. Хорошо?
— Ага, — она согласно кивнула головой, сделавшись вдруг мягкой и покладистой. — Хорошо. Идем.
С помощью все той же медсестры Ляли Алевтина приняла ванну и, закутавшись в теплый пушистый халат, прошла в кухню. Мужчины сидели с настороженными лицами по обе стороны обеденного стола и сосредоточенно что-то разглядывали у себя под ногтями. Впервые за все время ее коматозного, если можно так выразиться, состояния ей вдруг сделалось стыдно. Ну что в самом деле закопалась в своей беде? Не одной ей плохо.
Какая-то беда с Верочкой случилась. Что-то говорил, кажется, Скоропупов о ней.
— Что с Верой? — решила уточнить она, усаживаясь на свое место и пододвигая к себе большую чашку дымящегося крепкого чаю. — Ты мне что-то говорил о ней.., кажется.
— Да. Ее сбила легковая машина. Позавчера вечером. Недалеко от ее дома, — начал Валентин Иванович. — Рядом никого не оказалось. Она потеряла много крови и.., ребенка.
— Ох, господи, — жалостливо пискнула Алевтина, зная не понаслышке, как ждала Верочка этого малыша и сколько выстрадала, скитаясь по больницам. — Ты не отдал необходимых распоряжений? Чтобы уход и все такое…
— Все сделано, — вступил доселе молчавший Сергей Олегович. — Вы меня простите, но за время вашей болезни я немного превысил свои полномочия.
— Да чего уж теперь. Кстати, я вижу, что вы переехали ко мне. Это как-то объясняется?
— Это я настоял, — принял эстафету Скоропупов. — Жену его отправили к дальним родственникам на Дальний Восток, а ему придется пока здесь пожить. Здесь он под охраной.
— Считаешь, что есть реальная угроза? — Аля насмешливым взглядом посмотрела на мужчин. — Могли бы вызвать армию…
— Твой сарказм неуместен, дорогая, — Скоропупов обиженно поджал губы. — Ты что же, всерьез считаешь, что Широухов простит ему бегство? Он и так его под домашний арест посадил до особых распоряжений. А с его распоряжениями нам всем пришлось познакомиться.
— Он страшный человек, — вставил покрасневший Сергей Олегович. — Если бы я не был так уверен в обратном, то счел бы виновником гибели Шаталова именно его.
— А откуда такая уверенность? — Незаметно для себя Алевтина брала с тарелки кусок за куском и вскоре тарелка с бисквитами почти опустела.
— Это не его почерк, — убежденно заявил он. — Человек, который выполняет за него его грязную работу, специализируется на взрывах и пожарах. Простите…
Он заметил, как мгновенно побледнела Алевтина, и смущенно умолк.
— Продолжайте, — все же попросила она.
— Его киллер, имени которого никто не знает, никогда не взял бы в руки такое примитивное оружие, как монтировка. Это огромная степень риска. Концы ее загнуты, и нельзя быть уверенным, что цель будет достигнута.
Теперь больница. Огромное количество посетителей, медперсонала. Генка никогда бы не пошел на то, чтобы убить среди бела дня.