Нидерландская революция

Но, несмотря на свою проницательность, Гранвелла не догадывался о неукротимой энергии, настойчивости и политическом таланте противника, которого он слишком поспешно счел выбывшим из строя. Вильгельм очень быстро опять пришел в себя и был далек от того, чтобы отчаиваться в будущем. Наоборот, он носился с новыми планами как раз в тот момент, когда его враги считали его глубоко подавленным. Во Франции он вступил в контакт с вождями протестантской партии: Колиньи, Кондэ, Жанной д'Альбре. Он восхищался их энергией и той настойчивостью при неудачах, которые, несмотря на поражение при Жарнаке и несмотря на смерть Кондэ, в конце концов привели их к Сен-Жерменскому миру и к свободе совести (8 августа 1570 г.).

Кальвинизм, разбитый в Нидерландах, снова поднял голову во Франции. Колиньи настаивал перед Карлом IX на возобновлении борьбы против испанского дома, пытался сблизить его с Англией и призывал его к завоеванию Фландрии. Людовик Нассауский, прибывший во Францию с армией, которую Вольфганг Баварский привел для Колиньи, и расположившийся в центре гугенотства, в Ла Рошели, весь свой пыл отдал на службу этой протестантской политике. Этот ревностный кальвинист был прежде всего человеком религиозных войн. Его ненависть к «папизму» и к испанскому господству не умерялась никакими национальными соображениями. Чтобы побудить Карла IX к действию, он не поколебался предложить ему раздел Нидерландов между. Францией, Германией и Англией и заронил в нем надежду на получение римской королевской короны.

При этих обстоятельствах у принца Оранского зародился новый план, принявший с течением времени более ясные очертания. Обманувшись в своих надеждах на Германию, он решил отныне связать свое дело с делом французских протестантов. С его помощью гёзы объединятся с гугенотами, и французское влияние вступит в Нидерландах в борьбу с испанским влиянием. Правда, Вильгельм был лютеранином, но религиозные расхождения ничего не значили в глазах этого главным образом политического гения. У него тем меньше было оснований колебаться протянуть руку французским кальвинистам, что реформация в Нидерландах носила преимущественно кальвинистский характер, и религиозное единство должно было поэтому удвоить силу задуманного им союза. Снова удалившись в Дилленбург, Вильгельм наблюдал за ходом событий, переписывался с Колиньи и Людовиком Нассауским и, подготовляя в согласии с ним план решительной кампании, в то же время внимательно наблюдал и поощрял начинания морских гёзов.

Морские гёзы, набранные, как и лесные гёзы, из среды изгнанников, мятежников и подозрительных лиц, и числившие, подобно им, в своих рядах также бандитов и искателей приключений, со времени прибытия герцога Альбы владели морем и тревожили своими пиратскими набегами нидерландскую торговлю [304] . Уже в июле 1568 г. Людовик Нассауский от имени своего брата раздавал им каперские свидетельства. Но особенно серьезную опасность стали представлять гёзы со времени кризиса, вызванного новыми налогами. К ним присоединилась огромная масса умиравших с голоду моряков из Голландии и Зеландии, а также значительное число безработных валлонских рабочих [305] . Гугеноты из Ла Рошели, а также преследуемые за свои верования льежцы еще более увеличили численность их рядов. Их суда постоянно крейсировали в открытом море перед гаванями, у устья Зюйдерзее, у входа в узкие морские проливы, через которые должны были проходить купеческие суда. Своими захватами кораблей и паникой, которую они сеяли, им удалось в конец расстроить морские сношения. Тех из них, кого удавалось поймать, тут же вешали, но они были в свою очередь столь же безжалостны. Если они высаживались на берег, то убивали священников небольших, зарывшихся в дюнах деревень и в насмешку вывешивали на верхушках своих мачт хоругви разгромленных ими церквей. Впрочем, у этих морских разбойников был свой определенный строй. Дворяне-кальвинисты, разоренные конфискациями или приговоренные советом по делам о беспорядках к смертной казни, озлобление и фанатизм которых дошли до последнего предела, состояли капитанами на их судах. Один бедный дворянин из Артуа, Адриен де Берг, под именем Долена в качестве адмирала командовал всеми их кораблями. Располагая очень незначительным числом судов, губернатор Голландии граф де Бусси тщетно пытался бороться с ними. Он не мог помешать им приводить постоянно то в Эмден, то в английские порты захваченные ими суда, добыча с которых должна была увеличить военные ресурсы, накоплявшиеся принцем Оранским.

304

В. Hagedorn, OstfriesJands Handel und Schiffalirt in XVI lahrhundert, Berlin 1910, S. 222 ff.

305

Piot, Correspondance de Granvelle, t. IV, p. 213, 217, 249.

Между тем герцог Альба не придавал большого значения этим морским разбойникам. О 1571 г. его внимание было занято главным образом Францией, ибо он был хорошо осведомлен об интригах Колиньи и Вильгельма, а также и Людовика Нассауского. Его беспокоили вооружения, совершавшиеся открыто с согласия французского двора, вопреки протестам Филиппа II и Альбы, переданным в Париже испанским послом. Что касается гёзов, то он надеялся, что достаточно будет переговоров с Елизаветой, чтобы парализовать их, лишив их помощи, которую они получали из Англии. И действительно, 1 марта 1572 г. им было приказано покинуть английские порты. Через несколько дней (25 марта) герцог узнал, что один из наиболее опасных их вождей, Вильгельм де ла Марк, родом из Льежа, сир де Люмэ, собирался напасть на остров Борне в устье Мааса; но герцога не очень встревожило это известие.

В ночь с 31 марта на 1 апреля 1572 г. флотилия де Люмэ появилась у Бриля. В этом маленьком городке не было своего гарнизона, а рыбаки его были в открытом море. Гёзы высадились. Их было пожалуй всего лишь 600 чел.; из них 300 валлонов и гасконцев, вооруженных аркебузами, остальные были «ничего не стоивший сброд отовсюду» [306] . Им вскоре удалось поджечь одни из ворот городка и проникнуть в него.

При этом известии соседние города один за другим подняли восстание. Нищета и ненависть довели население до крайности, и ему приходилось теперь выбирать между Альбой и Люмэ. Голод повелительно диктовал ему выбор. Кальвинисты тотчас же сбросили маски. Как и в 1566 г., они, не взирая на опасность, бесстрашно стали во главе движения и увлекли за собой растерявшееся большинство католиков.

306

Piot, Correspondance de Granvelle, t. IV, p. 603.

6 апреля вспыхнуло восстание во Флиссингене, 8-го — в Роттердаме, 10-го — в Схидаме и Гоуде. Масса нуждающихся из внутренних областей поспешила присоединиться к восставшим. 13 апреля Морильон к ужасу своему узнал, что «из Боргерхоута, предместья Антверпена, бежали сразу (по направлению к Брилю) свыше 170 чел., прибывших сюда из Турнэ и Валансьена из-за отсутствия там работы. Они ринулись туда в поисках приключений, так что есть все основания так же опасаться наших собственных людей, как и врагов» [307] . Гёзы собрали теперь вокруг себя безработных и протестантов. Повсюду, где они появлялись, воцарялись религиозный фанатизм и жестокость доведенного до отчаяния плебса. История их богата примерами как героизма, так и отвратительной жестокости. Еретики мстили церкви за испанскую тиранию. Они не только запрещали совершение католического богослужения, но преследовали священников и замучивали их бесчеловечными пытками. Ужасная резня монахов в Горкуме (9 июля) свидетельствует — как и сентябрьские убийства во время французской революции, — до какой кровожадности могут дойти люди под давлением слишком долго сдерживаемой ненависти, которая наконец прорывается [308] .

307

Piot, Correspondance de Granvelle, t. IV, p. 174.

308

H. Meuffels, Les Martyrs de Gorcum, Paris 1908.

Перед лицом катастрофы, которой он не предвидел, Альба оказался совершенно безоружным. Не имея войск, граф де Бусси не мог ни взять обратно Бриля, ни удержать в покорности соседние города. Во Флиссингене населению удалось прогнать пушечной пальбой испанский отряд, при этом был убит инженер Эрнандо Пачеко (Pacheco), руководивший сооружением тамошней цитадели. Офицеры, давно уже находившиеся в связи с тайными эмиссарами принца Оранского, придали населению военную организацию. Люмэ послал туда вспомогательные войска под начальством сира де Трелонга, отец которого был обезглавлен в Брюсселе в 1568 г. Другие подкрепления прибывали из Англии или присылались из Франции Людовиком Нассауским. С лихорадочной энергией шло укрепление крепостей, а окрестности затапливали, прорывая плотины, так что через несколько дней место становилось совершенно неприступными. Бриль был всего лишь плохо укрепленным городком, но Флиссинген, господствующий над Шельдой, являлся ключом к Антверпену. Благодаря ему гёзы приобрели в Нидерландах такой же прочный оплот, как и гугеноты в Ла Рошели, откуда никто отныне не был в состоянии их вытеснить.

Если быстрота развертывающихся событий поразила герцога Альбу, то она не менее удивила принца Оранского. Более того, она испугала его. Он боялся, что поспешность де Люмэ может сорвать общий план наступления, разработанный им вместе с французскими протестантами. Он не скрывал своего гнева и не знал, на чем остановиться. Но его окружение заставило его действовать и быстро положило конец его колебаниям. Везембек спешно составил манифест и опубликовал его, не показав ему [309] . Принц назывался в этом манифесте штатгальтером (stadliouder) его величества в Голландии, Зеландии, Фрисландии и Утрехте и смело призывал всех к сопротивлению.

309

Kervyn de Lettenhove, Documents in'edits relatifs `a l'histoire du XVI si`ecle, Bruxelles 1883, p. 166.

15 апреля дон Фадрик, сын герцога Альбы, «говорил еще о событиях в Зеландии и Голландии, смеясь, и так, как будто это не имело никакого значения» [310] . Но в мае — после побед гёзов, после потери Флиссингеиа и манифеста принца Оранского — выяснилась вся серьезность положения. Герцог с яростью убеждался в том, что факты опровергали всю его прежнюю самоуверенность. Повсюду вокруг себя он видел, с каким удовлетворением население встречало плохие известия. Он вынужден был пойти на тяжкое унижение — прекратить взимание 10% налога, и эта жертва была для него тем тяжелее, что его казна доведена была до полного истощения. Он не решался ни двинуть куда-нибудь испанскую пехоту, которой он должен был еще часть жалованья, ни собрать ее «из страха перед каким-нибудь неповиновением» [311] . Он писал королю, что ему плохо помогали «из-за ненависти к нему», и умолял его ускорить прибытие герцога Медина Нели, которого Филипп II по его просьбе уже несколько времени назад назначил его преемником.

310

Piot, Correspondance de Granvelle, t. IV, p. 180.

311

Gachard, Correspondance de Philippe II, t. II, p. 246.

Однако все еще может устроиться, думал он, «если только соседние государи не вмешаются». Но они вмешались. План, намеченный принцем Оранским и его французскими союзниками, наконец приведен был в исполнение. Через два часа Альба узнал, что 23 мая отряд гугенотов под командованием Ла Ну захватил Валансьен и что 24-го Людовик Нассауский со своими войсками ворвался в Моне. Перед лицом этой новой опасности, угрожавшей Нидерландам французским нашествием, пришлось оставить север и немедленно обратиться на юг с тем, чтобы опять заняться гёзами, когда французы будут отбиты. За исключением тех гарнизонов, которые абсолютно необходимо было оставить в городах, герцог двинул теперь всю армию по направлению к Генегау. Опасность снова вернула ему энергию. Он устремился туда, где угрожала наибольшая опасность, предоставив восстанию распространяться в тылу его, в Голландии и Зеландии. 10 июня Энкгейзен перешел на сторону принца Оранского, за ним последовали Дордрехт и Горкум (25 и 26 июня), Толен, Алькмар, Гарлем и весь Ватерланд, который за исключением Амстердама и Схонговена, был потерял для испанцев. 21 июля восстали Роттердам и Гуз, а 7-го — Зирикзее. Приморские города «похожи на четки: если упадет один шарик, то за ним чередой падают все остальные» [312] . В Зеландии только один Миддельбург, героически защищавшийся сначала Бовуаром и Бакеном, а затем Мондрагоном, остался верным королю. На востоке берега Фрисландии подвергались нападениям гёзов, a граф ван дон Берг, шурин принца Оранского, вторгся в Гельдерн.

312

Piot, Correspondance de Granvclle, t. IV, p. 281.