Никогда_не...

Я стою посреди широкого поля, покрытого степной травой и дикими цветами, среди которых проглядывают какие-то колоски, в платье, прилипшем к ногам от утренней росы, и понимаю, что совсем не знаю, куда дальше идти, где север, где юг, и где та самая развилка, у которой меня ждёт Артур?

Хотя, стоп! Со сторонами света я погорячилась. Вот же оно, Солнце-электрик, вальяжным красным шаром встающее из-за горизонта — и краски на небе расцвечивают всеми оттенками спектра — но стоп, Полина, стоп! Хватит пускать слюнки и впадать в восторженный маразм — сейчас не лишним было бы собраться и вспомнить, что солнце встаёт на востоке, а значит за спиной у меня запад, по правую руку — север, а по левую — юг.

Так, со сторонами света, кажется, определилась. Вот только в каком направлении от меня располагается хутор, я так и не знаю. И телефона с собой нет. И интернет-карт. И мозгов у меня, собственно, тоже нет.

Зато как красиво вокруг. И мне ни капли не страшно, просто по-дурацки весело. Ну и что, раз я потерялась. Зато я абсолютно свободна, меня не настигнет какая-нибудь шустрая Катерина или не в меру подозрительный Гордей Архипович. Никто за мной не следит, не высматривает, не пытается вывести на чистую воду.

Как же хорошо вдохнуть, наконец, полной грудью, легко и свободно.

С этой мыслью, продолжая посмеиваться, сажусь прямо в цветы и траву — а потом и ложусь на спину. Капельки росы падают мне на щеки, щекочут шею, от земли тянет утренней прохладой и свежестью. Мне хорошо и так спокойно, что глаза закрываются сами собой, и я погружаюсь в лёгкую дрёму или забытье, не думая больше, куда я шла и от чего бежала. Я слишком устала волноваться и хочу, наконец, расслабиться. Мне так нравится эта тихая пауза перед тем, что случится дальше — а что там будет, я не знаю.

Я сплю. Меня нет ни для кого, все мои будильники еще не прозвонили.

Не знаю, сколько проходит времени, прежде чем я просыпаюсь и ясно слышу свое имя — сначала издалека, потом его звук приближается. Открываю глаза, первые секунды не понимая, где я, как здесь оказалась и, привстав и жмурясь от солнца, вижу приближающуюся ко мне фигуру.

Артур! Вот и отлично, сам меня нашёл — еще одно доказательство того, что стоит перестать волноваться и думать, как решить проблемы, так они и решаются сами собой.

Может, стоит почаще делать так? Просто не париться и ждать, пока само все исчезнет? Тут же понимаю, что меня конкретно занесло спросонья, и я никогда не позволю событиям идти на самотёк. Но расслабиться и помечтать об этом — до чего же здорово.

— Полина! — еще раз громко зовёт он меня, пока я сижу и, продолжая щуриться, смотрю на него с улыбкой. — Ты чего?! — теперь он злится и волнуется, точно, как я совсем недавно. — Ты чего это здесь? Не помнишь, где мы договорились, чтобы я тебя ждал? Я… — на секунду он замолкает, непонимающе глядя на мою блаженную улыбку — Я думал, что-то случилось. Что ещё за фокусы, Полин?

— Выбрыки, — поправлю его я.

— Что? — садясь рядом на землю, от которой начинает подниматься полупрозрачная то ли дымка, то ли пар, Артур выглядит еще более растерянным.

— Выбрыки, не фокусы. Так говорят в твоей семье, и точно подхватили это словечко отсюда. А ты говоришь неправильно. Значит, ты больше городской, чем хуторской. И оставаться здесь тебе не надо.

— Конечно не надо, — теперь в его глазах читается настоящее недоумение. — Мы же решили уже все с тобой. А ты что, подумала… — лицо Артура меняется от неожиданной догадки. — Ты что, решила, что я передумал? И поэтому — вот это всё?

— Что — всё? — снова отвечаю вопросом на вопрос я, поддразнивая его.

— Ну, твои психи… И что ты от меня спряталась.

— Я не пряталась от тебя, — придвигаясь, провожу ладонью по его щеке, немного колючей, маленькие щетинки едва касаются моих пальцев и слегка покалывают их. — Я просто гуляла. Мне надо было развеяться, отдохнуть одной. Знаешь, эта твоя жизнь — она хорошая. Но для меня как-то слишком. Я устала сильнее, чем за все три недели в городе.

— Тебе не понравилось? — его глаза теперь близко-близко, и зрачки движутся из стороны в сторону, пытаясь поймать мой взгляд который гуляет по его лицу. — Я думал, ты отдохнёшь.

— Я сейчас отдыхаю — потому что с тобой. А на людях мы с тобой быть долго не можем. Особенно среди здешних — у них у всех ушки на макушке.

— Понял тебя, — его голос становится глуше. — Это все наши. Катерина, дед, Петро. Кто еще к тебе приставал? Сегодня так не будет… Я тебе слово даю! Я от тебя не отойду ни на шаг. Вчера да, по-дурацки вышло. Сам хотел всех увидеть, а тебя, выходит, бросил. Так я…

— Тс-с, — как здорово, что я могу его обнимать и не переживать по поводу посторонних, слишком любопытных глаз. В поле вокруг нас нет никого, как будто мы остались одни во всем мире. — Забей. Если бы ты меня бросил — было бы не так стремно. А ты, наоборот, хотел быть рядом, все это видели и кое-кто очень даже обратил внимание.

— Кто? — еще больше напрягается Артур, а я пытаюсь свести на нет это настроение, убрать напряжённость в его спине и руках.

— А неважно. Потом скажу. Не сейчас, — его сжатые губы раскрываются в ответ на мой поцелуй и негромко вздохнув, он принимает мое решение «поговори после» и нетерпеливым, почти отчаянным жестом притягивает меня к себе.

Но я стараюсь сдержать его напор, дать возможность расслабиться. Пальцами, пробравшись под рубашку, еле-еле касаюсь его кожи, осторожно и мягко, чтобы не нарушать магию этого утра. Мне хочется быть нежной и неторопливой, и чтобы он это прочувствовал — что нам не с кем воевать, некуда торопиться. Совсем скоро каждый день будет нашим, и вечер, и ночь. Много-много ночей и таких же счастливых утр.

Кажется, Артур впервые понимает это так же ясно, как и я. Его настороженность сходит на нет медленно, но наверняка, точно так, как я его раздеваю. И постепенно безмятежность, которой пропитан воздух, берет своё. Ощущение сжатой пружины уходит из его тела, движения становятся плавными, в нем как будто вибрирует еле сдерживаемая, скрытая сила, а взгляд подернут дымкой, такой же невесомой и легкой как этот утренний туман.

Нам нечего и некому доказывать, кажется, именно сейчас мы оба понимаем, что это не только страсть, подогретая эффектом запрета, тянет нас друг к другу. Мы умеем быть мирными и радоваться тому, что вместе, когда нет адреналиновых ударов и чувства, что опасность дышит нам в затылок.

Сегодня между нами все так особенно, без спешки, без страха того, что это все скоро пропадёт, исчезнет или развалится под напором обстоятельств. И бесконечная уверенность в том, что счастье не может надоесть, что каждый день оно бывает разным, без пресыщения, без утраты остроты чувств, поселяется в каждой моей клетке.

Счастье не может надоесть, если оно настоящее и твоё. Не навязанное никем, сделанное по свободному выбору.

— Ты — мое счастье, — шепчу ему на ухо и тут же еле слышно смеюсь, насколько ванильно и по-киношному это звучит. И в то же время — мне нравится. Хочу и говорю всякие ванильные глупости. Никто мне не указ, потому что это счастье — мое.