Никогда правда

Когда я скользнул на водительское сиденье, София уже не спала. То, что я обнаружил, перевернуло мой желудок так, как никогда со времен своего шестнадцатилетия.

София сидела, подтянув колени к груди, глаза были как блюдца, а кожа совсем потеряла цвет. Она не обратила на меня внимания, когда я сел в машину. Ее испуганный взгляд был прикован к тому месту, где Проповедник и Датч садились на свои мотоциклы.

— Соф, детка. Что случилось? — Я протянул руку и повернул ее лицо к себе, заставив ее взгляд встретиться с моим.

Она дышала маленькими, неглубокими вдохами — должно быть, она была в нескольких секундах от потери сознания. Увидев меня, она вынырнула из кошмара, в который погрузилась, что привело к потоку эмоций. Ее глаза обшарили мое лицо, и она протянула дрожащую руку, словно не могла поверить в то, что видит. Мгновение спустя она набросилась на меня, столкнувшись губами с моими. Она не просто целовала меня, она пожирала меня, притягивая к себе, как будто я был ее последней пищей, и она не могла насытиться.

Как бы я не хотел потерять себя в ее прикосновениях, я знал, что что-то ужасно не так, и мне нужно было решить эту проблему. Когда ее неистовство ослабло, я деликатно отстранился, нежно держа ее лицо в своих ладонях. — Что происходит, София? — мягко спросил я.

Ее глаза закрылись, и взгляд опустошающей боли пересек ее затененные черты. — Они убили его... Я просто смотрела, а они убили его.

О чем, черт возьми, она говорит? Я отодвинул свое кресло и посадил ее к себе на колени. Она легко устроилась в моих руках, положив голову мне под подбородок.

— Божья коровка, мне нужно, чтобы ты объяснила, — надавил я, чувствуя, как растет мое разочарование. Было нелегко сохранять спокойствие, но сейчас помощь ей была важнее, чем потерять самообладание. — Кто был убит?

— Марко. — В этом единственном слове таилась боль всей жизни.

Это была печаль и раскаяние, отягощенные большой долей тоски.

Хотя я слышал упоминание о нем всего несколько раз, я знал, что брата Софии звали Марко. Учитывая ее отчаяние, я не сомневался, что она имела в виду именно его. Ее брата убили, когда она была маленькой, но я не знал, что она была свидетелем этого.

— Ты видела, как убили твоего брата? — Это был душераздирающий вопрос, но мне нужно было знать.

Она сидела совершенно неподвижно, а мое сердце стучало в ушах, отчего каждая секунда казалась бесконечно длинной. Если бы я не был так сосредоточен на ней, я мог бы не заметить ее крошечного кивка на моей груди.

Господи, мать твою.

Как я мог не знать? Она была разбита в детстве после смерти брата, но я всегда считал, что это ее способ горевать. Я и не подозревал, что она пережила травму, наблюдая за смертью брата. Я пытался вспомнить, как это произошло, но я был слишком мал, и этот случай редко обсуждался.

Потом меня осенило — она сказала, что они убили его.

Может быть, она имела в виду Проповедника и Датча? Парень умер много лет назад, но это вполне возможно. Я ненавидел настаивать на получении дополнительной информации, но у меня не было выбора. Я должен был знать, что она видела. Если она могла опознать убийц, Энцо должен был знать.

Неужели она не могла описать их в детстве? Конечно, Энцо знает, что она была свидетелем происшествия.

— София, те двое мужчин, с которыми я говорил... это они убили Марко?

Она слегка покачала головой. Я думал, что это все, что я от нее получу, но затем она заговорила дрожащим, похожим на детский голосом. — Не они — такие же люди, как они. Мужчины в жилетах. Страшные люди, — прошептала она. — Мы пошли в кино, и я заснула в машине. Я проснулась и увидела, как Марко... застрелили. Мой папа... он... забил их до смерти, я думаю. Он думал, что я сплю. Я никогда не говорила им. Я никому не говорила. Наблюдать за тобой с этими людьми — это было так же, как в ту ночь. Я проснулась в машине и увидела, как ты подходишь к двум мужчинам в жилетах. Я как будто прожила ту ночь заново. — Она отстранилась и посмотрела на меня, слезы текли по ее бледным щекам. — Я так боялась, что они убьют и тебя.

Я был потрясен.

Абсолютно ошеломлен.

Она не только видела все это, но и ничего не рассказала. Все эти годы мы были так близки, а она даже не сказала мне. Я похоронил небольшой укол боли, зная, что ее неспособность рассказать мне об этом инциденте была скорее ее собственной травмой, чем свидетельством ее доверия ко мне. Мое сердце разлетелось на тысячи осколков от ужаса, который ей пришлось пережить в одиночестве.

— Я в порядке, Божья коровка, — успокоил я ее, вытирая насухо щеки, когда слезы хлынули еще сильнее. — Мне так жаль, что я тебя напугал. Я понятия не имел.

— Никто не знает, и ты не можешь им рассказать. Обещай мне, Нико. Обещай, что не расскажешь моему отцу. — Ее слова внезапно стали торопливыми и настойчивыми, заставляя задуматься, чего же она боится.

— Твои родители должны знать, Соф. Почему ты хочешь скрыть это от них?

Ее глаза в панике метались вокруг, и она попыталась подняться с моих колен, но я крепко держал ее на месте. — Ты не понимаешь, — взмолилась она, сжимая руки.

— Помоги мне понять. Почему твои родители не могут знать, что ты была свидетелем?

— Потому что они будут задавать вопросы, как и ты сейчас.

Я сузил глаза, подозрение напрягло мышцы моей шеи. — Что еще ты не хочешь, чтобы они знали? Какие секреты ты хранишь?

Ее губы плотно сжались в решительном отказе говорить.

— Черт возьми, София! Как ты ожидаешь, что я буду молчать о чем-то подобном, если ты не дашь мне вескую, мать твою, причину? — Я потерял крепкую хватку, которую держал над своими эмоциями. Она не знала, в какое сложное положение она меня поставила, но от этого легче не становилось.

— Разве недостаточно того, что я прошу тебя? — тихо спросила она, глядя на меня умоляющими глазами. Когда она рассмотрела суровые черты моего лица и поняла, что я не уступлю, она опустила голову назад в знак поражения. — Мой отец — опасный человек. Он не знает, что я знаю. Если ты расскажешь ему, это откроет целую банку червей, которая изменит все.

Мои легкие прекратили всякое движение. Воздух застрял в горле, а в животе забурлило, как будто я находился на лайнере в неспокойном море.