Никто об этом не узнает

Очень странным и непредсказуемым. Например, Алёна никак не ожидала увидеть его в кинотеатре.

Сеанс уже начался, да что там — фильм уже шёл вовсю, когда вдруг появился он. Она аж попкорном, прикупленным заранее Ренатом, чуть не подавилась, когда заметила Максима. Как вообще их нашёл?

И после кино поплёлся за ними, в кафе «Джинс», которое при кинотеатре торговало пивом, фаст-фудом и мороженым.

Зачем? Ну не может же ему быть так болезненно дорог Мансуров? Но если не он…, то, значит, что? Неужели всё-таки…? Ну, нет, об этом даже думать нечего, чтобы снова не попасть в унизительное положение. Нет ничего хуже бесплотных надежд и иллюзий.

Но Максим, тем не менее, оказался и в кино, и в кафе неспроста. Не бывает же таких совпадений!

А что ещё безмерно удивило — это реакция Мансурова.

Казалось бы — неожиданная встреча с другом, чем не повод для радости? А он, наоборот, явно напрягся. Они даже отходили на несколько минут в сторону и о чём-то оживлённо беседовали.

Алёна их разговор не слышала, но наблюдала за мимикой Рената. Максим, к сожалению, стоял к ней спиной. Но вот Ренат… он как будто на что-то сердился. Хотя, возможно, и не сердился, не тот у него характер, но спорил и был недоволен. Другу недоволен! Это как так?

Алёна же, поглядывая на них, нервничала. Неудержимо хотелось знать, о чём они говорят. Эх, уметь бы читать по губам!

А ещё и противоречивые чувства её одолевали: с одной стороны, хотелось — не умом, а сердцем, — чтобы Максим к ним присоединился. Глупо, да. Ведь как бы они втроём в таком случае общались? Такое даже представить невозможно. Максим бы явно всё испортил. Её бы опять тысячу раз оскорбил. Рената против неё настраивал, позорил бы её. И она бы, скорее всего, страдала молча, потому что трудно при нём говорить, да и вообще, красноречие — не её конёк, уж точно. И понимала же: не надо всего этого, ради собственного благополучия не надо. Но сердце… оно как будто жило вообще само по себе. Оно ныло и скулило брошенным псом, тянулось к нему и никак успокоиться не могло.

А с другой стороны, наверное, будет лучше, если Максим оставит их в покое.

Не то чтобы ей хотелось остаться наедине с Ренатом, пожалуй, даже наоборот — не хотелось. Но где Максим, там всегда скандал, боль, слёзы, надрыв. А у неё и без того терпение на исходе. Душа устала от терзаний, сомнений, волнений и, главное, от постоянных разочарований. Хотелось просто спокойного вечера, дружелюбной обстановки, непринуждённой болтовни, улыбок, шуток. А это выходило только с Ренатом наедине.

Наконец Мансуров вернулся за столик, улыбнулся, но как-то натужно. Максим же к ним не стал подсаживаться, но и не ушёл. Пристроился за барной стойкой. Почему он не ушёл? Что всё это значит?

И вроде сидел Максим сидел в стороне, и вряд ли на таком расстоянии их слышал, а всё равно его присутствие ощущалось прямо физически, не давало расслабиться, мешало дышать полной грудью, а тем более — болтать и смеяться. Даже думалось с трудом.

И, очевидно, Рената это напрягало не меньше. Разговор у них никак не клеился. Постоянно повисали тягостные, неловкие паузы.

Ренат то и дело косился куда-то позади неё, видимо, в сторону барной стойки.

Алёна тоже один раз не выдержала и обернулась, и тотчас наткнулась на взгляд Максима: тяжёлый, испепеляющий. И потом беспрерывно ощущала его спиной.

Ничего не понимая, она чувствовала — что-то происходит, но что? Так бывает перед грозой или перед бурей, когда природа затаилась, точно набираясь сил, чтобы потом обрушиться всей мощью.

Подошёл официант, принёс заказ, но есть не хотелось совершенно.

— Я сейчас, — сказала Алёна, поднимаясь из-за стола.

Стараясь не смотреть туда, где Максим, она оглядела зал. Под предлогом помыть руки она буквально сбежала в дамскую комнату.

Руки, конечно, тоже ополоснула, но на самом деле ей просто хотелось уединиться, хоть ненадолго. Даже не просто хотелось — требовалось и срочно. Потому что от этой гнетущей обстановки грудь как будто сковало стальным кольцом, отчего до помутнения в глазах не хватало воздуха.

Впрочем, напряжение так и не отпустило, разве что чуть ослабло, но дольше торчать в уборной было бы уж совсем странно.

Алёна вернулась в зал и первым делом увидела, что Ренат снова спорил о чём-то с Максимом у барной стойки. Потом заметил её, смолк, и Максим тут же обернулся, впился взглядом.

Ренат попытался удержать его, прихватив за локоть, но тот лишь раздражённо скинул его руку и решительно двинулся к ней.

Она занервничала ещё больше и даже приостановилась. Смотрел он исподлобья, сурово, тяжело и челюсти стиснул. Такое лицо у него делалось, когда он сильно злился. А значит, ничего хорошего не жди.

Но от неё-то что ему надо? Почему он вообще такой? Снова будет твердить, что она Ренату не пара? Потому он так бесится? Или всё же дело в другом?

Подойдя к Алёне, Максим, ни слова не говоря, довольно грубо взял её под руку и молча, практически силой, выволок из зала, будто она в чём-то провинилась. И попробуй тут воспротивься!

Алёна надеялась, что их догонит Ренат и вмешается, но тот и не думал идти за ними. Оглянувшись в последний момент, она увидела, что он вернулся за столик.

Максим же утянул её в дальний угол, хотя в холле, помимо охранника и так никого не было. А охранник сделал вид, будто ничего не замечает.

— Поехали домой, прямо сейчас, — горячо заговорил Максим. — Я вызову такси…

— Что такое? Что случилось? — Алёну всерьёз озадачил такой натиск.

— Ничего не случилось. Просто поехали домой.

— А если я не хочу, — с вызовом заявила она.

Не нравилось ей, что он так командует, так принуждает, даже мнения её не спросив.

Его взгляд, и без того мрачный, потемнел ещё больше. Ей аж не по себе стало. С минуту он молчал, и это молчание казалось давящим, просто невыносимым.

Алёна внутренне напряглась. Казалось, вот-вот что-то произойдёт, роковое, катастрофичное, непоправимое. И они оба как будто стремительно несутся навстречу этому, ускоряясь с каждым мигом и приближая свою гибель.

Но это же глупости. Она тряхнула головой, пытаясь отогнать наваждение. Какая гибель? Ерунда какая-то. Придумается же! Просто Максим всегда на неё странно действовал, просто в нём всегда ощущалось что-то разрушительное.

— Ты… — прервал её мысли он и смолк сам, не договорив. Затем глухо спросил: — Что значит — не хочешь? А чего ты хочешь? С ним…?

Мелькнула зловредная мысль подразнить его, ответить «возможно», но Алёна не рискнула и промолчала. Однако он и молчание-то принял в штыки, начал заводиться, почти прикрикнул:

— Поехали домой, говорю тебе!

И ведь она уже почти согласилась ехать. Домой так домой, это даже лучше. Всё равно свидание вышло каким-то скомканным. Да и не нужно ей всё это. А главное, чрезвычайно волновало то, что именно он, Максим, не хочет, чтобы она проводила вечер с другим. Хотя об этом думать она себе запрещала, глушила в себе любые проблески надежды — а то ведь так можно опять нагородить иллюзий, а потом наблюдать, как они рушатся одна за другой или все разом, и содрогаться от горечи и разочарования.