Никто об этом не узнает

— Да какие тут шутки, — буркнул он, надевая шорты на голое тело. Потом повернулся к ней, взглянул виновато. — Крис, я понимаю, что это скотство. Но так вышло, прости.

— Как вышло? В чём, вообще, проблема?

— В отце, — соврал он по привычке.

— Что-то раньше тебя это не смущало. Ты даже наоборот говорил…

— Сейчас всё изменилось.

— Что, Макс? Что изменилось? Этим летом я раз двадцать у тебя ночевала. По-моему, Дмитрий Николаевич уже давно привык… Он даже за завтраком вполне…

За завтраком! На Макса аж тошнота накатила от одной мысли, что за одним столом во время завтрака будет он, Кристина и Алёна и всё остальное их «дружное» семейство.

— Крис, я серьёзно. Я сейчас вызову тебе такси.

— О, спасибо! Какой ты заботливый, Макс! Я прямо тронута. Это же так благородно, так по-мужски — переспать со своей девушкой и выставить её вон ни свет ни заря. Причём не объясняя причин.

Максим молчал, избегая смотреть ей в глаза — так неловко было.

Ведь и в самом деле, что тут ответить? Права она, тысячу раз права.

Вот только если выбирать неловкость перед ней или же конфуз, неизбежный при встрече Кристины и Алёны, то лучше пусть уж будет первое.

— И знаешь что, — продолжала Кристина, — это даже не скотство. Это обыкновенная трусость.

Максим тотчас встрепенулся, вперился в неё взглядом, скорее недоумённым, чем гневным, хотя внутри уже закипала злость.

— Да, да, ты просто трусишь, Макс. Трусишь сказать честно, и я это чувствую. Ты можешь считать меня кем угодно, но только не дурой. Я могу отличить правду от тупой отмазки.

— Окей, — вздохнул Максим и присел на кровать с её стороны, но ближе к изножью — мало ли, как она отреагирует на то, что он собрался сказать. — Хочешь правду — ладно. Да, мне реально пофиг на отца, и всегда так было, и сейчас. Я просто не хочу, чтобы тебя она видела.

— Кто — она? Жанна Валерьевна?

— Да какая Жанна Валерьевна? Алёна.

— Причём тут Алёна? — непонимающе уставилась на него Кристина.

Максим молчал, глядел на неё исподлобья и молчал. Потом не выдержал, отвернулся. Он понятия не имел, как объяснить ей то, чего и сам не понимал. То, чего стыдился. Даже перед самим собой.

— О, нет! Только не говори, что ты запал на доярку. Макс?! Нет, это бред какой-то!

Максим не отвечал.

— Ну что ты молчишь? У вас с ней что-то было? Говори же, — распалялась Кристина.

— Да ничего у нас не было.

— А что тогда…? Ах, кажется, я понимаю. Как потрахаться — так: «Крис, приезжай». А для души у нас наивная деревенская клуша. Так? Нормально, ничего не скажешь. Ты совсем, Явницкий, офигел?

— Крис, прости. Ты классная, красивая, стильная, но… Я правда не хотел, чтоб так вышло. И обижать тебя не хотел, ты же знаешь.

— Да пошёл ты, Явницкий, со своим не хотел! — Кристина вскочила с кровати, стала поспешно одеваться.

— Давай я тебе такси вызову?

— Сама вызову. Не утруждайся, — злилась она.

На хорошеньком личике проступили алые пятна.

— Да стой ты, давай хоть провожу?

— Обойдусь. — У порога Кристина обернулась, вскинув голову, тихо бросила: — Ты ещё пожалеешь!

А выйдя в коридор, неожиданно громко проворковала:

— Чао, Максик, милый. Я тоже тебя люблю, ночь была супер!

Максим чуть не поперхнулся. Вот же…! С другой стороны, виноват, что уж. Какого чёрта вообще приволок её сюда? Но на этот вопрос он и сам ответить не мог.

События прошлой ночи всплывали лишь фрагментами.

Отчётливо помнилось лишь то, что его вышвырнули из кафе, а Алёна осталась с Мансуровым. Помнил, что куда-то нёсся, как безумный, не разбирая дороги и пугая прохожих. Помнил безлюдный сквер, причём как там оказался — не помнил.

Затем он, вот это совершенно точно, забрёл в супермаркет и прикупил там бутылку водки и банку колы. Свернул в первый попавшийся двор, где к нему вскоре подтянулись два каких-то ханурика. Выпросили налить. Даже тару при себе имели. В благодарность стали восхвалять его человечность, «такую редкую на фоне сплошного жлобства».

Но Максима замутило ещё больше от этих излияний. Оставив им недопитую бутылку, рванул в клуб. И вот тогда всё и завертелось в каком-то сумасшедшем угаре.

Всё смешалось: чужие тела, переплетения рук и ног, неоновые вспышки, грохот музыки…

В какой-то момент (сложно сказать, в какой именно — уже тогда порядком поднабрался) он вызвонил Крис. Они проторчали в клубе полночи. Сколько он влил в себя алкоголя — даже представить страшно. Как ещё домой добрались целые и без приключений. Крис ведь наверняка тоже не минералкой обходилась.

Неудобно перед ней, конечно. И наверняка она про Алёну теперь растреплет всем. Впрочем, без разницы. Всё это мелочи по сравнению…

Максим даже про себя произнести это не мог — от одной мысли в груди пекло нестерпимо. Но всё-таки было или не было? Какого чёрта он вчера психанул и умчался? Почему не дождался её? Почему вообще довёл до такого? Неделя была, целая неделя! Он мог за это время сделать хоть что-то, а не беситься впустую. Да хотя бы на крайний случай рассказать ей про этот спор. И плевать уже, кто и что про него после этого подумал бы. На всё плевать: на дружбу многолетнюю, на авторитет и положение, вообще на всё, лишь бы «не было».

Это «не было» нужно ему сейчас как воздух, потому что если «было», то как вытерпеть, как потом жить — неизвестно.

Не должно быть, уговаривал себя, вспоминая, как она смущалась даже от одних лишь скользких шуточек. Как трогательно краснела и опускала взгляд.

И тут же зудело противное: «Много ты про неё знаешь? Забыл, какую святую простоту она из себя строила, а на деле оказалась вероломной приспособленкой?».

От всего этого голова шла кругом, и сердце рвалось на части. Хотелось немедленно выяснить, но и боялся в то же время. Метался, места себе не находил. И сам себя не понимал — почему так плохо-то? Как никогда прежде…

Да, спор гнусный, это мерзко, стыдно. Но ему явно не просто стыдно. Он ведь прямо звереет, глядя, как эти двое вьются вокруг неё. Почему так? Ну, кто она ему? Никто. Тысячу раз себе он это повторял. Напоминал, что она предала его. И всё равно — хоть на стену лезь.

Крис вот сказала — запал. Он об этом не задумывался, но, может, оно и так. Иначе как объяснить это невыносимое состояние? Разве что это внезапное умопомешательство? Амок?

Вообще, ему и раньше нравились какие-то девочки, девушки. Но вот такого, чтобы аж с ума сходить, чтобы дойти до точки, когда всё, абсолютно всё, становится безразличным, даже то, что казалось недавно крайне важным. Такого нет, не бывало… Все прежние отношения всегда развивались по отлаженному сценарию: знакомство, свидания, секс, потом всё постепенно сходило на нет. Иногда эти романчики оставляли приятное послевкусие, иногда — тягомотное. Но никогда прежде так не раздирало изнутри. Однако и в подобные обстоятельства он, вообще-то, тоже никогда не попадал.