Нина и лорд
Шрифт:
— Так мы сейчас. Чего там. Разберемся. Ты, главное, не нервничай, светлейшая. А то мало ли.
— Сейчас они? Чтоб вы без меня делали, ночной дозор незрячий! Значит так, дуэль назначена в полночь, у фонтана, придет оборотень. Мальчики вы его встретьте, и погоняйте для острастки до рассвета, но без увечий. Чтоб наука была. Чтобы сам знал и другим рассказал.
— Ну, веди жрица.
— Петь, а можно я на тебе, к фонтану то путь, сам знаешь, неблизкий — обнаглела я.
— А это, почту за честь, светлейшая- неожиданно для меня самой согласился Петя, и слово грубого не сказал. Не ошиблась я. Гарпии. Гарпии. Да, идите вы. Говорю же, кошечки, ласковые. Как бальзам на рану после собак кусучих,
Ну, что влезла я на безухого Петю, я бы даже сказала, взлетела, как Наташа Ростова с подачи Васи Ланского, и так пригрелась на теплом камне, что признаться приспнула, а проснулась от собственного всхрапа. Говорю же, простуженная. А так, я ни, ни. Не, дай, Бог, об операции на нижнем нёбе лазером, здесь и не слыхивали. Так, что нет, храп не про меня. Надеюсь. Изотерма, рохля, аристократическая, не удалённые во время аденоиды ты мне не подарила случайно?
Пока блымала осоловевшими со сна глазками, картинка высвечивалась презабавная. Оборотень, полулежал на бортике фонтана и мелко дрожал под одной лапой Васи. И главное, нарядился, как жених, и к груди трепетно прижимает букетик каких-то неопознанных лютиков. Вот даже, не хочу задумываться, зачем он их притащил. То ли, чтоб положить на мою свежевырытую могилу. То ли малолетние аристократы с подачи престарелого таракана план по хитроумней придумали. А что, правило о запрете любых связей неуставного характера еще никто не отменял. Не получилось с избиением, так, вполне, может, получится с соблазнением. Оборотень, то, чего греха таить, прехорошенький. При других бы обстоятельствах, я бы на него повелась.
— Нина — взвыл Коллан
— Ой, ты гляди, из коврика для блох, я нежданно негадано в Нину превратилась. — деланно изумилась я — Так, ладно Вась, действуй по плану — велела я, под придушенный писк волкоподобного щенка — А ты, Петь, будь уж так любезен, оттарабань меня в общагу, уморилась я сил нету.
Петя вывернул ко мне голову, и засопел:
— А зачем ты нас оскорбляешь, мы же служим? — обиженно спросил он.
— А почему оскорбляю, с чего взял? — плохо я спросонья соображаю.
— А что обзываешься Васей с Петей
— Я не обзываюсь, дурында. Василий значит — царский, а Петр — камень, я наоборот восхищаюсь — темные у меня гарпии, ей Богу. Уточнять, что я их сравнила с пионерскими Петей Васечкиным и Васей Петровым, я не буду. Им это ничего не скажет, а вот мне быть Машей Старцевой в окружении двух рыцарей, пускай, и каменных, очень даже приятно.
— Ой, а я и не знал, царский, мне нравится -
Вася, продолжая одной лапой придерживать скулящего волкодава, подтянулся к нам с Петей, и стал осторожненько тереться об меня щекой.
Мне в первый раз за ночь, слегка муторно стало. Не, ну, в правду, каменный монстр, у которого голова поперек тебя шире с нежностями полез, не съел бы в порыве страсти.
— Ты чего, Вась? — осторожно оттолкнула его морду я.
— Пахнешь хорошо жрица — сказал Вася, и замурчал, как натуральный кот.
— Чем? — опешила я. Судя по реакции валерьянкой.
— Чем, чем? Чем и все жрицы, солнцем. Мы его редко видим, запах помним.
— Ты не бойся мы теперь служить тебе будем. Только мы ночные стражи, мое маяри, солнце не видим. Мы теперь счастливые — у нас жрица есть — с придыханием сказал Петя.
Маяри — солнце на древнем рихарском.
Ага, я, почему такой вредный был, потому, что у меня велосипеда не было.
— А куда делись все жрицы? — спросила я.
— Мы не помним — вздохнул Петя — Молодые были. Огонь был. Смертью пахло. Потом темнота. И мы здесь оказались. Никому не нужны. Солнцем не пахнет.
Понятно, гарпии мои, наверно, остатки погибшей цивилизации. Бедные мальчики, вот так, не спросясь, вырвали их из привычного
мира, и бросили. Прямо, как меня. Уродский мир, который не ценит своего наследия, ведь мои гарпии удивительны и прекрасны. Идиоты благородные, так бездарно профукать классную магическую сигнализацию, и бросить ее, не знамо куда, верх глупости.— Так, ладно. Слушайте мой наказ, охраняйте территорию, и не допускайте магических дуэлей. Нечего, чтобы дети по собственной глупости гибли штабелями.
— Слушаюсь, маяри — поклонился мне Вася, я поцеловала льва в макушку, каменный мрамор порозовел, умилительно.
Вася аккуратненько пнул оборотня, Коллан взвизгнул и перевернулся в воздухе, превращаясь в здорового волка, забавное зрелище. Он вроде стал комком из искр, а на землю приземлился красивым волчарой. Эх, жаль, что как человек — он та еще тварь, а то б я влюбилась.
— Слышь, ты, волчонок, двигайся. Ты чего такой вялый? Мне тебя еще до рассвета гонять — взбодрил Коллана Вася. Оборотень от перспективы забега сильно впечатлился, а затем с противным воем, то и дело, оглядываясь на меня осуждающе, умчался в парковые дали. Вася, игриво устремился за ним.
— А ты не боишься, что оборотень разболтает? Жрицы, обычно скрывают положение
— Не, — отмахнулась я — он не понимает древнерихарский. Петь, будь, другом вези домой. Устала я.
Петя довез меня до общаги, потом я его долго гладила. Как объяснил мне Петя, через прикосновение жрицы гарпии питаются и набираются сил, без ущерба для самой жрицы, сложно объяснить, как бы слизывают с рук жрицы солнечный свет.
От знакомства с гарпиями у меня самой на душе был солнечный свет. Ну, может же быть, в моей битой на данной момент жизни, хоть что-нибудь хорошее. Впрочем, конкретно в эту ночь, грех жаловаться, вой Коллана, который я сквозь сон слышала до рассвета, добавил уже подзабытого позитива. И этот, вой, который у нас песней зовется, звучал для моей мстительной души, как самая пленительная музыка. В благодарность за эту оборотническую симфонию, я теперь, каждый вечер ходила к Васе с Петей, гладила их и целовала, и желала нескучной ночи. Нам троим нравилось, и мы иногда болтали, когда я задерживалась за полночь, но удавалось это не всегда, к сожалению не только гарпии бдели по ночам, иногда бродили и преподаватели, а им меня видеть в неурочный час, совершенно, не обязательно, у меня и так неприятностей хватало.
С сожалением вынуждена констатировать, что этот эпизод можно считать редким исключением в чреде моих студенческих будней. В основном побеждена была я. Иногда к концу дня я чувствовала себя мексиканской лошадкой — пиньятой, которую привешивают к дереву, и одуревшие от праздника и вседозволенности дети бьют ее со всей дури в ожидании подарков, а от того, что подарков внутри меня кроме изрядной вредности в принципе не бывает, бьют еще сильнее. В общем, если бы не Гадя с ее чудодейственной мазью, доставшейся в подарок от бабки шаманки, вряд ли бы у меня хватило энтузиазма и здравого смысла выходить на пары.
Совершенно не добавлял мне популярности среди однокурсников тот факт, что я была первой в учебе, а, особенно, что касается магического развития. Ну, здесь я не виновата вообще, просто магия из меня перла как из брансбойта, и ничего я с этим поделать не могла, все у меня получалось, практически по щелку пальцев, сама периодически пугалась. Ну, так на секунду, а потом бурно радовалась. И это, справедливо, блин, должны же быть у меня в этом студенческом аду хоть какие-то радости.
Во многом мои магические успехи провоцировали сами студенты и преподаватели. А нечего обижать одну маленькую магичку, никто вам не обещал, что я не буду давать сдачи. Роль овцы и в прошлой жизни никогда не была моей, я и сейчас не имею наималейшего желания ее примерять.