Ниочема 3

Премьер чувствовал, что помощник сомневается. Надо было дожимать.

— И еще: я похлопочу о введении тебя в рыцарское достинство. Как думаешь, Сэр Перкинс — звучит? Но сперва нужно победить. Просто иди и сделай это, сынок.

— Я сделаю! — восторженно воскликнул Перкинс.

— Тогда иди, пакуй чемодан. Пакет с инструкциями получишь перед посадкой в самолёт.

В особняке клана Песцовых

Алёна с маху рухнула в любимое кресло любимой малой гостиной — ноги на секунду взметнулись выше головы.

— Ой, девчонки!

Она запрокинула голову назад, а руки, напротив, раскинула в стороны.

— Я даже поверить не могу! Мы теперь ханши, коронованные особы! Ну пусть не коронованные, но, во всяком случае, монархички. Тьфу! Монархини. В общем, царицы. Пусть в степи, но статус же никто не отменял! Представляете, мы по осени придем в академию, и все эти княжны и графинчики будут вынуждены почтительно нам кланяться, поскольку мы жены главы государства. Это просто какой-то сон!

— Ну-ну, — скептически хмыкнула Вера. — Эти княжны и графинчики будут драть нос выше потолка, поскольку они представляют княжеский род целой империи, а ты жена мелкого царька какого-то занюханного ханства в неведомой тьмутаракани.

— Ты чего? Какая такая таракань? Да Олег их всех…

— Вот именно, Олег, — вмешалась Маша. — И наш вес в том гадюшнике, который по недоразумению называется студенческим сообществом, будет определяться исключительно нашей личной силой на фоне силы и веса той страны, которую мы представляем. А страна в настоящий момент по международному весу легче пёрышка. Нужно будет Олегу, да и нам с вами, очень много поработать, чтобы сделать её великой снова.

— А что ты так за Дикое поле заступаешься? — подозрительно спросила Щукина.

— Да так, род мой, Каракаловы, он оттуда. И это для меня невероятная удача.

— Это ещё почему? — не поняла Алёна.

— Потому что. Предок сегодня рассказал.

Маша выпрямилась, расправила плечи, чуть приподняла голову. Пробившийся через тучи, листву и оконное стекло солнечный луч внезапно осветил её, словно прожектор на сцене. Вспыхнули огнем камни в сережках, заиграли золотом рассыпавшиеся по плечам волосы, тускло блеснуло старинное серебро фамильного перстня. Восхищенно ахнули пораженные этим зрелищем в самое сердце подружки.

— Тысячу лет назад Дикое поле началось с рода Каракаловых.

Глава 20

Где-то в окрестностях Караим-кала

Сеанс связи с Центром должен был состояться на рассвете. Прапорщик Щеглов, радист группы капитана Соловьёва, раскинул антенну, включил аппаратуру, добился устойчивого соединения и нормативного уровня сигнала, и передал гарнитуру командиру.

— Соловей в канале! — доложил капитан. — Группа на месте, готова к работе.

Потом с минуту слушал, и лицо его при этом становилось все серьёзнее и серьёзнее.

— Вас понял, конец связи, — сказал он, наконец.

Стащил с головы гарнитуру и вытер пыльным рукавом внезапно вспотевший лоб, оставив на нём широкую бурую полосу.

— Хренасе там у них дела творятся, — произнес он вроде как в пустоту.

В этой пустоте внезапно оказалось еще девять пар ушей, напряженно стригущих воздух в ожидании чего-нибудь интересненького. Разумеется, все подчиненные капитана занимались утренними делами: кто фишку держал, кто сухпайки потрошил, кто оружие чистил. Вроде бы все при деле, но при этом всеобщее внимание плотно сконцентрировалось на командире.

Капитан тряхнул головой, приводя себя в более-менее нормальное состояние. Получилось не очень, но приказа это не отменяло.

— Значит, так: — начал он. — Диспозиция поменялась. Задачи нам поставлены новые. Наш потеряшка нашелся сам. Причем, что интересно, в ханском дворце в должности собственно хана. Сейчас готовится разговор хана с императором, и мы должны выступить в качестве группы технического обеспечения. Поэтому грузимся в машины и через полчаса выдвигаемся ко дворцу.

В бывшем координационном центре Европейской армии на территории Дикого поля

Лейтенант Дженкинс очнулся далеко не сразу. Голова трещала хуже, чем после суточной пьянки. В ушах звенело, желудок выворачивало, кишки крутило. Вокруг воняло дерьмом хуже, чем в деревенском сортире. Темнота была такая, что в первую минуту лейтенант решил, что ослеп. От этой мысли накатила жуткая паника, он закричал, задергался было, порываясь бежать из кошмарного места, но лишь впустую поколотился о стены руками и ногами. Пытаясь освободиться, дернул головой, да так, что приложился затылком о стену и снова отрубился.

Неизвестно, сколько времени прошло прежде, чем он смог соображать. Часы на руке стояли, телефон был разбит. К счастью, в нагрудном кармане отыскался тактический фонарик. Дженкинс вытащил его, нажал кнопку и узкий голубой луч побежал по разгромленному кабинету. Малюсенький кружок света метался по кабинету, выхватывая то ошметки мяса и костей, то обломки мебели, то дыры в стенах.

Дженкинс методично водил фонариком из стороны в сторону, силясь понять, что же здесь произошло, ибо память на этот счет глухо молчала. В конце концов, после череды хаотических пятен удалось увидеть что-то знакомое: прилипшее к стене тело полковника Фицджеральда. Тут-то и нахлынули сквозь мигрень и боль в затекших конечностях воспоминания о том, что случилось накануне. И были те воспоминания крайне болезненными и для тела, и для души, и для самолюбия.

Лейтенант дернулся раз-другой, пытаясь освободиться, но магия держала крепко. Конструкта этого он не знал, и нейтрализовать не умел. Да и колдовать себе за спину тоже штука рискованная: а ну как что-нибудь родное и ценное отхватишь! Так что он расстегнул китель и после некоторого количества сложных акробатических упражнений выпал из него на пол.

Под левую руку попалось что-то мерзкое, скользкое и холодное. Сообразив, во что вляпался, лейтенант отбросил субстанцию подальше и долго вытирал испачканную руку приклеенным к стене кителем. Подсвечивая себе фонариком, он двинулся в обход по базе.

В одном из ангаров бодро тарахтел переносной генератор. Там, в единственном освещенном помещении, обнаружились и все младшие чины базы. Занимались они, главным образом, бездельем.

— Становись! Смирно!

Солдаты отреагировали чётко, в считанные секунды построившись в шеренгу.

— Какого Предка здесь происходит? — начал разнос Дженкинс. — Почему вы, сволочи, сидите здесь и не попытались ни диверсанта уничтожить, ни полковника спасти? Это что, измена? Под трибунал захотели?