Ниочема 4

В четыре руки Алёну повлекли в ванну, которую к тому времени уже приготовили домовые, уложили в теплую воду и вверили стараниям умелой горничной. Нежити, разумеется. Девушку вымыли, смазали бальзамом, расчесали насколько возможно волосы и уложили в постель, а Маша с Верой вновь засели в гостиной: раз привезли Алёну, значит, вскоре появится и Олег.

Просто так сидеть и наливаться чаем в ожидании супруга было скучно. Куда как приятней занять друг дружку разговором.

— Как ты думаешь, Алёна переменится после этой истории? — спросила Вера, сосредоточенно тренируясь размешивать сахар в чашке с чаем.

Сложность упражнения состояла в том, что требовалось ни в коем случае не задевать ложкой стенки чашки, чтобы не было слышно ни единого звука. В чем сокровенный смысл этого ритуала, знали, наверное, только придумавшие его леди с оловянных островов^[5].

— Трудно сказать, — поразмыслив, ответила Маша. — У неё хватает положительных качеств. Например, трудолюбие, усидчивость, честность. Она далеко не дура, и порой способна мыслить вполне трезво. Но всё перечёркивают азарт, взбалмошность и нетерпеливость. У неё неплохие мозги, но срабатывают они, как правило, с замедлением. Измениться она может, но только если сама этого захочет. Заставлять здесь нельзя.

— Получается, нам нужно сделать так, чтобы она захотела?

— Почему нам? — спросила Маша. — Объясни, если не трудно. Так-то я не против, но мне хочется понять ход твоих мыслей.

— Всё просто. Посмотри, как занят Олег, а кроме этого он ещё и учиться успевает. Теперь ему пришлось всё бросать и спасать Алёнку, разбираться с похитителями, с полицией, с безопасниками. А когда все дела переделает и придёт домой, ему придется вместо отдыха воспитывать одну слишком шуструю особу, которая начинает думать только тогда, когда косяков наворотит.

— Звучит логично, — кивнула Маша. — И что ты предлагаешь?

— Предлагаю Олега сразу, как он появится, уложить в постель, а едва проснется Алёнка, организовать ей головомойку и пояснить все последствия, которые могли наступить, но не наступили. Ну и чуть-чуть преувеличить для усиления эффекта.

— Ага! — подхватила Каракалова. — Обрисовать возможные варианты наказания, и тоже чуточку преувеличить. А потом, когда Олежка примется разбирать дело одной обидчивой натуры,выступить на его стороне.

— Главное, не передавить, — покачала головой Вера. — Представляешь, что будет, если эта самая натура решит, что против неё ополчился весь мир?

Где-то в поместье рода Кобриных

Старый Кобрин сидел в своём кабинете. Уже перевалило за полночь, а известий от слуги всё не поступало. Кобрина с новой силой принялись терзать дурные предчувствия. Звонить сам он не собирался, это было ниже его достоинства. Проявлять нетерпение Главе рода тоже не полагалась.

Промаявшись ещё пару часов, Кобрин попытался задремать в кресле. Не вышло. Уютный диванчик сна тоже не принёс. Когда за окном черное небо слегка посерело, Глава вызвал слугу.

— Слушаю, господин!- почтительно поклонился слуга.

Кобрин автоматически оценил позу: стоит прямо, глаза в пол, говорит почтительно — вроде, наказывать не за что.

— Позвони Савватею и на склад. Как получишь информацию, доложи.

— Слушаюсь, господин.

Слуга с поклоном удалился и вновь поскребся в дверь кабинета уже через пять минут.

— Телефоны не отвечают, господин. И Савватей молчит, и склад.

Кобрин медленно выдохнул, успокаивая нервы. Слуга нервно сглотнул, услыхав змеиное шипение.

— Ты знаешь дом Савватея? — спросил, наконец Глава.

— Да, господин.

— Возьми машину и отправляйся туда. Найди Савватея, поговори с ним, передай моё неудовольствие и возвращайся. Доложишь о том, что узнал. И пошли ещё кого-то на склад, пусть узнает, что произошло и доложит.

— Слушаюсь, господин.

Слуга ушел, а Глава еще раз прикинул: допустим, Савватей может спать, хотя должен отвечать на звонки в любое время дня и ночи. Но на складе круглосуточно бодрствующая охрана. Если там не отвечают, значит, что-то случилось. И это что-то весьма гадкое.

Кобрин понял: пока не получит информацию, уснуть не сможет. Он снял трубку внутреннего телефона и приказал принести себе кофе.

Глава 20

Где-то в одной из московских квартир

Уже светало, когда от Олега пришло сообщение: «Заканчиваю дела, непременно буду к ужину. Целую». Вера, увидев это «целую», зарделась. На лице её появилась мечтательная улыбка, а взгляд устремился куда-то в бесконечность. Правду сказать, подобные приписки случались нечасто. Эта была как бы не в первый раз.

Маша какое-то время наблюдала за подругой с толикой зависти во взгляде. Потом хлопнула по столу ладонью, прерывая романтические грёзы.

— Хорош, еще намечтаешься. Так и быть, уступлю тебе эту ночь. Помилуешься с Олежкой, насколько у обоих сил достанет. А я уж завтра, или когда там случай выйдет. О, домовые докладывают: наша спящая красавица пришла в себя! Идем, устроим ей с утра пораньше хорошую головомойку. У меня после второй бессонной ночи подряд как раз настроение подходящее. Там, глядишь, и Олег вернётся, а я, наконец, спать уйду.

Алёна проснулась в собственной комнате, в собственной постели. И это было настолько хорошо, что все неприятности предыдущих дней почти что забылись. Правда, немного мешали синяки от антимагических браслетов. Ну да ничего, Маша знает целительный конструкт. Поди, не откажет подруге.

Девушка вскочила с кровати и, напевая, принялась за утренний туалет. Она как раз успела умыться, одеться, расчесать волосы и даже с помощью горничной заплести косы, как в дверь постучали.

— Входите! — весело крикнула она, продолжая разглядывать себя в зеркало.

Обнаружила непорядок и, пользуясь случаем, попросила:

— Маш, у меня тут на щеке царапинка. Убери, пожалуйста. Тебе несложно, я знаю.

И осеклась, увидев серьезные, нахмуренные лица подруг. Попыталась прояснить ситуацию:

— Девочки, вы чего? Всё же закончилось! Ну да, я накосячила. Но ведь, вроде, обошлось без последствий, а перед Олежкой я отдельно извинюсь самым тщательным образом. Гарантирую: он останется доволен.

— А перед нами ты извиняться не собираешься? — мрачно заметила Маша. — Или думаешь, что нам всё это легко далось?