Ниочема 4

* * *

На другой день Песцов провёл весьма продуктивную встречу с Русаковым — старшим. По её результатам Русаковы, младшая ветвь рода Зайцевых, принялась готовиться к переселению в Дикое поле. Не сказать, что жизнь там обещала быть сытнее. Но Глава Русаковых нашел возможность воплотить в жизнь все давние мечты и проекты. Надо сказать, и в империи Русаковы никогда не были на первых ролях, и при выплате дивидендов всегда находились в конце списка. А потому о переезде особо никто не жалел, разве что глава Зайцевых. Теперь ему придётся искать новых лохов.

В последний же обозначенный Олегом день к голубенькой машинке на парковке академии осмелились выйти любопытные студенты. Вдохновленные недавним успехом Фимы Русакова, они осторожно приблизились и уже почти начали задавать вопросы, но тут ханский телефон резко зазвонил. Песцов извиняющимся жестом развёл руками.

— Алло!

— Олег Иванович, сейчас с вами будет говорить император Пётр Четвёртый, — донёсся в ответ вполне уже знакомый голос императорского секретаря.

И тут же, почти без задержки, в трубке прозвучало:

— Привет, коллега!

— Добрый день, ваше императорское величество.

Услыхав такое титулование, подкравшийся было народ вмиг рассосался по окрестным кустам.

— Ты чего это меня величеством обзываешь? — изволил пошутить император.

— Был повод, — ответил Песцов, садясь в машину. — А чем я, собственно, обязан вашему вниманию?

— Разговор есть, — отставив шуточки, заявил Пётр. — Ты, насколько я знаю, с сессией закончил, так что двигай в столицу. Жены твои пока по магазинам погуляют, я им сопровождение выделю. А ты прямо как есть, на той своей синей крохотульке, приезжай во дворец.

* * *

Приглашение императора — это всё равно, что приказ. Хоть формально два монарха находятся в равных статусах, но если Львов захочет, то через месяцок-другой Дикое поле станет частью империи. А потому без веской причины ему лучше не грубить. Пришлось спешно паковать чемоданы, грузиться и отчаливать в Питер. Олег всю дорогу был задумчив, отвечал на вопросы невпопад, и его, в конце концов, оставили в покое. А подумать было о чём.

Очевидно, что с некоторых пор за его действиями ведётся пристальное наблюдение. И хорошо, если только со стороны императора. А то, может, и кто-то из родов посматривает. Да и заграница наверняка не дремлет, интересуется: чем это молодой хан занят на досуге. Делиться же технологиями, а, значит, и деньгами, Олег был пока что не готов: самому мало. Вот начнётся нормальная отдача от магических проектов, тогда другое дело. Теперь бы ещё суметь вывернуться из удушающе крепких объятий Львова и свалить обратно в степь.

Где-то в императорском дворце

Встреча состоялась в уже знакомой переговорной. Всё согласно протоколу: в пустую комнату одновременно вошли оба самодержца, одновременно сели в одинаковые кресла. Перегнувшись через стол, пожали друг другу руки.

— Все, ритуал соблюдён, — махнул рукой император, — давай поговорим нормально, безо всех этих церемоний.

— Ладно, — пожал плечами хан, ослабил галстук и расстегнул ворот рубашки.

— Ты чего это творишь? — спросил вдруг Львов, безо всяких прелюдий переходя из расслабленного состояния к жесткому наезду.

— А что это я творю? — не понял Песцов.

— Людей моих зачем к себе в степь сманиваешь?

— Я сманиваю? — удивился Олег. — Да они сами бегут! Взять хотя бы Карасёвых. Да, пролетели ребята. Виноваты кругом, хотя и есть у них причина к тому. Но почему их после завершения дела Кабановых бросили на растерзание? Они ведь ко мне прибежали с единственной целью: чтобы их совсем в ноль не выбили. Капитала у них не осталось, последний заводишко чудом успели спасти. Да и подумайте сами: как надо было людей обездолить, чтобы они у своего формального врага спасения искать принялись?

Львов недовольно дёрнул щекой:

— Вот же… нервотрепатели! Надо будет напрячь Пастухова: пусть получше за своим стадом смотрит. Ладно, тут признаю: моё упущение. Я со своих людей по-свойски спрошу за это. А что с Русаковыми?

— А тут просто случай. Неожиданное совпадение интересов. Русаковы — слабая боковая ветка Зайцевых, вечно даже не на вторых ролях, а на третьих. У их главы мечта: внедрение в жизнь общества техномагических устройств. А в рамках рода реализовать даже малую часть задумок ему не позволяли. Он пытался заинтересовать имперские структуры, но его грубо послали по известному адресу. Я же пообещал ему содействие, ресурсы, долю в будущих прибылях. Разумеется, он тут же кинулся паковать чемоданы.

Император побарабанил пальцами по столу:

— Вот, значит, как? А мне иначе докладывали, совсем иначе. Ну я с этих докладчиков спрошу!

Он сжал увесистый кулак до хруста в суставах. Мотнул головой, возвращаясь к беседе:

— А ты, значит, тоже решил техномагию у себя развивать?

— А я был вынужден это сделать, — развёл руками Песцов. — Сами, поди, знаете: у Дикого поля ресурсов нет. Ни природных, ни экономических, никаких. Может, где-нибудь есть полезные ископаемые, но чтобы их найти, добыть, использовать, нужно потратить столько денег, сколько у меня нескоро еще появится. Вот и приходится крутиться. Для вас это, может, копейки, а для меня — серьёзные доходы.

— Ага, — кивнул Пётр. — И потому ты принялся изобретать магические машинки.

— Ничего такого я не изобретал, — возмущенно открестился Олег. — Пошел в библиотеку Академии, полистал старые книги. Побеседовал с заведующим кафедрой теормага. И адаптировал старые идеи к реалиям современности. Просто с тех пор технологии производства продвинулись, материалы новые появились, да и сама наука на месте не стояла.

— Ничего нового, говоришь? — недоверчиво хмыкнул император. — Пойдём-ка, поглядим твою таратайку. Сейчас распоряжусь, чтобы нам подобрали что-нибудь попроще из одежды, да эту забавную коробчонку на полигон перетащили.

Через полчаса Львов с азартом гонял по испытательной трассе на синенькой машинке Натальи Степановны, восхищаясь скоростью, мощностью, динамикой и прочим. Накатался, отвёл душу, потом открыл капот и какое-то время смотрел на пустое место, где прежде стоял мотор. Насмотревшись, потребовал:

— Теперь показывай, как это ездит.

Машинку загнали в бокс, и Пётр с удивлением глядел на четыре сравнительно небольших кубика, не больше его кулака, установленных у колёс.

— И это всё? — спросил он, наконец.