Ночь Бармаглота

Я молча обматерил Кейтса. Мало того, что он пытался меня убить; он ещё и прикончил эту бутылку, не оставив и глотка. А ведь хорошая марка была.

Я снова закрыл ящик так же осторожно, как открыл его, чтобы не было ни признака моего пребывания там.

На промокашке на столе Кейтса лежал револьвер. Я посмотрел на него, размышления, стоит ли мне взять его с собой. Сперва я даже не заметил, что он ржавый, но потом вспомнил, как Хэнк описывал оружие, использовавшееся как дубинка для убийства Майлза и Бонни, и подался ближе. Да, это был «Айвер-Джонсон», никелированный там, где покрытие не было истёрто или сбито. Значит, вот оно, орудие смерти.

Улика номер один.

Я потянулся поднял его, но тут же отдёрнул руку. Разве меня не подставили уже достаточно хорошо, чтобы усиливать подставку, оставляя свои отпечатки на этом оружии? Только этого мне и не хватало — моих отпечатков на орудии убийства. Или они там уже были? Рассматривая всё в целом, я бы не удивился этому.

И тут я чуть не пробил головой потолок. Зазвонил телефон.

Я мог слышать в тишине между двумя звонками шаги Элерса, спешащего наверх. Но здесь, в офисе, я не мог судить, по какой лестнице он пойдёт, и, даже знай я это, у меня всё равно не было времени уйти.

Я лихорадочно огляделся и увидел шкаф с приоткрытой дверью. Я схватил «Айвер-Джонсон» и нырнул туда. Там я и стоял, стараясь не дышать, когда Элерс вошёл и поднял трубку.

— Офис шерифа, — сказал он, а затем: — О, это ты, Рэнс, — а затем стал слушать. — Ты звонишь из «Гудка»? Ни там, ни у Смайли, да?.. Нет, никто не звонил... Да-а, я почти закончил осмотр. Обыскал первый этаж и подвал. Осталось только по этому этажу пройтись.

Я мысленно выругался. Так он был в подвале, и я мог уйти. Но в здании было так тихо, что его шаги прозвучали для меня так, словно он идёт по первому этажу.

— Не волнуйся, я ничем не рискую, Рэнс. В одной руке оружие, в другой фонарик.

В моей руке тоже было оружие, и внезапно я понял, как чертовски сглупил, схватив его со стола Кейтса. Элерс, должно быть, знает про него. Если он его не заметит, если он случайно взглянет на стол, говоря по телефону...

Должно быть, Бог меня любил. Он этого не сделал. Он сказал: «Окей, Рэнс», а затем положил трубку и вышел.

Я слышал, как он идёт по коридору, заворачивает за угол и начинает открывать двери там, сзади. Мне нужно было быстро уйти вниз по парадной лестнице, пока он не вернулся сюда. Порядка ради он, вероятно, откроет и эту дверь шкафа, когда закончит осмотр офисом, где его начал.

Я вышел и на цыпочках спустился вниз. Снова в ночь, на Оак-стрит. И мне нужно было быстрее свернуть с неё, ведь в любой момент мимо могла проехать любая из разыскивающих меня машин. Кармел-Сити невелик; автомобиль может объехать все его улицы и переулки за весьма короткое время. Кроме того, ботинки были всё ещё у меня в карманах, и теперь я понимал, что в руке у меня всё ещё пистолет.

Надеясь, что Элерс случайно не выглянет ни в одно из окон, я завернул за угол и забежал в переулок за зданием суда. Оказавшись в относительной безопасности и дружелюбной темноте, я сел на бордюр, снова обулся и убрал пистолет в карман. Я вовсе не собирался таскать его с собой, но пока что не мог выбросить.

Так или иначе, у Дика Элерса будут неприятности с Кейтсом. Когда Кейтс станет искать этот пистолет и обнаружил, что он пропал, то поймёт, что я был в здании суда, а Элерс меня упустил. Поймёт, что, пока он меня искал, я был в его собственном кабинете.

Итак, я был там, в темноте, в безопасности на несколько минут, пока машина, полная помощников шерифа, не решит прокатиться в поисках меня именно по этому проулку. И у меня в кармане был пистолет, который мог выстрелить, а мог и не выстрелить, ведь я этого не проверял, и я был в ботинках, и мои руки снова дрожали.

Мне даже не пришлось спрашивать себя, Маленького человека, что же теперь. Маленький человек не только хотел выпить; он поистине в этом нуждался.

А Кейтс уже искал меня у Смайли и не нашёл.

Так что я направился по переулку к Смайли.

Забавно, но я перестал бояться. По крайней мере, слегка. Вот так испугаешься, а потом что-то случится с твоими надпочечниками или ещё чем-нибудь. Я не могу вспомнить сходу, заставляют надпочечники бояться или действуют против страха, но мои то работали, то выходили из строя в зависимости от обстоятельств. За эту ночь я пугался столько раз, что я и мои железы от этого устали.

Я делался храбрым — почти что. И это было не пьяное мужество; я так давно не пил, что уже забыл, каков виски на вкус. Я был чертовски трезв. Примерно три раза на протяжении того долгого вечера и долгой ночи я был на грани опьянения, но каждый раз что-то удерживало меня на какое-то время от питья, а потом что-то ещё отрезвляло. Какая-нибудь глупая мелочь, например, гангстеры принудительно вывезли прогуляться, или видишь, как человек внезапно и ужасно умирает, выпив пузырёк с ярлычком «Выпей меня!», или находишь убитых на заднем сиденье своей машины, или обнаруживаешь, что шериф собирается хладнокровно тебя застрелить. Вот такие мелочи.

Так что я продолжал идти по переулку к Смайли. Собака, лаявшая на меня и раньше, снова залаяла. Но я не стал тратить время на ответный лай. Я продолжал идти по переулку к Смайли.

Нужно было перейти улицу. Я быстро посмотрел в обе стороны, но больше об этом не беспокоился. Если машина шерифа или его помощников внезапно вывернет из-за угла и ослепит меня сперва фарами, а потом пулями, ну, тогда всё. Сперва волнуешься, потом перестаёшь. Если дела уже не могут идти ещё хуже, не считая того, что тебя убьют, то либо тебя убьют, либо дела пойдут на лад.

Дела пошли на лад; окно в задней комнате Смайли было открыто. На сей раз я не стал снимать ботинки. Смайли спит наверху, но один и так крепко, что его не разбудит даже разорвавшийся в соседней комнате снаряд от базуки. Помню, я не раз заходил к нему посреди дня и находил его спящим; пытаться разбудить его было почти безнадежно, так что я обычно обслуживал себя сам и оставлял деньги на выступе кассы. А засыпал он так быстро и легко, что даже если Кейтс с Хэнком разбудили его, когда искали тут меня, он уже заснул бы с тех пор обратно.

Собственно говоря, я и в самом деле слышал над головой слабый рокочущий звук, похожий на отдалённые раскаты грома. Смайли храпел.

Я ощупью пробрался через тёмную заднюю комнату и открыл дверь в зал. Там тускло мерцал свет, горевший всю ночь, а шторы были подняты. Но Кейтс уже был тут, а шансы на то, что какой-нибудь прохожий заглянет сюда в половину четвёртого утра пятницы, были ничтожно малы.

Я взял с задней стойки бара бутылку самого лучшего бурбона, какой только был у Смайли, и, поскольку, похоже, оставалась ещё немалая вероятность, что это будет последний выпитый мной напиток, из ящика под барной стойкой я достал бутылку сельтерской. Я отнёс их на столик в углу, тот, что не виден из окон, тот столик, за которым в начале вечера сидели Бэт и Джордж.