Ночь беззакония

— Почему? Потому что он испоганил твое лицо?

Он запрыгнул на сцену и встал передо мной. Его взгляд был суровым, а челюсть напряженной.

Я подняла подбородок и встретила его взгляд. — Да. Он рассказал мне, что произошло. И я также знаю, что именно поэтому он ушел.

Линкольн уставился на меня на мгновение. — Он сказал тебе, что именно поэтому он ушел?

— Нет. Но он мог бы и сказать.

Что-то мелькнуло в его глазах. — Во время вашей маленькой исповеди он также сказал тебе, что Лирика была у него дома в ночь перед смертью?

Дыхание с шумом покинуло мои легкие, и резкая боль сковала грудь. Его слова были ударом в самое нутро. Почему Линкольн сказал это?

Он наклонил голову на одну сторону. — Я так не думаю.

Нет.

Это была неправда.

Мой брат лгал.

Он лгал так же, как лгал о шраме на своем лице.

Каспиан не стал бы скрывать от меня такое. Лирика не стала бы скрывать от меня такое.

Верно?

Нахлынувшие воспоминания о смерти Лирики, жжение предательства от постоянного пребывания в паутине лжи были подобны ледяной воде, текущей по моим венам и замораживая меня на месте.

Чем глубже ты копаешь, тем темнее становится.

Неужели я недостаточно глубоко копнула?

Я посмотрела на Линкольна, который изучал мою реакцию и хотела ударить его, ударить чем-нибудь. Я хотела вырваться из удушающей стены гнева и обиды, которая надвигалась на меня. Хотела закричать так громко, чтобы перекрыть все мысли, которые роились в моей голове. Мое сердце бешено колотилось, и мне захотелось бежать. Как-будто мне нужно было убежать, пока все эмоции, бурлящие внутри, не поднялись на поверхность и не взорвались, уничтожив меня в процессе.

Линкольн закрыл глаза и глубоко вдохнул. Когда он выдохнул и открыл глаза, они были добрыми. Это был тот Линкольн, с которым я снова строила крепости из одеял в гостиной, а не татуированный псих, который кормил свою собаку сырым мясом и поджигал вещи ради забавы. — Послушай, Татум. Я не пытаюсь быть придурком и просто присматриваю за тобой. Я знаю, что ты можешь справиться со своим собственным дерьмом. Все, что я хочу сказать, будь осторожна. — Он наклонился, взял цветы и пошел за кулисы к лестнице, ведущей в его квартиру.

Гнев продолжал бурлить во мне.

Линкольн присматривал за мной.

Каспиан защищал меня.

Моя семья лгала мне.

Неужели я настолько забыла об окружающем мире?

Ты ни хрена не понимаешь, как устроен мир.

Возможно, Каспиан был прав, когда сказал это. Может быть, я не знала, как устроен мир. Но я знала, что не слабая и знала, что кто-то лжет. Кто это был, и насколько запутанной была эта ложь, я не знала.

Пока.

Но я быстро узнала, что мир полон монстров с красивыми лицами.

***

Когда вышла из театра, меньше всего мне хотелось идти домой. Я не сомневалась, что Каспиан появится, а я еще не была готова к встрече с ним.

Моя машина, казалось, сама ехала по автостраде в Нью-Джерси. Я слышала, как напеваю слова вместе с песнями из моего плейлиста, наблюдала за другими машинами на шоссе, проезжая мимо них. Я видела, как белые нарисованные линии исчезают с каждой пройденной милей. Но мне казалось, что все это делает кто-то другой, а я просто сторонний наблюдатель.

Гравий хрустел под шинами, когда я ехала по дороге от главных ворот вниз к озеру Клирвью. Лето пришло и ушло, и на озере было тихо. Не было ни семей, жарящих барбекю, ни гребцов, мчащихся по воде. Листья только начали приобретать оранжевый и багряный оттенок, но большинство из них были еще зелеными. Свежескошенная трава покрывала землю, словно изумрудное одеяло.

Я припарковала машину на вершине насыпи рядом с лодочным причалом. Справа от меня по тропинке стоял ряд домиков, в которых мы останавливались каждый год, взрослые на одном конце, дети на другом.

Я жила с другой девушкой, пока Лирика не начала ходить с нами, тогда мы стали жить втроем. За хижинами была роща деревьев, которая всегда вызывала у меня тревогу. Деревья возвышались над всем, как бдительные стражи, улавливая наши секреты и пряча свои собственные под щитом из пышных ветвей. Папа сказал мне оставаться на поляне. Он сказал, что в этом лесу водятся медведи и другие твари, которые могут причинить мне вред. Скорее всего, это была очередная уловка, чтобы защитить, потому что я никогда не видела медведей, но однажды видела там мужчину. Он выглядел голодным, и я принесла ему немного еды. Я вспомнила, как мне стало грустно, когда Линкольн сказал, что этот человек бездомный.

Спустилась по дорожке к большой квадратной платформе, где я впервые встретила Лирику. После тех эмоций, которые вызвал Линкольн, я, наверное, в какой-то мере хотела снова почувствовать близость с ней.

Я забралась в одну из лодок и села.

— Что с тобой случилось? — спросила я в миллионный раз с тех пор, как она умерла.

Ее теплая улыбка и яркие глаза были свежи в памяти, как будто я видела их вчера, как будто не прошло более четырех лет. Воспоминание о ее голосе плыло по воздуху.

— Неужели тебе никогда не надоедает всякая ерунда про богатых людей?

Я рассмеялась.

Она указала на белый шатер, освещенный нитями прозрачных лампочек, на людей, которые смеялись и пили дорогой алкоголь, пока играла группа.

Я отломила кусочек шоколада и положила его на крекер. — Твой отец только что выиграл Грэмми, и он собирает стадионы по всему миру. Уверена, что вы, ребята, делаете много вещей для богатых людей.

Она взяла зефир с огня и направила кочергу на меня. Я сняла ее с конца и положила на свой крекер. Почти подгоревший снаружи, приятный и липкий внутри. Как раз такие, как я люблю.

Лирик облизала пальцы, затем нанизала еще один зефир на металлическую кочергу. — Разве тебе никогда не хотелось просто сбежать?

Это то, что она сделала?

Пыталась ли она сбежать?

Неужели я не замечала ее несчастья, как и окружающую меня ложь?