Ночь над Сербией

Хашим поднял голову и открыто посмотрел на Рокотова.

— Я понял. Я буду вести себя как мужчина. — Биолог кивнул и, подавив в себе желание обнять попутчика, указал рукой в сторону леса.

— Тогда идем. Я первый, ты в десяти шагах за мной, — он резко повернулся, чтобы Хашим не заметил его внезапно повлажневшие глаза, и раздвинул ветки крайнего на опушке куста жимолости.

* * *

Когда солнце уже склонилось к закату, они вышли к дороге, по которой на юг двигался маленький караван тракторов и повозок, нагруженный цветастым скарбом. Албанцы, вытесняемые от границы с Сербией югославской армией, спешно покидали дома и под бомбами «миротворцев» пробирались через все Косово в Македонию и Албанию. Семидесятилетний Ибрагим едущий на переднем тракторе, поднял ладонь, призывая остановиться: наперерез каравану, через вспаханное поле, ни от кого не скрываясь, шли маленький мальчик и заросший щетиной мужчина в серой походной куртке с автоматом на правом плече.

* * *

Госсекретарь США довольно скривила тонкие бесцветные губы, разглядывая свой портрет в дамском журнале, помещенный в разделе «Женщина года». Ее самолюбие было удовлетворено.

Уже неделю бомбардировщики НАТО во главе с бесстрашными американскими экипажами наносили удары по Югославии. Бесконтактная война принесла первые результаты: нарушались коммуникации, возникали проблемы с электричеством и водой, в больницах умирали пациенты, когда вдруг отключались медицинские аппараты, дети подрывались на ярких игрушках бомбах, бессмысленно гибло мирное население под бетонными плитами рухнувших домов многоэтажек, дороги переполняли тысячи и тысячи беженцев.

Военные корпорации получали новые заказы, генералы готовили новые дырочки на парадных кителях — для наград, ракетные заводы открывали новые вакансии рабочим, банкиры с Уолл стрит по дешевке скупали стремительно падающий «евро», ангажированные журналисты и телевизионщики все активнее раздували скандал об этнических чистках и представляли миру главарей косовских албанцев как мужественных борцов за права угнетенного народа. Хотя образ мелкого наркоторговца с рынка, извлекающего из карманов спичечные коробки с анашой, был бы куда более реальным. В общем, все были при деле.

Мадам Мадден не интересовали проблемы ни той, ни другой стороны.

Квадратноликая дамочка тешилась самолюбованием. Ей, всю жизнь чувствующей свою расовую неполноценность, приходилось рвать жилы, чтобы пробиться в высший свет самого демократичного общества на Земле. Она предавала, лгала, плела интриги, подставляла лучших друзей, лечилась от нервных срывов, даже в семейном кругу говорила только по английски, якшалась с любыми политическими проходимцами, ненавидела и презирала всех, кроме себя, и наконец достигла того, чего желала, — взошла на Олимп власти Соединенных Штатов Америки в ранге Государственного Секретаря.

Издерганная, обозленная на весь свет, неизлечимо больная женщина, внешне больше похожая на помесь пупырчатой жабы с ведьмой, еще раз нежно провела подагрическим пальцем по глянцевой странице журнала.

* * *

— Значит, война, — тихо и печально проговорил Влад.

Они с Ибрагимом сидели поодаль от остальных беженцев, сгрудившихся вокруг своих повозок.

Темнело.

— Что собираешься делать? — спросил убелённый сединами албанец. Он понимал, что не может пригласить русского с собой — тот был вооружен и с оружием расставаться не собирался. А присутствие такого «беженца» автоматически ставило под угрозу жизнь всех пятидесяти двух женщин, стариков и детей. Мужчин молодого и среднего возраста среди них не было.

Вопрос был задан искренне, и Рокотов это понял.

— Не знаю... Буду пробираться к своим, — он поднял голову и посмотрел на первые звезды. На его лицо набежала тень, рот жестко сжался в ниточку, брови сдвинулись к переносице. — Но сначала у меня есть еще одно дело...

Ибрагим оглянулся на своих. Женщины укладывали спать детей, с тревогой поглядывая на ночное небо. Надеялись, что сегодня, как и в предыдущие дни, смерть из бомбовых отсеков западных штурмовиков обойдет их стороной. Среди них был и Хашим, по взрослому покрикивавший на малышей.

— Аллах воздаст тебе за все, что ты сделал для мальчика. Я расскажу муфтию про твои поступки, — серьезно сказал Ибрагим. — Наши дома будут всегда для тебя открыты.

— Я желаю вам сначала обрести дом. А обо мне не беспокойтесь. — Владислав ждал, пока Хашим ляжет спать, чтобы уйти. — Передайте ему, что я буду скучать.

Ибрагим грустно посмотрел на русского.

— Ночь определений — лучше тысячи месяцев. Во время нее ангелы и духи, по изволению Господа их, нисходят со всеми повелениями его [14] .

14

Коран, глава (97 я) «Определения».

— Вы мне дадите с собой немного лепешек? — после недолгой паузы спросил Рокотов.

— Конечно.

— Я хотел бы взять еще солярки. Но, боюсь, вам самим не хватит...

— Бери. У нас топлива все равно только на полпути, дальше, если не отыщем, пойдем пешком, — старик махнул рукой, подзывая одного из подростков, и сказал ему что то по албански. — Сколько тебе нужно? Канистру, две?

Владислав впервые за вечер улыбнулся.

— Что вы! Литр, не больше. — Он достал пластиковую флягу. — Вот сюда...

Ибрагим внимательно посмотрел в лицо русского.

— Ты очень рискуешь.

Слова будто упали в пустоту. Рокотов не отреагировал.

Старик провел руками по бороде и прочел короткую молитву.

Подбежал парнишка с канистрой и нацедил полную фляжку. Биолог намертво закрутил колпачок и бросил потяжелевшую емкость в рюкзак. Теперь у него была солярка, которая при желании может послужить основой для зажигательной бомбы. А устраивать сюрпризы своим врагам Владислав научился.

Ближе к полуночи лагерь затих.

Рокотов проводил старика до повозок, в последний раз глянул на мирно спящего Хашима и понял, что надо уходить немедленно. Иначе он не уйдет никогда.

На прощание Ибрагим обнял Влада и прошептал ему вслед несколько сур из Корана, оберегающих путников и воинов.

...До рассвета он прошел тридцать километров. По прямой получалось меньше, но Рокотов не останавливался, пытаясь усталостью выгнать из души беспокойство за оставленного на дороге маленького друга, с которым он сроднился за время скитаний.

«Все таки войну они начали. Не смогли договориться. Это меняет дело. Теперь мне не обязательно скрывать подробности своих приключений. Боевые действия все спишут — и стрельбу в лесу по моей палатке, и уничтожение лагеря, и остальное. Можно сказать, что это сделали албанские террористы... Про полицию говорить не стоит. Но тем хуже для них! — Влад целеустремленно двигался в район, где, по его расчетам, находился специальный сербский отряд. — На войне не до церемоний. Издевательства и убийства безоружных людей — это симптомы заболевания. А раз так — встречайте доктора! Я вас, сволочей, вылечу раз и навсегда! Думали, испугался и сбежал? Нет уж, дудки... Не на того напали! Задницей чую, что они еще там. Бродят, как волки вокруг добычи... Ничего ничего, недолго вам ждать осталось. Еще один переход — и можно начинать поиск. С оружием у меня порядок, еды немного есть, оптика опять же... А я ведь вас давил, когда у меня ничего не было. Каратели хреновы! Вы еще с русскими не воевали, не видели настоящей партизанщины. Ну, так будет вам ха ароший урок. Если кто жив останется. А этого я вам гарантировать никак не могу. Даже — наоборот...»