Ночь Серебра

— С чего ты взял?

— Бывал у вас. Носите серое, без вышивок. Оберегами не шибко-то балуетесь.

Ардон молча кивнул: не мог не согласиться. Он и сам был одет в простую холщовую рубаху серого цвета и такие же штаны-шаровары, перехваченные у щиколоток тонкими бечёвками. Никаких отличительных знаков Мелей носить не позволял, и Ардону, как своему сыну и одному из десятников, — в первую очередь.

Маис проводил его до общей горницы, и Ардон, осмотревшись и понемногу освоившись, понял, что обстановка здесь почти та же, что и на родине. Сильная усталость после долгого пути и весьма нелёгкого разговора с князем дала о себе знать, и Ардон уснул, едва опустился на отведённую ему постель, представлявшую из себя две широкие лавки, сдвинутые вместе и прикрытые пушистыми шкурами.

Когда он проснулся, час был ещё ранний, из окна, прикрытого грязновато-белой холстиной, виднелся край морозного синего неба. Где-то там, на тёмной страшной глубине, висели, словно намертво прибитые, холодные колючие зимние звёзды. В голову ненароком закралась мысль о том, что, быть может, над Кейне сейчас небо тоже ясное, и отец, и Карин, и другие — те, кого он оставил где-то будто бы в совсем иной жизни, — видят то же небо и те же звёзды. Жаль, что Карин не понимала словенского языка: в большинстве случаев им приходилось изъясняться жестами, которые, известное дело, не всегда растолковывались правильно.

Закинув руки за голову и глядя через чьё-то приподнятое плечо в окно, на это холодное, суровое небо над Западной землёй, Ардон невольно вспоминал отца, оставшихся в Севером княжестве товарищей, в конце концов, Карин. Он даже не задавался вопросом, как бы они повели себя по отношению к нему, доведись им когда-нибудь — не приведи ветер — узнать о совершённом предательстве. Предательстве сына, друга, близкого человека… Близкого ли? Ардон ничего не мог сказать наверняка насчёт их с Карин отношений. Она была пленной заморской княжной, неведомо как погибшей и пришедшей через Звёздный Путь в Ренхольд, а он — всего лишь молодой ратник, сын воеводы. Любила ли его Карин? Трудно сказать. Да, она была одинаково благосклонна как к нему, так и к другим, и это сбивало юношу с толку. То, что произошло меж ними минувшим летом, никак не могло быть расценено однозначно, однако ни Ардон, ни сама Карин всё не решались об этом заговаривать.

Он провёл обеими ладонями по лицу, прикрыв глаза, и тихо вздохнул. Это всё необходимо было оставить в прошлом. Там. За горным перевалом.

Задумавшись, он даже не почувствовал лёгкого толчка в плечо и не сразу понял, что оклик «Эй, северянин!» относился к нему. Когда его, наконец, толкнули посильнее, он вздрогнул и оборотился.

— Как звать-то тебя?

— Ардоном, — приглядевшись, он увидел, что заговорил с ним воин, верно, из младших, казавшийся ненамного старше его. Молодое лицо, ещё не тронутое щетиной, чуть прищуренные светлые глаза… Ардон не встречал его ранее. Во всяком случае, был уверен, что до сего утра они не виделись.

— Сын Мелея из Кейне? — таинственный собеседник даже присвистнул и тут же опасливо оглянулся: не разбудил ли кого. — И вдруг бросаешь всё и присоединяешься к нашим рядам? С чего бы?

— Не твоё дело, — буркнул Ардон и хотел было снова отвернуться.

— Меня Асмунд звать, — представился молодой воин. Впотьмах что-то зашуршало: он протянул руку. Немного помедлив, Ардон сжал его широкую загорелую ладонь и слегка тряхнул. — Будем знакомы…

33. Свадьба

Славка проснулась от того, что кто-то осторожно поглаживал её по волосам, перебирал пряди, однако, когда она открыла глаза, то увидела, что подле неё никого нет. Вероятно ей почудилось, или то был просто лёгкий сквозняк… Ярико остался на ночь в её горнице и уснул на полу, подложив под голову свёрнутый полушубок. Протянув руку, Славка коснулась чего-то прохладного и влажного и поняла, что она уснула с повязкой. Жар немного спал, но голова была всё ещё тяжёлой. Из окна слегка тянуло зимним холодным воздухом.

Вставать, выбираться из-под тёплого покрывала не хотелось, и Славка подумала о давешнем сне. Любопытно, как это у Иттрика вышло прийти к ней, ведь он не просто так ей приснился, а вполне осмысленно. Сказывал что-то про Астру, рыжую ведьму… Славка задумчиво потёрла переносицу, вспоминая. Кажется, он предостерегал о том, что Астра в полночь перерождается, поэтому до полуночи тянуть никак нельзя. Так выходит, она бессмертна? Удивительно…

Несмотря на некоторую слабость, девушка снова попробовала вызвать Свет. На ладони вспыхнул и задержался небольшой серебристый огонёк. Славка сомкнула пальцы — он исчез, рассыпался крохотными искорками. Невольно всплыло в памяти утро накануне в тереме Свартрейна. Почти в самую последнюю минуту, когда Тьма уже отняла все силы, Славка придумала: чтобы победить её, нужно было призвать на помощь Свет. Как после рассказывал Ярико, о том, что уже пора, его оповестила маленькая птичка. На вид — не больше воробушка, а сама вся светится изнутри, словно прозрачная. И, к своему несказанному изумлению, он понял эту птицу, понял, что она передать ему хотела. Славке не очень-то в это верилось, но отрицать тоже не было желания: раз уж дело сделано, да и они сами спаслись, — к чему спорить? Однако, как она ни пыталась снова создать такую птичку, у неё ничего не выходило.

С хворью своей Славка справилась довольно скоро: ещё не минула седмица, а она уже встала на ноги, и всё снова пошло своим чередом: она хлопотала по дому, помогала Айдару, рана которого почти совсем затянулась, училась у дедушки управлять Светом. Теперь у неё выходило куда как лучше: Свет понемногу начинал подчиняться ей, слушаться. Она уже легко могла удерживать его в руках, могла приказать ему принести ей какую-либо вещь: экспериментировала и с листочками, и с веточками, и с клинком, и даже с одёжкой. Когда застудилась после долгого урока, создала лучик Света и велела принесли пуховый платок. Ярико долго смеялся и говорил, что этак она ничего сама делать не станет. Славка не обиделась, посмеялась над его шуткой и сказала, что скорее Тьма соединится со Светом, чем она станет так вести себя…

Астра исчезла и из леса, и из деревеньки, уже почти целая луна минула, а о ней поселяне не слыхали. Правда, без неё стало куда как спокойнее, тише: и хвори никакие не налетали, и скот ни у кого не косило, и даже сама природа без неё была будто бы добрее. Стояли солнечные деньки, по ночам прихватывал небольшой морозец, река замёрзла, загорские ребятишки бегали на берег играть в снежки, в салочки. Как-то в снежень-месяц в лесную избушку старого ведуна заглянули Всемир и Велена: кузнец поинтересовался, не надобно ли чем помочь, а невеста упросила его взять её с собою, как-никак, по брату стосковалась, да и со Славкой они стали за минувшее время подругами…

Ярико нашёл дело: в доме не худо было бы подлатать крышу, он частых дождей и снегопадов она кое-где совсем прохудилась, и в сенях, и в верхних горницах здорово сквозило. Велена и Славка ушли в избу и занялись рукоделием — Славка и сама давно собиралась украсить алой вышивкой белые холщовые занавески. Всемир и Ярико оделись потеплее, отыскали доски, гвозди и забрались на крышу. С высоты избы в два пола хорошо было видно окрестности: зима в этот солнцеворот выдалась на редкость красивая, такая, как и нужно: посеребрённые инеем пушистые деревья, низкое небо, затянутое светло-серыми облаками, под ногами — чистый снежок, покрытый хрустящей корочкой скользкого наста.

— Слушай, — голос кузнеца вдруг вырвал юношу из задумчивости, — ты на меня не серчаешь ли?

— За что? — искренне удивился Ярико. Всемир смутился, пожал плечами.

— За то, что к сестрёнке твоей посватался… Она ведь у тебя одна в целом свете осталась, а я…

— Да брось, — усмехнулся Ярико, поглядел вдаль, прищурившись от чистой, сверкающей белизны. — Ничего против не имею… Только об одном тебя прошу, — он вдруг посерьёзнел, обернулся, взглянул в глаза Всемиру, — береги её. Коли любишь, береги. Она ведь девчонка такая…