Ночная

— Значит, вы просто умеете правильно «рассеивать» энергию? — успокоившись насчет Собора, Раинер снова выцепил самое главное.

– Большинство не умеет, — честно призналась я. — Поэтому на всех планетах Альянса, кроме Хеллы, запрещено применение магии высоких ступеней без специального разрешения. А слабая, низшая магия рассеивается сама.

– Что относится к высоким ступеням? — тут же спросил Раинер, и меня начало преследовать ощущение, что ему отчаянно не хватает блокнота и ручки.

Лично мне не хватало учебника по основам экологии, но это, кажется, должно было войти в оплату храмовничьих консультаций, так что я ограничилась общим:

– Все, что требует диаметра главного силового канала свыше трех миллиметров. Маги чувствуют это по-другому, как усиление запаха, но градация строится на обычных физических замерах. Например, чтобы вылечить твою руку, нужен был канал не меньше полутора миллиметров, а чтобы телепортировать нас с Тангарры — не меньше… пяти, — запнувшись, закончила я, впервые задумавшись, какая же махина сидела в голове у Оберона. — У меня было всего два, — грустно добавила я. — Зато мне не ставили никаких ограничений в заклинаниях.

– Прекрасно, — саркастически протянул Раинер, задумавшись о своем. — И что же нам теперь, вскрывать всем, заподозренным в колдовстве, черепные коробки, чтобы замерить канал?

Я растерялась. Тут явно имела место проблема этического характера.

– В Альянсе используются преимущественно диагностические заклинания, — призналась я. — На Павелле — там, к слову, почти нет коренных магов, а потому развивается в основном техника — додумались до машин, которые работают по принципу звукового резонанса… — я осеклась, заметив на лице собеседника чрезмерно озадаченное выражение. — В общем, есть машины, которые могут замерить канал, но они очень громоздкие и дорогие. Наверное, это лучше обсудить с лордом Эйденом. С согласия правительства Тангарры можно будет прислать вам дипломированных магов, которые проводили бы обучение… — я замолчала, обдумывая последствия, и Раинер будто мои мысли прочитал:

– Плохая идея. Если я явлюсь в компании колдунов после того, как пропал на несколько недель, каратели меня даже слушать не станут. Да и машины вряд ли кого-то воодушевят.

– Как и идея щадить магов в принципе, — задумчиво кивнула.

Такие идеи не должны исходить из низов. К ним Тангарра не слишком-то снисходительна.

– Возможно, епископ Арман… — Раинер прервался, чтобы допить чай и мрачно уставиться в чашку. — Нет, сначала лорд Эйден, ты права.

Я прошлась по выделенным мне апартаментам, снова наполнив чайник и поставив его кипятиться. Храмовник провожал меня раздражающе рассеянным взглядом человека, которого уже тошнит от новых впечатлений. Молчание затягивалось; я думала, что сейчас он, наверное, захочет уйти, забиться в свою комнату, как раненый зверь в укрытие.

Но Раинер вдруг отставил чашку и уселся на край моей кровати, откинувшись на спинку.

– Расскажи еще что-нибудь, — попросил он и прикрыл глаза. — Я с ума сойду сидеть без дела до вечера.

Я растерялась — не то от внезапной просьбы, не то от того, как близко он оказался и каким домашним и привычным выглядел в казенной рубахе армейского образца.

– Например? — спросила я и заставила себя отвести взгляд от помятого воротника.

– Например, — он покосился на меня, словно проверяя, не пялюсь ли я дальше, — ты говорила, что перелет между планетами занимает лет двести-триста, а телепорты доступны только по специальным разрешениям. Как вышло, что ты побывала на четырех планетах? И что стало с Виранией?..

* * *

– Перелет занимал лет двести, — поправила я, обрадовавшись отстраненной теме. — Прогресс не стоит на месте. Новый тип двигателя изобрели семьдесят лет назад. Он куда быстрее и меньше, чем те, что устанавливались на первых кораблях. Изобретение позволило свободно перемещаться между планетами и значительно обезопасило использование телепортов: для заклинания мгновенного перемещения крайне важно знать точные координаты в пространстве и времени, а средства наблюдения за космосом до сих пор дают приличную погрешность. Зато, оставив на нужной точке прибытия метку или маячок, можно наводиться на него напрямую и не зависеть от телескопов.

– То есть, чтобы куда-то телепортироваться, сначала надо туда прилететь на корабле? — кажется, эта мысль его искренне забавляла.

– Большая часть маячков — общедоступна. Достаточно долететь один раз и поставить такую метку — и телепортироваться к ней смогут все маги с соответствующим уровнем допуска, — я пожала плечами. — Оберон тоже оставил маячок в хижине бокора, только еще и прицепил к нему сигнализацию о присутствии. Этим маячком не воспользуется никто, кроме него. Зато меткой, по которой он наводил портал на Ирейю, ежедневно пользуется несколько тысяч человек.

Напоминание о Тангарре и бокоре заставило Раинера заметно помрачнеть — как, в общем-то, и меня.

– Интересно, додумался ли кто-нибудь отыскать дом второго бокора, — вздохнула я. — Зомби наверняка продолжают подниматься…

– А винят в этом наверняка тебя, — безжалостно припечатал Раинер. Помолчал и мрачно добавил: — И меня.

И будут винить. Потому что спихнуть вину на того, кто не может возразить, — поистине святое дело.

– По крайней мере, эпидемия должна стихнуть. — К моей досаде, прозвучало это до ужаса неуверенно.

Я обещала оставаться в городе до тех пор, пока чума не схлынет. Не то чтобы я расстраивалась из-за того, что нарушила это слово…

Раинер смотрел исподлобья. Его глаза отливали темным, ядовитым свинцом — будто воды Гаэлл, огибавшей городской холм и подарившей болотам за стеной многочисленные старицы. В Нальме не было таких рек — широких, неспешных, темных и коварных. В столице царили серебристые ручейки и белопенные горные речушки, да играла бликами вода в мраморных перепускных каналах.

Завороженная проскользнувшей ассоциацией, я замерла — а Раинеру этого мгновения хватило, чтобы окончательно уйти в себя.

– До сих пор все древние легенды подтверждались, — назидательно сообщила я ему. — Даже варка головы в уксусе сработала. Все должно быть хорошо.

Храмовник блеснул кривой улыбкой.

– Звучало бы гораздо лучше, если бы ты сама в это верила.

Я подавленно промолчала. На Ирейе о нахцерерах давным-давно никто не слышал — как и о бокорах, и о зомби. Классическая магия с годами вытеснила все остальное, оставив крохи власти лишь храмовому волшебству да самым могущественным ведьмам. Как я могла быть уверена в том, что в детской книжке с мифами и легендами Вирании изложена святая истина?

– Не хмурься, — строго велел Раинер и вдруг протянул ко мне руку. — Ты не рассказала, что случилось с Виранией. Ядро остыло?

Я с сомнением изучила протянутую руку — жилистую, жесткую, едва заметно тронутую загаром — и поднырнула под нее. Раинер невозмутимо приобнял меня за плечо, будто именно так все и задумывалось. Но обнимать его в ответ я все же поостереглась.

– Остыло, — сказала я вместо этого и обхватила руками согнутые в коленях ноги — во избежание соблазна. — Но эвакуировать все население возможным не представлялось, и, когда зима затянулась на несколько лет и начался голод, виранийские маги объединились и сплели самое грандиозное заклинание в истории, подменив тепло ядра планеты постепенно тающим сгустком силы. По примерным расчетам, его должно хватить еще на двести сорок лет. Но маги замахивались на еще больший промежуток времени, и выжали себя досуха. Никто из них не выжил, но остальное население уцелело. С тех пор на Вирании очень ровный климат и почти нет магов. Но, знаешь, — я заговорщически глянула на него снизу вверх, — все идет к тому, что маги — это следующая ступень эволюции. В каждом последующем поколении нас больше, чем в предыдущем. Ген магии — доминантный. Рано или поздно настанет момент, когда нормальных людей не останется.