Ночная

Одной фразы оказалось достаточно, чтобы Оберон замер, сделав стойку. Я рискнула подойти ближе к двери и заглянула в щелку.

Граф сидел возле камина, укрыв колени тяжелой шкурой. По-тангаррски темные волосы липли ко лбу, но его заметно колотило. Нездоровая бледность и странное положение шеи довершали картину. Его Сиятельство действительно был нездоров — и, если я правильно поняла причину, то проку от помощи Эмори не было бы в любом состоянии.

– Так она, по крайней мере, не навредит, — философски отозвался собеседник графа. Его я не видела за высокой спинкой кресла, но голос, мягкий и по-хелльски переливчатый, узнала мгновенно — и отступила от двери, покрывшись колкими мурашками. — Я говорил, что эта ведьма, скорее всего, не станет тебе помогать. Но в обмен на нее готовы прислать целителя. Так почему нет? — он говорил устало и размеренно, как родитель, уговаривающий раскапризничавшегося ребенка.

– Она… — а вот в голосе Маркеля звучало что-то такое, что заставило Оберона стиснуть зубы и сжать кулаки. — Разбуди ее! Я хочу с ней поговорить прежде, чем соглашаться на предложение твоих… — Его Сиятельство раздраженно махнул рукой, не сумев подобрать достойное определение. — Если ведьма будет достаточно благоразумна, то сумеет хорошо устроиться в жизни.

– Я бы на твоем месте не рассчитывал на ее благоразумие. Забыл, что стало с Жаном, когда он наступил на контур? Да, она красива. Но когда ты поправишься, сможешь найти хоть десяток таких! — устало сказал профессор Айвенна. — Кроме того, она и так была неплохо устроена в жизни. Сомневаюсь, что ее прельстит предложение стать любовницей графа.

Этого Оберон уже не стерпел — с шипением выругался по-ирейски и решительно шагнул вперед, явно намереваясь набить морду не то умирающему графу, не то его советнику. Я едва успела броситься наперерез и зажать ему рот рукой. От резкого движения с нас слетело маскировочное заклинание, и раздраженное: «Кого еще там черти принесли?!» из графских покоев быстро привело Оберона в чувство.

Из комнаты бдительно выглянул лакей. Мы затаились за дверью, не рискуя шевелиться и молясь, чтобы он ограничился видимой частью коридора, но увы — слуга все-таки шагнул вперед.

Я не сдержала испуганный вскрик и шарахнулась в сторону. Лакей от неожиданности застыл столбом — а Оберон лаконично двинул ему в висок, с одного удара отправив в глубокий нокаут, и невозмутимо захлопнул дверь.

– Бежим? — предположила я, не дожидаясь, пока хелльский маг составит план действий.

Лейтенант кивнул и цинично подпер дверь бессознательным лакеем. А потом припустил не в сторону лестницы, откуда мы пришли, а дальше по коридору, прямо на ходу выплетая что-то странное, серебристыми линиями оседающее на пол позади. Мне не оставалось ничего другого, кроме как мчаться следом, старательно избегая обрывков плетения.

Я этого заклинания не знала, но, похоже, оно обходилось Оберону куда дороже, чем злополучная невидимость. Лейтенант быстро взмок и побелел, но не сбавлял темпа, а потом взялся за портал — прямо на ходу, потому как позади что-то нехорошо зашипело, потрескивая, будто кто-то развел огромный костер посреди коридора.

Когда на полу и стенах заплясали огненные отсветы, а спину начало ощутимо припекать, я в панике схватилась за рубаху Оберона. А он, не отвлекаясь, цапнул меня за шкирку, как нашкодившего котенка, и швырнул вперед — аккурат на выскочившего на шум стражника.

Но до него я не долетела, со всего размаху вписавшись в темное окно портала. Последним, что я увидела, была спина лейтенанта, уверенно развернувшегося навстречу подступающей стене огня, и улепетывающий со всех ног стражник.

После магического жара пыльная, прохладная сырость хижины бокора была сродни глотку болотной воды после скитаний по пустыне. Вроде бы и то, что нужно, но…

В спешке Оберон промахнулся, и я выпала на верхней ступеньке лесенки на мансарду. Здесь нестерпимо воняло тухлятиной — а еще отсюда было прекрасно видно, что компанию мне составляет только расколдованный Раинером зомби. То бишь, попросту, труп, чей весомый вклад в амбре заброшенной хижины делал пребывание здесь совершенно невыносимым.

На мое счастье, слухи о гонениях на ведьм быстро достигли храма, и Раинер пришел раньше назначенного времени — должно быть, в расчете, что здесь соберутся Рэвен и Оберон, едва узнают о моей поимке, — и сидеть без дела, дожидаясь завтрашнего полудня, мне не пришлось.

– Ты? — заметно растерялся храмовник, так и застыв на пороге. Позабытая занавесь, гремя всеми ракушками, звучно хлопнула его спине. — Я думал… тебя…

За последнее время я определенно наблюдала чрезмерное количество бледных физиономий, но Раинер превзошел всех — он вообще выглядел так, будто пришел подменить труп на мансарде, только вот подходящий запах раздобыть не сумел. В этом я смогла убедиться, когда храмовник, позабыв обо всем, взлетел по лестнице и прижал меня к себе, как-то суматошно и растерянно гладя от лопаток до поясницы — будто никак не мог удостовериться, что я живая и настоящая.

Через грубую ткань тангаррского платья прикосновения почему-то казались еще горячее, чем тогда, в его постели, и я, хоть поначалу и вцепилась в него в ответ, успокаиваясь, поспешила отстраниться. Раинер позволил выскользнуть из его объятий подозрительно легко — должно быть, и сам понял, что дал маху.

– На площади собирают хворост для нового костра, — сглотнув, хрипло сказал он. — Вокруг столба. Палач сказал, что разжигать будут на рассвете. Я думал, ты попалась людям графа… — тут храмовник, наконец, принюхался и скривился. — Пойдем на крыльцо. Расскажешь, что случилось.

– Я попалась людям графа, — созналась я ему в спину.

Его плечи дрогнули, и он обернулся на середине лесенки, неверяще глядя на меня снизу вверх — словно ему срочно потребовалось еще разок сгрести меня в охапку, чтобы убедиться, что я не мираж. Я спустилась на две ступеньки и легонько подтолкнула его вперед, спасая нас обоих от искушения.

– Мне повезло, Рэвен и Оберон тоже были на площади и все видели. Оберон предложил сестре графа диему за ночь, и его сгребли в темницу вперед меня, — криво усмехнулась я. — А Рэвен помог гвардейцам в ловле «ведьмы» и проследил, чтобы я попала в ту же темницу целой и относительно невредимой. Оберон помог мне выбраться, и мы… — я потерла руками лицо и уселась на серые доски, свесив с крыльца ноги. — Мы подслушали разговор…

Раинер слушал, как умел он один — внимательно, с таким сочувствием и пониманием, что мне отчаянно захотелось поцеловать его и треснуть одновременно.

Я стоически сдержала оба порыва и честно завершила рассказ новостями о том, что леди Эмори мы так и не нашли, но, похоже, она действительно в графском замке — и Оберон застрял там же. Однако Раинера почему-то заинтересовало совсем другое.

– Советник так и сказал? Жан «наступил на контур»?

Я дернула плечом. Ручаться за точность формулировки было несколько опрометчиво: на тот момент у меня уже трясло все поджилки, и память вполне могла подводить.

– Вроде бы. А что?

– Неделю назад Его Сиятельство пригласил в замок самого епископа Армана, чтобы он спел защитную литанию в южной башне, — сообщил Раинер, как будто это все объясняло.

– Так, — вздохнула я, устало потерев руками лицо. — Ты намекаешь, что принцесса в южной башне, а мы с Обероном напрасно подставились, обыскивая хозяйские покои. Но я не понимаю, почему ты так решил. Ну, уничтожил епископ Арман всю магию в башне, и что с того? Он же не поет там непрерывно!

Раинер криво усмехнулся, пустыми глазами глядя куда-то поверх ветхих перил — вдаль, где над болотами неспешно плыл тонкий месяц, будто нарисованный белой гуашью на светлых еще небесах. Звезды пока не появились, но я подспудно, каким-то шестым чувством, поняла, что он думает о них. Далеких, холодных и чужих.