Ночная

Я перевела, не поднимая взгляд, и добавила:

– Вдобавок ко всему прочему, сегодня на пикнике будет целая делегация с Хеллы, а они гораздо проще относятся к манерам и условностям. Никто и слова поперек не скажет, если ты не станешь следовать ирейскому этикету. Он довольно… — я запнулась, пытаясь вспомнить нужное слово на тангаррском, но быстро сдалась. — В нем черт ногу сломит, я сама не знаю всех тонкостей. Но сегодня вполне допустимо от него отступить.

– Понял, — кротко кивнул Раинер.

Но все-таки перехватил мою руку, оперев ее на свой локоть — в точности так же, как это сделал Оберон с ладонью Аино. Этот молчаливый бунт вызывал какое-то неопределенное беспокойство — как и твердый и наигранно открытый взгляд, которым Раинер обменялся с Обероном.

– Вы что-то еще задумали? — подозрительно уточнила я.

– Можно и так сказать, — Раинер не столько улыбнулся, сколько насмешливо дернул уголком рта. — Увидишь.

Я покорно заткнулась — и к дворцовым воротам прибыла с неподобающе взволнованным выражением лица, накрутив себя до невозможности. Но пара, дожидавшаяся нас чуть в стороне, одним своим видом заставила выбросить из головы все худшие предположения о Раинере и сюрпризах.

Рядом они смотрелись странно — и в то же время гармонично, уравновешенно, как это получается только у людей, проживших в мире и согласии много-много лет. Это становилось заметно сразу: что-то в позе, в том, как поразительно хрупкая на фоне своего спутника женщина копировала линию его тела, в том, как он притянул ее к себе чуть ближе, чем позволялось этикетом; или, может быть, во взглядах, которыми они наградили Оберона с супругой — одинаково лучистых и светлых.

– Привет, мам, пап, — совершенно неофициальным тоном сказал Оберон, и я с трудом сдержала восторженный писк.

Неуловимое внутреннее сходство отвлекло меня от куда более занятного наблюдения. Если Оберон был похож на мать — такой же темноволосый и светлокожий, не слишком высокий и аристократически узкокостный, — то Рэвен оказался практически копией отца. Разве что чуть поуже в плечах… и вот эта ямочка на щеке — у Рэвена такой нет…

Чем дольше я смотрела, тем больше отличий обнаруживалось.

Излом бровей, улыбка, форма лица, оттенок волос — хоть знаменитый Ирейский Носорог и поседел очень рано, но еще было заметно, раньше он был заметно светлее…

– Это Эйвери Сабинн и Раинер из Куасселя, — как ни в чем не бывало представил нас Оберон. Аино снова спряталась за веером, и я поняла, что пялюсь на графа с графиней с восторгом маленькой девочки в кондитерской лавке. — Его Сиятельство граф Вейланд Риндвист ри Гейб, мой отец, и Ее Сиятельство графиня…

Женщина закатила глаза, вынудив сына прервать официоз, и тепло улыбнулась нам — будто всю жизнь ждала двоих оболтусов, которым позарез нужна ее помощь, чтобы попасть в дворцовый парк и втянуть в сомнительную авантюру хелльскую принцессу. Я поймала себя на том, что невольно улыбаюсь в ответ — так же тепло и заговорщически, словно и правда замыслила шкоду на пару с женщиной вдвое старше себя.

– Просто Мира, — категорически заявила она. — Честное слово, мне хватило тех лет, что я была вынуждена обходиться без имени, чтобы и теперь прибегать к титулу.

– Мам… — как-то обреченно и безнадежно вздохнул Оберон, но больше не произнес ни слова. Аино не выныривала из-за веера. Свекор явно ей завидовал, но старался не подавать виду.

– Подразумевалось, что сегодня ты будешь выполнять обязанности моей фрейлины, но, раз уж у тебя уже есть компания, настаивать на постоянном присутствии рядом не стану, — пообещала леди Мира. — Пойдем, я представлю вас хелльским гостям.

Мы прошли через ворота дворцового парка. Я вполголоса переводила Раинеру разговор с графской четой, и храмовник выглядел несколько пришибленным — как и в тот раз, когда к нему в комнату заскочила поболтать принцесса: тангаррское воспитание твердило, что такого быть не может, потому что не может быть никогда, но факты говорили сами за себя.

Стража на входе в парк при виде высоких гостей мигом вытянулась в струнку. Лорд Вейланд задержался, чтобы вполголоса сказать им что-то — лица служителей закона мигом закаменели до полной невыразительности, а Мира, не скрывая веселья, потянула его за собой, не дав договорить. Нас стража только проводила затравленными взглядами.

В дворцовом парке царило оживление. Где-то играла ненавязчивая музыка, по дорожкам сновали изнывающие в униформе слуги, разнося охлажденные напитки и с завистью поглядывая на тенек, где расположились на вышитых покрывалах почетные гости. Его Величества и принцев видно не было — оно, вероятно, и к лучшему: иначе бы Раинеру точно разорвало все остатки шаблонов.

Ему, впрочем, и так хватило, когда граф Гейб вдруг развернулся и внезапно собственными руками заставил его пригнуться, выпустив мою ладонь. Я оценила, что вызвало такую реакцию, и поспешно шарахнулась сама, не дожидаясь аналогичного жеста вежливости от шедшей рядом леди Миры.

А над согнутой спиной Раинера просвистел на бреющем полете огромный воздушный змей, рассыпающий искры излишне влитой в него магической силы, — и с громким хлопком ударился об ограду парка, вынудив стражу у ворот дружно подскочить.

Приглушенный возглас на хелльском, раздавшийся следом, пристойному переводу не поддавался, но высшее общество дружно сделало вид, что ничего такого не слышало.

– С вами все в порядке? — смущенно спросила подбежавшая к нам леди — темноволосая и крепко сбитая, как и большинство хелльцев.

«Тариана ди Зиири», — вспомнила я.

– С нами — да, — с непередаваемой подтвердил лорд Вейланд ри Гейб, бросив косой взгляд на ворота.

– Леди Гвириль приносит свои извинения, — сказала Тариана и присела в реверансе, так виновато опустив голову, что я тут же поняла: леди Гвириль наверняка рассчитывала, что вместе с графской четой прибудет и маркиз Эйден или, на худой конец, Рэвен, на котором тоже можно сорваться без особых последствий.

Тангаррский гость оказался изрядной неожиданностью — причем, кажется, для всех. Но спокойнее от этого мне что-то не стало.

Кажется, слухи, расписывающие наследницу престола Хеллы как троекратно ухудшенную копию ее же печально известной маменьки, ничуть не грешили против истины…

Глава 19 Наследница престола и предусмотрительность

В кулуарах шептались, что отец леди Гвириль был вовсе не ирейцем, как утверждала официальная версия; увидев принцессу своими глазами, я мигом поняла, откуда растут ноги у этих сплетен.

Наследница престола Хеллы возвышалась над своими фрейлинами, как одинокий маяк над бушующим морем из ярких платьев и свободных причесок. Слишком высокий что для хелльки, что для ирейки рост дополнялся драгоценно-золотистым оттенком кожи и почему-то по-арриански миндалевидными глазами. На этом расхождения с официальной версией заканчивались. Принцесса оказалась по-хелльски темноволосой и темноглазой — и под ногтями у нее пульсировало яркое серебристое сияние, оттеняющее нарочито простую шифоновую юбку чередой коротких вспышек, каждая из которых просвечивала тонкую ткань насквозь, обрисовывая идеальной формы ноги.