Ночная

– Пойдем скорее, — храмовник уверенно потянул меня следом за принцессой, словно его положение обязывало его к тем же политесам — или он надеялся навалять Рэвену, раз уж Ее Высочество не успела, отвлекшись на шоковую терапию специально для двоих оболтусов, непонятно каким чудом допущенных в дворцовый парк.

– Нужно предупредить охрану, что ты мог разрушить заклинание, — пересилив себя, кивнула я.

Раинер досадливо помотал головой, но промолчал: мы уже приближались к гостям, образовавшим правильный полукруг перед королем и королевой. Его Величество уверенно вещал что-то про многолетнее сотрудничество и доверие между странами, которое предстояло укрепить кровной связью, про новых друзей и неожиданные открытия. Натренированная тремя годами торжественных линеек в Иринейской школе, я пропустила речь мимо ушей и попыталась занять место где-нибудь позади высокопоставленных гостей (судя по лицам, натренированных не хуже меня) — и едва не клюнула носом ухоженную парковую травку, когда Раинер не позволил.

– Ты что? — возмущенным шепотом поинтересовалась я.

Рэвен, с каменной миной стоявший по правую руку от Его Величества, едва успел спрятать злорадную усмешку. А Раинер молча остановился среди приближенных Его Величества, невозмутимый и непоколебимый, словно всю ночь тренировал классическую придворную мину — и, надо признать, весьма преуспел. Я такой выдержкой похвастаться не могла — и, поняв, что стою в каком-то шаге от супруги третьего принца, нервно сглотнула и потупилась.

Зрелище моих голых ног на фоне изысканной темно-сапфировой юбки Ее Высочества тоже не слишком воодушевляло, но устраивать шумиху, утаскивая Раинера в арьергард, я не рискнула. От недовольства аристократии нас ограждала незыблемая стена ирейского этикета, а вмешиваться, отвлекая гостей от речи короля, было перебором даже для меня.

За душевными терзаниями и несвоевременными размышлениями о социальной пропасти я пропустила тот момент, когда Его Величество умолк, предоставляя слово внуку, и Рэвен принялся отрешенно озвучивать традиционные формулировки для заключения помолвки. Я встрепенулась только на последних словах, когда он плавно опустился на одно колено перед леди Шейли. Графиня смотрела на него с едва скрываемым скептицизмом, и Рэвен, на мгновение блеснув белозубой улыбкой, что-то сказал ей вполголоса — а она не сумела справиться с уголками губ, неумолимо поползшими вверх. Но в последний момент все же взглянула вправо.

На меня.

А я отчего-то забыла про все свои планы насчет Раинера — стояла в первом ряду, закрывая собой третью принцессу королевского дома, и, должно быть, казалась чертовски жалкой в своем платье не по размеру и с взъерошенной прической, попорченной острыми впечатлениями от леди Гвириль, но…

В том, как графиня ри Паовилл смотрела на меня, было что-то такое… завистливое. Темное.

Ревнивое.

Потому что, как бы я ни выглядела, с кем бы я ни стояла, какие бы чудовищные манеры ни демонстрировала — а меня Рэвен выбрал добровольно. Сам. Пусть никто не мог предсказать, как бы мятежный виконт повел себя, если бы вдруг небо рухнуло на землю и речь зашла о женитьбе на мне, но все же, все же…

Я вдруг поняла, что тащить сюда еще и Раинера с его тяжелым и открытым вожделением было чертовски плохой идеей. Я и так навсегда останусь той ошибкой, которую леди Шейли своему мужу никогда не простит. Даже если он с этого мгновения ни разу не взглянет в мою сторону, она будет помнить, с чего начался этот брак.

«Что в тебе такого, чего нет во мне?» — с брезгливым недоумением спрашивал ее взгляд. И я не могла ответить ей ничего утешительного.

Зря я согласилась сюда прийти.

Кажется, единственным, кого все устраивало, был Рэвен. Получив неуверенное согласие невесты, он под услужливые аплодисменты надел ей на палец фамильное кольцо и впервые на законных правах мимолетно коснулся губами ее запястья, прежде чем подняться с колен. Он тоже отлично понимал, что только что пустил собственный брак под откос — соблюдя все требования и приличия.

– Осмелюсь заметить, Ваше Высочество, ваш совет слишком узнаваем, чтобы Его Величество выразил свое недовольство только внуку, — с точно выверенной пропорцией яда и скрытого уважения в интонациях произнес отлично поставленный женский голос у меня за спиной.

Я вздрогнула и украдкой обернулась, чтобы получить лишнее подтверждение тому факту, что над украдкой мне еще работать и работать.

Третья принцесса сдержанно улыбнулась мне и чуть склонила голову, будто здоровалась со старой знакомой. Ее супруг как ни в чем не бывало протянул мне руку в традиционном приветствии, и мне не оставалось ничего, кроме как вложить свои пальцы в его ладонь под бдительным взглядом Раинера.

Но Его Высочеству Дориану ди Ариэни, разумеется, и в голову не пришло позволять себе какие-либо вольности в отношении посторонней простолюдинки. Он всего лишь слышал обо мне — как и добрая половина обитателей этого высокородно-привилегированного гадючьего гнезда, по недоразумению называемого дворцом — и просто выполнил привычный ритуал.

А что у меня сердце в пятки ушло и все мысли вышибло далеко и надолго, когда сам принц склонился над моей рукой — так кто тут виноват, если я не привыкла к светским манерам?

– Вас ждут, госпожа Сабинн, — ровным голосом сказал Его Высочество, когда стало понятно, что в таком ступоре я могу стоять до утра.

– Кто?.. — растерялась я — и только потом догадалась обернуться.

Раинер. Меня ждал Раинер, без единого сомнения вышедший на пятачок свободного пространства перед королевской четой и теперь с тяжелым ядом во взгляде следил, как я бледнею и краснею, не решаясь шагнуть вперед.

– Улыбнитесь, госпожа Сабинн, — негромко посоветовала Ее Высочество Вега. — И запомните этот день. Теперь вы можете всем говорить, что однажды вашего шага ждал сам король.

Я вздрогнула. Конечно, король! Не просто же так он позволил Раинеру прогуляться перед собой…

«Леди Шейли меня убьет», — почему-то подумала я и шагнула вперед, позволив храмовнику взять себя за руку. А он сощурился и, так и не сумев скрыть усмешку, опустился на одно колено — отчетливо копируя увиденную ранее сцену.

Я судорожно втянула в себя воздух, не зная, как реагировать и что говорить, и зачем-то отыскала Рэвена глазами. Он уже стоял в стороне, церемонно отставив локоть, на который опиралась леди Шейли.

И ее взгляд — сытый, умиротворенный взгляд хищницы, наконец-то вцепившейся всеми клыками и когтями в вожделенную добычу, — напугал меня всего за мгновение до того, как над дворцовым парком грянул выстрел, оборвавший на полуслове речь Его Величества — и мой вздох.

* * *

Наверное, мне в чем-то мне даже повезло. Я не успела понять, в кого и откуда стреляли. Увидела только, как изменился в лице король, удивленно моргнула… а открыть глаза уже не смогла.

Очнулась я от деловитого совета, произнесенного с характерной интонацией в духе «пациенты-идиоты-и-с-ними-нужно-быть-терпеливее»:

– Надень на своего тангаррца намордник.

– Он не мой, — рассеянно возразил Оберон.

– Это никак не влияет на то, что ему нельзя раскрывать рот, — флегматично отозвался незнакомый целитель. — Или ты надеваешь на него намордник, или его перестают пускать в отделение.

А его пускали? Стоп… отделение!

Я все-таки разлепила веки. Тут же сощурилась из-за слишком яркого света, но успела разглядеть печально знакомый белый потолок и скорбного Оберона, которому не дали прикорнуть на стуле для посетителей.