Ночные грезы

Играя со Спенсером, она изо всех сил старалась не вспоминать о том, что когда-то они вот так же играли с его матерью. Ей с трудом удавалось сдерживать то и дело наворачивавшиеся на глаза слезы. Не будь рядом малыша, она бы с радостью дала волю слезам. Но сейчас приходилось в первую очередь думать о Спенсере.

Но не вспоминать о Фиби было слишком трудно – в особенности теперь, когда напротив Джордан с картами в руках сидел этот малыш, который не только был как две капли воды похож на свою погибшую мать, но и в карты играл в точности как когда-то Фиби. Так же, как и его мать, мальчишка до конца игры сохранял на лице уморительно-серьезную мину. Ни на минуту не отрывая взгляда от карт, он хмурил брови, а прежде чем сделать очередной ход, принимался покусывать нижнюю губу – так же, как это когда-то делала она.

– Хочешь, покажу тебе, как из карт можно построить карточный домик? – не зная, чем бы еще занять его, предложила Джордан.

– Не-а.

– Да ладно тебе, давай! Держу пари, мы с тобой такой дворец выстроим – закачаешься!

Спенсер отрицательно покачал головой.

Дождь уныло и монотонно барабанил по крыше. «Внизу, наверное, грохот куда тише», – подумала Джордан. Может, предложить Спенсеру спуститься на первый этаж? Они могли бы устроиться в большой спальне.

Покосившись на Спенсера, она решила сделать еще одну попытку хоть как-то отвлечь его.

– Ты знаешь, что Бо архитектор? Ах да, он ведь тебе говорил. Так вот, он придумывает конструкции домов, в которых потом живут люди. Готова поспорить на что угодно – если мы с тобой построим карточный домик и он простоит до его приезда, Бо просто в обморок от удивления упадет.

– Карточные домики – это просто чушь собачья Они вечно разваливаются, – ворчливо отрезал Спенсер.

– А ты откуда знаешь?

– Мы с мамой их часто строили.

– Но мне кажется, ты говорил, что твоя мама никогда не учила тебя играть в карты, – удивилась Джордан.

– В такие игры – нет. Мы с ней обычно играли в «Плыви, рыбка» или «Я шпион». А когда надоедало играть, строили карточные домики.

– Ах вот оно что! – вздохнула Джордан. Ветер за окном, взревев, точно раненый зверь, ударил в стену и принялся рвать входную дверь. Лампочка мигнула. – Ну так почему бы нам с тобой сейчас не построить…

– Нет! – крикнул Спенсер. Выскочив из-за стола, он вызывающе уставился на Джордан. – Я хочу к маме! Сколько мне еще сидеть тут, с тобой, когда ты даже позвонить ей не позволяешь?!

– Спенсер…

Джордан была почти уверена, что он снова не даст ей договорить. Но вместо того, чтобы перебить, Спенсер вопреки обыкновению молчал. Глядя ей прямо в лицо, он ждал – ждал, когда она объяснит ему, что происходит.

– Спенсер…

– Ну что? Где моя мама, говори!

Джордан сделала глубокий вдох. И тут ветер, вцепившись в несчастное бунгало, так тряхнул его, что свет снова жалобно мигнул и погас – на этот раз уже окончательно. Бунгало погрузилось в темноту.

Это было каким-то безумием.

Бо просидел за рулем уже много часов и все еще никак не мог добраться даже до Ричмонда. А до побережья оставались еще мили и мили пути. Однако дождь и ветер, словно сговорившись между собой, разошлись не на шутку. Навстречу Бо двигался сплошной поток машин – все торопились поскорее убраться подальше от берега, – этот поток был куда плотнее, чем тот, в котором находился Бо. И однако ехать быстрее было невозможно из-за жуткой погоды. Бо уже был свидетелем двух катастроф – из-за неосторожной езды водителей снесло в кювет – и вовсе не стремился оказаться причиной третьей. К тому же из-за этого дорогу дважды перекрывали, и Бо чертову пропасть времени потерял в пробке, что вовсе не улучшило его настроения.

Как объявили по радио, урагану была присвоена третья категория сложности – скорость ветра к этому времени достигала уже сотни миль в час.

По невеселым прогнозам специалистов, куда бы ни двинулся ураган, все было одинаково плохо. В случае, если он вернется в открытый океан, скорость ветра только усилится. А если все-таки направится к побережью, то каких бед он натворит, даже представить было невозможно. Одно только хорошо, как понял Бо, – на земле сила его непременно пойдет на убыль.

В таких обстоятельствах решающую роль играло время. Если ураган всей своей мощью ударит по Оутер-Бэнксу и удар этот придется па тот момент, когда прилив достигнет высшей точки, то полуостров просто исчезнет – чудовищной высоты волны скроют его под собой. Последним, что удалось услышать Бо, было то, что власти объявили немедленную эвакуацию.

А сам он терял драгоценное время.

Поток машин впереди него снова замедлил свое движение. Похоже, там его опять поджидала пробка. С досадой стукнув по рулю кулаком, Бо вдавил в пол педаль тормоза и рассеянно взглянул в окно. Прямо перед его глазами маячил бело-зеленый указатель «Аэропорт Ричмонда» со стрелкой в сторону, где был съезд с шоссе. Бо на мгновение отвел глаза от указателя, подсознательно стараясь отогнать от себя мысль, все чаше и чаще приходившую ему в голову.

Он в очередной раз бросил взгляд на часы. Потом взглянул на ветровое стекло, по которому катился сплошной поток воды, и с мрачным видом снова принялся разглядывать нескончаемую цепочку выстроившихся перед ним машин. Казалось, ей не было конца.

Похоже, другого выхода не было.

Это был единственный шанс.

Бо решительно рванул руль вправо и прибавил газу.

Он ехал в аэропорт.

* * *

– Не люблю свечи, – проворчал Спенсер, с недовольным видом разглядывая крохотную свечку, которую наконец удалось отыскать Джордан. Обрадовавшись находке, она пристроила ее на столик.

– Но почему? – удивилась Джордан. – По-моему, с ними так уютно, – пробормотала она, стараясь, чтобы Спенсер не почувствовал страха в ее голосе.

– Потому, что я вообще терпеть не могу огонь, – тоненьким голоском пропищал Спенсер. Съежившись в комочек, он чуть ли не с головой зарылся в диванные подушки.

Отложив в сторону коробок спичек и дунув на свечку, Джордан осторожно присела рядом с ним. Ей страшно хотелось обнять малыша, прижать к себе покрепче, чтобы он, уткнувшись ей в плечо, не слышал ничего, кроме ее голоса. Но Джордан подозревала, что из этого ничего не выйдет. Скорее всего Спенсер опять шарахнется в сторону, будто испуганный жеребенок. К тому же малыш был явно смущен – очевидно, не мог забыть, как перепугался, когда погас свет.

Собственно говоря, смущаться было нечего, он сделал только то, что на его месте сделала бы и Джордан, если бы могла, конечно. Из глаз у него брызнули слезы, и, завизжав от ужаса, он принялся звать мать. А потом – Бо.

Только вот беда в том, что Джордан не могла позволить себе этого – она не могла признаться этому малышу, что и сама не прочь разреветься. Она должна была держать себя в руках. Должна была казаться сильной и уверенной в себе, чтобы он успокоился и почувствовал себя в безопасности.