Ночные видения
Шрифт:
— С материалами работайте только в перчатках. Без разрешения ничего не выносите и не копируйте. В этом ящике оригинальные и переведенные документы. Другие пока еще не переведены с немецкого.
— Это не проблема. Спасибо.
Ни читать, ни говорить по-немецки Саманта не умеет. В школе она изучала испанский, но и на нем тоже не говорит. Просто ей хотелось хоть чем-то удивить библиотекаршу, пробиться через ее стоический профессионализм. Однако женщина только безразлично улыбается и выходит из комнаты.
Если верить каталогу, всего здесь сто двадцать пять писем. Из них лишь пятьдесят семь переведены и сгруппированы по адресам и времени написания. К левому верхнему углу каждого приколоты
Гольдберг начал работать у графа Кайзерлинга в 1739 году и за последующие годы написал несколько десятков писем своему брату Карлу. В некоторых речь идет о его романе с женщиной, которую он называет Г., но в большинстве содержится описание повседневной жизни в замке Кайзерлинг.
17 ноября 1740 года
Карл, граф не спит уже почти три месяца. Он призывает нас в любое время дня и ночи, требуя то кушаний, то общества, то музыки. Музыки в первую очередь. Иногда я играю ему почти до рассвета.
Он одевается только в черное, как будто носит траур по самому себе, дополняя наряд красным шарфом и странным круглым медальоном на шее. Даже в самые жаркие дни граф не изменяет этой привычке, расхаживая по замку, точно безумец, и постоянно бормоча себе что-то под нос. Гостей здесь не бывает, и сам хозяин никуда по вечерам не ездит. Комната его заполнена настойками, неизвестными зельями, сушеными травами и экзотическими растениями. Однажды я заглянул туда через открытую дверь и с тех пор стараюсь не бывать в той части замка без необходимости. Слуги напоминают призраков, передвигаются медленно, стараясь не шуметь, чтобы не вызвать на себя его гнев. Такое вот странное место.
У меня почти нет времени заниматься музыкой, а если оно и выпадает, то усталость не позволяет сосредоточиться. Молюсь за тебя и отца и надеюсь, что когда-нибудь дела пойдут на лад.
Твой брат Иоганн
В нескольких письмах описываются ограничения, наложенные графом на Гольдберга и других слуг. Никому из них не разрешалось покидать замок после захода солнца и всем строжайше воспрещалось входить в покои хозяина. Они также не имели права оставлять замок по воскресеньям.
3 января 1741 года
Дорогой брат, граф снова неистовствует. Распорядился снять все кресты в замке. Помнишь распятие, которое дал мне отец перед отъездом в Дрезден? Граф сорвал его со стены, где оно висело над моей кроватью, и бросил в огонь!
В своей неспособности уснуть он винит Бога. «Бог уже достаточно наказал меня», — постоянно говорит он, но за что — я не знаю.
Прошлой ночью я сыграл ему небольшую пьесу собственного сочинения, и он был очень доволен. Ближе к рассвету граф остановил меня, чтобы рассказать о «Семи спящих Эфеса», группе христиан, подвергшихся преследованиям за отказ поклоняться идолам. Вечером, накануне дня, когда им предстояло испытать гнев императора, Господь, дабы защитить их, повелел им погрузиться в сон на триста семьдесят два года. В назначенное время Он пробудил их, восстановив веру горожан в воскрешение.
«Каким же жестоким Богом надо быть, чтобы лишать сна одних и даровать его на столетия другим!..— Говоря это, граф сжимал кулаки и трясся от ярости. — Представьте себя на месте одного из этих семерых. Вы просыпаетесь и видите, что мир, в котором вы жили, остался в прошлом. Империи пали. Друзья, семьи, жены и дети давно погребены. Вы всеми забыты. И все же, Гольдберг, у меня положение еще хуже. Я принужден смотреть на все это каждый день, каждый час. Словно заключенный в круг,— он приподнял с груди медальон, — я вовлечен в это бесконечное движение, не зная ни сна, ни радости».
Граф отвернулся, и я поспешно покинул комнату. С тех пор меня одолевает страх. Каждый день я думаю о том, чтобы сбежать из замка и покинуть город, но он следит за мной зорко, как ястреб. Надо идти…
Твой Иоганн
В теплой, плохо проветриваемой комнате душно, и Саманта ловит себя на мысли, что ей не по себе от тишины и одиночества. Она снимает куртку и вешает ее на спинку ближайшего стула. Над головой негромко гудят лампы дневного света, и их тихое пощелкивание начинает отдаваться странным, далеким эхом. Эхо становится громче, и Саманта наконец понимает, что кто-то идет по коридору. Шаги звучат ровно и мерно, как будто отсчитывают время.
Топ, топ, топ, топ.
Сердце словно проваливается, и она обеими руками хватается за край стола. На шее выступает пот.
Топ, топ, топ, топ.
Она не могла определить, откуда доносятся звуки. Эхо разлеталось во всех направлениях с четким ритмом тикающих часов. Она просидела долго, не замечая времени, не обращая внимания на то, что другие студенты уже ушли. На столе перед ней валялись, будто разбросанные порывом ветра, листкис пометками по конституционному праву. Из-под завалов из книг и бумаг едва виднелись пустая бутылка воды и пакетик миндальных «М&М».
Звуки остановились. Она оглянулась.
Ничего. Лишь высокие стеллажи, отбрасывающие короткие тени.
Она вернулась к работе.
Саманта почувствовала его запах еще до того, как он схватил ее сзади. Пот и масло для смазки. Так пахли рабочие в мастерской, где ей ремонтировали машину и меняли масло. Толстая гладкая рука обхватила ее за шею, точно удав. Дышать стало трудно, и она попыталась освободиться, вцепившись в запястье.
Он одним движением сдернул ее со стула и швырнул на пол. Голова ударилась обо что-то твердое.
Белая вспышка. Когда в глазах прояснилось, Саманта увидела, как серебристое лезвие взрезает ее желтую блузку из хлопка.
Его ладонь сдавливала ей горло. Живот становился теплым и липким, и ей казалось, будто она погружалась в пол, словно это был не пол, а зыбучий песок. Что-то тяжелое накрыло ее.
— Я пометил тебя. — Голос ровный и глубокий. — Теперь ты моя.
Саманта помнит, как он наклонился к ней и его лицо едва не коснулось ее лица. Она помнит желтовато-зеленые глаза и полные с фиолетовым оттенком губы. Горячее дыхание. Запах смазки.
Потом стало темно.
Когда она пришла в себя, над ней стояли на коленях молодой мужчина и незнакомая женщина. Еще кто-то побежал вызывать полицию и «скорую помощь». Позднее ей сказали, что это тоже были студенты с юридического. Женщина забыла на столе очки и вернулась с друзьями, чтобы забрать их.