Номенклатор. Книга первая

А между тем Это'т, вдоволь наглядевшись по сторонам, что ему было в новинку в своём новом качестве, без стягивающих ноги кандалов, вернулся обратно к ожидающим его ответа Кезону и Публию, да и не ограничился простым ответом, пустившись во вдумчивые рассуждения на ходу.

– Пойти в таверну, это первое, что напрашивается на язык, и внутри тебя вроде как всё поддерживает этот вариант выбора нами дальнейшего пути, но наши ноги туда и сами, без моего участия приведут. – Вполне здраво рассудил Это'т, с чем и не поспоришь. – Из-за чего, как я полагаю, вам хочется услышать от меня иного рода предложение, которое привело бы вас к другому насыщению. – И опять достойно мыслит Это'т. – Что ж, я готов этому поспособствовать. – Говорит он. – Но прежде, я должен задать вам один всего лишь вопрос, чтобы узнать путь вашего сердца. – Сказал Это'т и внимательно, в ожидании ответа посмотрел на Публия.

– Задавай. – Последовал ответ Публия.

– Тогда ответь. Кто тебе в моём лице нужен. – Не сводя своего взгляда с Публия, заговорил Это'т. – Человек во всём предсказуемый, кто и шага в сторону не сделает без на то твоего ведома и позволения, и оттого его путь будет отмерен и предначертан твоими пожеланиями – а это путь самый обыденный и житейский: следовать своим инстинктам, естеству и благополучию – для начала в таверну или термополию. И это путь раба, кем я сейчас невольно считаюсь. Или же тебя влечёт ко всему неизведанному и только твоим своенравием предполагаемому. Где перед тобой встанет даже не дорога в непознанное ни одним только умом, а это будет путь к этому неизведанному лицезрению жизни через ощупь сердца и стремление оседлать мечту. И если тебя к этому влечёт с той самой неосознанностью, подразумевающей твоё настоящее я, и это всё не даёт тебе быть спокойным, то тогда…– Это'т на этом месте замолкает, многозначительно смотря на Публия.

И Публий ответил этому направленному на него ожиданию Это'та. – Я готов над этим вопросом подумать Это'т, пока что мой именной раб, но с перспективой на другое будущее. – С понимающей улыбкой проговорил Публий. – Так куда нас приведёт второй путь? – спросил Публий.

– К книгам Сивилл, с их предсказаниями и пророчествами. Но только к настоящим, а не к тем подделкам, которые здесь продают на каждом шагу. – Проговорил Это'т. Чем вызвал потемнение в лице Кезона, тут же выступившего вперёд и грозно заявившего. – А тебе разве неизвестно, что грозит тому, кто даже вслух выразит не благочестие в их сторону. – И по Это'ту не поймёшь, известно ли ему та опасность, которая не просто грозит, а она материализуется очень быстро для тех, кто решит обратить свой взор в сторону этих таинственных книг, кои приобрели для себя столь священное значение, и не является ли это его столь дерзкое предложение, грозящее Публию не одними только неприятностями, а такое дело ему грозит потерей своей головы без остатка, частью его плана по проверке Публия в им сделанном выборе второго пути. Где он не будет полагаться на житейское здравомыслие и рассудительность, а бросив им вызов, будет жить…скажем так, против бытового течения жизни.

А между тем, Это'ту неуспевается дать ответ Кезону, как в разговор вмешивается Публий, задав вопрос. – И что это за книги? – Что вызывает неподдельное удивление у Это'та, как и у Кезона, не ожидавших от Публия услышать таких не знаний того, что все знают.

– Не знаешь!? – с удивлением спросил и посмотрел на Публия Это'т. И не дожидаясь от него ответа, пустился в разъяснение, с целью убрать эту досадную оплошность и прорехи в воспитании и образовании Публия. – Их история появления, как и должно для таких скрижалей истин, несущих могущество и власть для их обладателей, окутана мраком тайн, домыслов и мифического происхождения. – Сделал предисловие Это'т, интонацией своего голоса, с привлечением мимики лица, охудожествив его. Здесь он сделал кульминационную паузу для повышения внимания к себе и своему рассказу, и принялся рассказывать не всем, как сейчас выяснилось, известную легенду о появлении книг Сивилл.

– Некая старуха, явившись в Рим, предложила царю Тарквинию Гордому купить у неё эти книги за огромную цену, за 300 золотых филиппов. – Начал рассказывать Это'т. – Когда же царь отказался, старуха сожгла три из них. Затем она предложила ему купить оставшиеся шесть за ту же цену и, вновь получив отказ (царь посчитал её безумной), сожгла ещё три книги. Тогда царь по совету авгуров купил уцелевшие книги за первоначальную цену и назначил двух мужей (дуумвиров), поручив им охрану книг. – Это'т посмотрел на Публия и добавил. – Сейчас книги хранятся в каменном ящике под сводом храма Юпитера Капитолийского и считаются тайными. Для обращения к ним требуется специальное постановление сената. – На этом моменте возникла тяжёлая пауза, где никто не знал, как реагировать на этот рассказ Это'та, не совсем отчётливо и, может быть, не желая понимать того, к чему он вообще об этом рассказал и завёл рассказ об этих книгах, близость к которым ведёт к стольким опасностям для своей жизни.

А раз Это'т стал той причиной, приведшей всех их в такое сложное положение, то ему и браться за то, чтобы вывести всех из этой молчаливой ситуации. За что он и берётся, заговорив. Правда начал он не слишком успокаивающе. – Знание тайн, чем не власть над мирским миром и умами людей, – заговорил Это'т, – но они недоступны пока что нам по естественным и разумным причинам. Так что обратим свой взор к более для нас доступным, приземлённым предсказаниям. К оракулам Астрампсиха, легендарного египетского мага, записанные самим Пифагором и обеспечившие победы самому Александру Великому.

– Ну, с этим вопросом я бы поспорил. Но только не сейчас. А после ознакомления с этими пророчествами, как понимаю, на которые ты хочешь в случае чего сослаться и переложить вину за то, что меня надоумил со своим разумом поступаться и следовать своему предназначению. – Сказал Публий.

– Это вопрос спорный. – Ответил Это'т. – На ногах и на голодный желудок не решаемый.

– Значит всё-таки первый путь выбираем? – с иронией во взгляде спросил Публий.

– Долгий путь предполагает свои остановки и развороты. – Дал ответ Это'т.

– Что ж, если этого требует животный разум, а он плохого для себя не посоветует, то надо прислушаться к этому внутреннему голосу. – Сказал, усмехнувшись Публий. С чем, а именно с желанием направиться в сторону требований своего животного естества, он смотрит на Кезона, кто из них всех более сведущ в вопросах подкрепления питательных сил путника в Городе, и тот без лишних вопросов отвечает на этот вызов. – Пошли.

И на этом здесь всё, и они выдвинулись вслед за Кезоном, взявшим на себя право проводника. А так как путь был не близкий хотя бы по причине того, что, ни Публий, ни Это'т не знали куда Кезон их ведёт и приведёт, то Публий пока на их пути ничего не встретилось достойного его внимания, решил себя занять тем, что его, человека пытливого ума, заинтересовало ещё во время торгов с магоном, когда Это'т поставил его в тупик своим логическим рядом вопросов.

О чём он и спросил Это'та, следуя с ним рядом за Кезоном. – И чего всё-таки не скажешь о тебе? – А Это'т, будучи отвлечён на посторонние мысли и свои взгляды по сторонам, видимо сразу и не сообразил, о чём и к чему это спрашивает Публий, и он его понял буквально, а не так, как он хотел, в связи с тем прежним его разговором с мангоном.

– Чего не хочешь сказать, того и не скажешь. – С некоторым удивлением даёт ответ Это'т, с непониманием посмотрев на Публия. А такой его, самый простой ответ, совсем не подходил под разумение Публия, собиравшегося на основе этой цепочки вопросов вывести между ними свою логическую связь. А тут как вон всё как просто оказалось и Публий отмахнулся от Это'та рукой, обратив своё внимание на мимо проходящие места и на людей им встречающихся.

Где при виде архитектурных основ Города, его строений, как житейского плана, так и для общественного благоустройства и времяпровождения, того же Цирка, этой витрины публичной и праздной жизни римского гражданина, Публия распирало от гордости за Рим и заодно от величия духа римлян, что выразительно в нём выражалось через вытаращенные глаза и раскрытый рот. А вот когда ум и сердце Публия наполнилось эмоциями и новыми ощущениями от архитектурных видов Города, то он, всё же не забывая поглядывать по сторонам, на новые открытия и примечательности Города, спустился с небес на землю и обратил своё пристальное внимание на людей им встреченных, кто вполне мог и для этого есть вся вероятность, если они потомки легендарных граждан этого Города, стоять за теми великими людьми, кто уже в свою очередь стоял за теми мифическими и легендарными людьми, кто сперва и на самом деле стоял за всеми этими свершениями – заложением фундамента истины в постройку строений этого Города.

А как только Публий так приземлённо обратился к окружающему его миру, то тут-то он и вспомнил об Это'те, и для чего, собственно, он был вырван им из лап мангона. Тем более как раз сейчас выпал весьма удобный случай проверить Это'та на всё то, на что он способен и не обманулся ли сам Публий на его счёт, поддавшись на …А он и сам уже и не поймёт, что в Это'те так его привлекло и что заставило его не думать разумно о завтрашнем дне и пойти на такие большие траты для его настоящего положения при его покупке.