Норвежская рулетка для русских леди и джентльменов

К сожалению, дослушать ту беседу до конца мне не пришлось: большая норвежская компания меломанов, которой некоторое время назад я щедро расточала улыбки и комплименты, меня обнаружила и попросила помочь с переводом некоей брошюры. Их интересовало, как же построено музыкальное обучение детей в России, какие требования предъявляются на экзаменах в консерваторию и какие музыкальные произведения входят в обязательную программу. Такое создавалось впечатление, что все они сжигаемы неукротимым желанием ехать в Россию и учиться там музыке и пению.

Девушка-подросток примерно лет пятнадцати не выдержала и при всех горько зарыдала, когда ее матушка – русская жена именитого норвежского мужа, громогласно объявила стоящему невдалеке композитору о полной творческой бесталанности родной дочери в исполнении фуг Баха, умоляя его взять бестолкового ребенка в свои руки. Я вздрогнула, подумав, что надо бы бедного ребенка поймать в каком-нибудь тихом уголочке да постараться утешить. Несмотря на легкое головокружение и отвлекающие моменты, я все же весьма неплохо справилась с переводом на норвежский и страшно удивилась сама себе. «Уж такое дело надо непременно отметить!» Решение мое было быстрое, но твердое. Обиды, боль, неприятные воспоминания и жизненные проблемы жадными акулами начали всплывать на поверхность, и трезветь дальше мне было совершенно ни к чему. На обходном, чтобы никто больше не остановил с разговорами, пути через холл при входе, через запасную галерею к заветному столу с напитками темнее и ночи и тени отца Гамлета, вместе взятых, передо мной возникла печально задумчивая фигура Николая. Нарочито скрывая себя в полусумраке, он живописно напоминал самого Демона – духа изгнания, находящегося в неизбывной печали по поводу изначально неверного выбора жизненного ориентира.

Я потеряла Колю из виду сразу же после начала концерта и до этого момента ни разу с ним не пересеклась. Совершенно несвойственная такому всегда оживленному человеку мрачная угрюмость была написана на его словно бы закаменевшем лице, которое я сейчас наблюдала как раз в профиль и согнутых, сложенных, как крылья, плечах. Интуитивный страх от какой-то невнятной, нечеткой, но каким-то боком касающейся меня угрозы удушливо сдавил горло. А впрочем, я теперь все плохое принимала на свой счет и опасалась неисчислимых напастей со всех сторон.

Подойдя поближе, встала рядышком и участливо коснулась Колиного плеча. Николай вздрогнул, чуть обернулся, заметным усилием воли согнал с лица самоубийственное выражение и молодецки выпрямился.

– А, прелестная шалунья, ты где пропадала? Несколько раз пытался разыскать милую насмешницу Нику, но не удалось. Кстати, Алена тебя тоже искала.

Боже мой, даже смех у него изменился – стал более глухим, как кашель.

– Тебе нездоровится, Коленька?

– Нет, с этим все хорошо, – с секундным замешательством ответил он. – Пойдем, дорогая Ника, выпьем и пожелаем друг другу удачи. Она нам скоро понадобится.

Снова дипломат и джентльмен, он нежно взял меня за пальцы и решительно повел туда, куда я и сама стремилась.

– Я тебе очень рекомендую попробовать Реоху Ресерву урожая 1994 года. Это хорошее испанское красное вино с совершенно очаровательным вкусовым букетом. Реоха по-испански значит река, а ресерва означает «выдержанное». Тебе понравится! А еще обязательно продегустируй французское Пино де Шарентез.

Атомными ледоколами мы резво врезались в оживленную людскую толчею, и Коля по-рыцарски ухаживал за мной в смысле собственноручно разливал спиртные напитки из тяжелых бутылей; подобной ответственности он не доверил даже людям в белых перчатках. Все вина мне действительно понравились. Держа в руках наши напитки, мы благородно отошли к камину, на который я жаждала облокотиться как можно скорее и тем замаскировать легкое и приятное головокружение.

– Мне, Коленька, все же кажется, что сегодня вечером ты отчего-то невесел. Что-нибудь случилось? Хотя, ты знаешь, в последнее время я стала такая мнительная, может быть, и ошибаюсь.

Николай ответил не сразу.

– Да нет, не ошибаешься. Острая женская интуиция!

Он залпом выпил свой виски и с хрустом поставил пустой стакан на камин.

– Знаешь, что помешало Македонскому завоевать весь античный мир? Две простые и вечные вещи: дураки и дороги! В жизни ведь как: трудолюбивые знатоки каменных топоров их точат, всячески совершенствуют и, естественно, всеми силами стараются затереть человека с металлическим топором. Это у них называется «конкуренция», которая заключается лишь в том, что делается все возможное и невозможное, дабы о железе и металле никто бы ничего никогда не узнал.

– А кто владельцы этих топоров? Что-то для меня все очень туманно, Коленька. Ведь я все-таки выпила…

– «Лучшая женщина – пьяная женщина». Изречение одного великого человека. Так вот ходит тут один… он же консул со Шпицбергена и мой сосед по даче. Его псина прошлым летом постоянно гоняла моего Тишку. Довела бедного кролика прямо до невроза, он постоянно дрожал. Как-то раз я зашел и поговорил с его матушкой, просил сыну все передать, думал, он мужик. А он теперь по службе интригует.

– Боже мой, из-за кролика и собаки?!

– Мы, дорогая Ника, живем в эпоху тотального упадка этики. У питекантропов и астралопитеков, думаю, ее могло быть больше.

– Зато у каннибалов точно меньше. Прошу тебя, Коля, забудь о переживаниях, интригах и собаках с кроликами хоть на вечер. На неприятные дела и воспоминания времени еще хватит, по себе знаю, а сейчас станем веселиться и ликовать. Ну, пожалуйста!

Так попыталась я отвлечь и утешить друга, звонко чокнулась с его пустым стаканом на камине:

– Знаешь, что хочу тебе еще предложить, дорогой мой человек. Давай выпьем по бокалу Шарентеза и никуда больше не пойдем и не поедем: ни себя не станем никому показывать, ни на людей смотреть. Так завещал сам великий Венечка Ерофеев.

– Нет, так не годится. Я обещал там кое с кем встретиться и переговорить. Тебя тоже просто так не отпущу, и Алена сегодня в особом ударе. Наша прелестница явно желает продолжения банкета. Вон посмотри, как раз направляется сюда, легка на помине.

Блистательная, румяная, всем и всеми довольная, в одну секунду с зелеными чертиками, пляшущими в светлых очах, в другую – с изумрудами, плавающими в хрустальных чашах глаз, Аленка действительно шла к нам, и толпа нарядных гостей, как волны перед волнорезом, почтительно расступались перед нею. Оба лауреата всевозможных премий: и композитор, и певец неотступно сопровождали ее, совсем как пажи должны сопровождать свою гордую королеву. Многочисленные зеркала обрамляли и множили сей величавый, благородно-седовласый эскорт. Казалось, что за Аленой тянется целый шлейф одетых в черное мужчин. По пути она их вежливо куда-то посылала, а они рады были стараться и понеслись чуть ли не наперегонки. Как потом выяснилось, музыканты были посланы в гардероб за Алениным пальто. Мне же подавал шубу сам Николай. Потом все трое: я с подругой и наш дипломат долго раскланивались и прощались с огорченными нашим, вернее, Алениным отбытием артистами. Было около одиннадцати, большая часть гостей успела разойтись.

В отличном настроении, смеясь и делясь впечатлениями, мы с подружкой вышли и загляделись на томный, бледный до серебра серп луны, художественно висевший в небе за иероглифическими силуэтами высоких сосен. Коля же наш задержался в здании, чтобы договориться насчет шофера.

– Ой, как же я совсем забыла! – вдруг воскликнула дотоле мирно вдыхавшая рядом бодрящий зимний воздух подружка и уже на бегу продолжила: – Надо бы напоследок в туалет заскочить, а то не дотерпеть. Если Коленька тут появится раньше меня, скажешь: Алена через пять минут будет.

Когда ее высокая худощавая фигура скрылась за посольскими дверями, я и сама также остро ощутила потребность оказаться в месте, «куда царь ходил пешком», а потому сразу же двинулась вослед.

– …Потому опять требуются деньги. Делаю все возможное, все, что в моих силах, но, к собственному сожалению, я далеко не волшебница. Поверь, Руне, я действительно стараюсь, и кое-где «лед тронулся», однако не все случается так скоро, как нам хотелось бы. Да, да, конечно, я помню о всех своих обещаниях и сожалею, но…