Новая земля

На слдующій день они встртились уже утромъ. Они шли по гавани, болтали вполголоса, въ груди каждаго работало сдержанное волненіе, ихъ взоры были нжны, они смотрли другъ на друга, какъ бы лаская. А когда Иргенсъ увидалъ Гольдевина, стоявшаго на своемъ углу и подкарауливавшаго, то ни словомъ не упомянулъ о своемъ открытіи, чтобъ не тревожить ее. Онъ сказалъ только:

"Какъ досадно, что мы съ вами не простой рабочій народъ, на насъ глазютъ, нигд не оставляютъ въ поко. Не судьба мн вести никому незамтное существованіе, а это иметъ свои непріятныя стороны".

И она согласилась съ нимъ. Она вспомнила, что и рабочій вчера въ деревн стоялъ передъ нимъ съ шапкой въ рукахъ; вроятно, онъ зналъ Иргенса, — такъ далеко за городомъ знали, кто онъ такой.

Они уговорились, что вечеромъ пойдутъ въ Грандъ; такъ давно они тамъ не были; дйствительно, послднее время она такъ мало выходила. Вдругъ онъ сказалъ:

"Нтъ, пойдемте со мной, ко мн наверхъ, тамъ мы можемъ болтать спокойно и уютно".

"А разв это можно?" спросила она.

— Конечно, почему же нтъ. Средь бла дня. Они безъ всякихъ церемоній пойдутъ наверхъ. И тогда онъ всегда, всегда будетъ думать о томъ, что она была тамъ и сохранитъ это воспоминаніе навсегда.

И робкая отъ радости и страха она пошла вмст съ нимъ.

Заключеніе

I

Мильде и Грегерсенъ шли внизъ по улиц; было время обда, и они направлялись въ Грандъ. Они говорили о портрет Паульсберга, написанномъ Мильде, купленномъ теперь Національной галлереей, говорили также объ актер Норемъ, и объ одномъ изъ его коллегъ, найденномъ въ водосточной канав; о фру Ханк, о которой теперь говорилъ весь городъ, что наконецъ она развелась со своимъ мужемъ. Но разв можно было ждать что-нибудь другое? Разв она не терпла цлые четыре года тамъ, внизу, въ лавкахъ! Оба друга хотли узнать ея адресъ, чтобъ постить ее, осчастливить; она должна видть, что вс ихъ симпатіи на ея сторон. Но никто изъ нихъ не зналъ адреса.

Потомъ они заговорили о политик. А положеніе было таково, что Стортингъ разошелся по домамъ, не постановивъ окончательнаго ршенія. "Новости" измнили въ самую послднюю минуту, он отговаривались отвтственностью и несвоевременностью своихъ главнйшихъ требованій; доведя подстрекательство до высшей точки, газета, какъ всегда, вдругъ отказалась отъ своего основного мннія.

"Нтъ, чортъ возьми, что можемъ мы сдлать съ нашей воинственностью!" сказалъ Грегерсенъ о "Новостяхъ" серьезно и съ убжденіемъ: "Намъ остается только ждать".

"Да", сказалъ также Мильде: "ничего другого не остается".

Они вошли въ Грандъ. Тамъ уже сидлъ Ойэнъ со своими покатыми плечами и краснымъ шнуркомъ отъ пенснэ. Онъ разсказывалъ своимъ постояннымъ спутникамъ, обоимъ стриженымъ поэтамъ о своихъ новыхъ произведеніяхъ, — трехъ или четырехъ стихотвореніяхъ въ проз: спящій городъ, макъ, вавилонская башня, текстъ къ картин. Нтъ, вы представьте себ, - одна архитектура вавилонской башни! И нервнымъ движеніемъ Ойэнъ нарисовалъ спираль надъ головой.

"Жестъ былъ черезчуръ быстрый", перебилъ его Грегерсенъ: "вдь вавилонская башня не представляется теб въ вид часовой стрлки? Нтъ, ее нужно представлять себ, какъ спираль съ громаднымъ діаметромъ". И Грегерсенъ описалъ нсколько огромныхъ круговъ вокругъ себя.

Вскор посл этого пришелъ Паульсбергъ съ женой, тогда сдвинули два столика и составили колонію; Мильде взялъ на себя вс издержки. У него оставались еще деньги отъ первой половины преміи. Паульсбергъ не могъ удержаться, чтобъ не напасть тотчасъ же на Грегерсена по поводу перемны политики "Новостей". Недавно онъ самъ написалъ очень сильную статью для "Новостей", а теперь газета окончательно забыла его? Да, какъ это понимать? Скоро честнымъ людямъ будетъ стыдно писать для этой газеты. Паульсбергъ былъ дйствительно золъ и высказывалъ свое мнніе безъ стсненія.

Грегерсенъ молчалъ. Онъ сказалъ только, что "Новости" изложили свои доводы въ сегодняшнемъ номер.

— Доводы? Да, но какіе это доводы? Паульсбергъ покажетъ ему, какого рода эти доводы. Кельнеръ, сегодняшнія "Новости"!

И пока они ждали газету, Мильде объявилъ, что дйствительно доводы довольно жалкіе, почти ничего. Рчь шла о восточной границ, объ увеличеніи войска, да о вмшательств другихъ державъ.

"А не прошло и четверти часа, Мильде, какъ ты былъ такого же мннія, какъ и "Новости", сказалъ Грегерсенъ.

Теперь Паульсбергъ началъ читать газету, пунктъ за пунктомъ, онъ втихомолку зло смялся и посматривалъ на окружающихъ. Да, ну разв это не замчательно, что такая газета, какъ "Новости", говоритъ о какой-то отвтственности? Эга вся статья и написана-то для подписчиковъ… И Паульсбергъ бросилъ газету. Нтъ, въ жизни нужно немного, хоть немножечко придерживаться честныхъ взглядовъ. Если постоянно потворствовать вкусу толпы, это поведетъ къ упадку страны. Онъ не побоится завтра же днемъ пойти въ "Новости" и объявитъ это.

Посл этого наступило молчаніе. Почти никогда никто не слыхалъ, чтобъ Паульсбергъ сказалъ такъ много за разъ, — вс смотрли на него, даже постители, пившіе пиво за сосдними столиками, поворачивали головы и прислушивались; вс знали Паульсберга, и всмъ было очень интересно послушать, что думаетъ этотъ человкъ о текущихъ событіяхъ. Итакъ, значитъ Паульсбергъ не былъ согласенъ съ "Новостями", — это вс слышали. Ни одинъ порядочный человкъ не могъ писать для нихъ.

Бднаго журналиста также поразили серьезныя слова Паульсберга; онъ держалъ въ рукахъ "Новости" и признался, что въ принцип онъ согласенъ съ Паульсбергомъ; всегда будетъ что-то, что называется честностью, этого нельзя отрицать. Во всякомъ случа, вдь не онъ же былъ причиной послдняго колебанія "Новостей", но съ другой стороны, какъ сотрудникъ, онъ не можетъ отклонить отъ себя все обвиненіе.

"Я думаю", сказалъ въ заключеніе Ларсъ Паульсбергъ тмъ же серьезнымъ голосомъ: "я думаю, что если бы нкоторыя личности и газеты были бы единодушны на этотъ разъ, то Стортингъ что-нибудь да сдлалъ бы раньше, чмъ разойтись; и, по всей вроятности, былъ бы положенъ конецъ нашему несчастному спору. Но этимъ личностямъ и газетамъ ихъ собственные интересы были дороже, и Стортингъ разошелся по домамъ. Теперь долженъ быть самый строгій трауръ по всей стран, чтобы показать людямъ, что мы что-то потеряли, чего-то лишились. Вдь больше всего отъ этого удара страдаемъ мы же, мы, молодежь".

Опять наступило молчаніе. Вс принимали близко къ сердцу то, что они слышали. Вс черты Паульсберга выражали въ данную минуту, какъ глубоко его огорчалъ поступокъ газетъ и Стортинга; онъ забылъ даже свое обыкновенное позированіе съ опущенной головой и задумчивымъ лицомъ, которое производило впечатлніе на всхъ кто его видлъ. Теперь это былъ возмущенный, глубоко оскорбленный человкъ, высоко державшій голову и высказывающій все, что накопилось у него на душ. Только посл долгой паузы Мильде рискнулъ попробовать свое вино; вс три писатели все еще продолжали сидть молча. Но журналистъ, этотъ веселый сотрудникъ несчастной газеты, не могъ больше выдержать этого, онъ указалъ на какое-то объявленіе въ "Новостяхъ" и прочелъ, смясь: ищутъ двушку, желавшую пополамъ съ кмъ-нибудь снять комнату".