Новенькая

– Вообще-то я не курю, – сказала она, слегка позеленев. – Просто хочу сделать свой голос более низким.

– Зачем? – изумился я. – У тебя и так низкий… когда ты не ржешь, не верещишь и не орешь.

Справедливости ради стоит отметить, что не так уж часто я слышал голос Новенькой в ином режиме. Однако когда она разговаривала спокойно, например, доверительно делясь своими переживаниями и размышлениями о жизни, я млел от низкого и чувственного тембра, напоминающего своей тягучей меланхоличностью заставку к "Твин Пиксу".

– Хочу голос как у певицы Шер, – сказал Новенькая. – Она поет просто изумительно.

Шер мне нравилась. Из трех ведьм в фильме "Иствикские ведьмы" с Джеком Николсоном я смотрел только на нее – роскошная женщина! Всегда заглядывался на брюнеток, пока не встретил Новенькую.

– Я думал, она актриса.

– И певица.

– Спой что-нибудь?

– Отстань! Хочешь затянуться? – Она протянула сигариллу явно в попытке от нее избавиться.

– У меня есть кое-что получше, женщина.

Я достал из ящика картонную коробочку, в которой хранил курительную трубку и кисет с табаком.

– Ого! Ты куришь трубку?

– Я великий писатель… будущий. А у всех уважающих себя писателей была трубка!

Я сел на диван, забил в чашу табак и принялся важно раскуривать атрибут писателя, коротко попыхивая и поглядывая на Новенькую. Так необычно было видеть у себя дома девушку, да еще и на фоне любимых книг. Такое чувство, что я попал в одну из них и теперь моя жизнь превращается в приключение. Пусть не фэнтезийное, но волшебное.

– И что вы пишите, мистер писатель?

Я смутился.

– Пока ничего. Честно говоря, не представляю, каким терпением нужно обладать, чтобы написать целую книгу.

– А что хотел бы написать?

– Фэнтези, конечно! Создать фэнтези-миры со своей историей, особыми расами и всякое такое. Ну и… я хотел бы написать о тебе.

Она улыбнулась.

– Фэнтези?

– Нет. О тебе настоящей. Для этого не нужен фэнтезийный сеттинг, наоборот! Ты настолько чудесная, что отлично смотришься на фоне реальности.

– Ой, как мило! Я сейчас тебя задушу!

– Сначала докури, а потом делай со мной, что хочешь!

– Сделаю, не сомневайся. Никто тебя за язык не тянул…

Я с трудом придержал возникшие ассоциации на тему того, куда Новенькая может притянуть мой язык, и продолжил умную речь про литературу:

– Короче, для тебя подойдет повествование по типу рассказов про Шерлока Холмса. Чтобы показать героя во всей красе, они написаны от лица Ватсона, который восторгается умом Холмса со стороны. В твоем случае, не умом, конечно…

Она кинула сигариллу в пепельницу и накинулась на меня. Чудом пережив нападение, я сказал:

– Я имел в виду, что буду рассказывать, какая ты прекрасная, удивительная и неповторимая!

Сказанная без задней мысли фраза вдруг повисла в воздухе. В образовавшейся тишине она приковала к себе внимание, словно единственное граффити на белой стене.

– Ты… правда так считаешь? – тихо спросила Новенькая.

– Правда…

– В таком случае, у тебя нет вкуса! – заявила она. – А с трубкой ты сам больше похож на Холмса.

Я протянул ей трубку, она пыхнула дымом и скривилась. Я ревниво забрал назад и сказал:

– Знаешь анекдот? Решил Ватсон отучить Холмса курить трубку. Пока Холмса не было дома, он взял трубку, сунул мундштук себе в задницу и положил на место. Вечером Холмс покурил, но ничего не заметил. На следующий день Ватсон опять засунул. Холмс не заметил. И так изо дня в день. В итоге Холмсу надоело курить, и он бросил. А вот Ватсон без трубки уже не мог!

Я, конечно, рисковал, рассказывая такой гнусный анекдот, однако Новенькая, к моему облегчению, рассмеялась. Она вообще в последнее время смеялась над всеми моими шутками, и от этого я чувствовал себя очень крутым. После анекдота я с сомнением посмотрел на трубку и отложил ее.

– Что-то расхотелось курить, – сказал я, ухмыльнувшись.

– Нет, – вдруг сказала Новенькая.

– Что такое?

– Продолжай. Засунь ее в рот, ну!

Я взял мундштук в губы. Новенькая медленно улыбнулась.

– Вот так, умница. Представь, что… ты Холмс, а я Ватсон…

Она неотрывно смотрела, как я курю. В ее расширившихся зрачках я как будто видел сцену из анекдота. И отчаянно краснел. Новенькая расхохоталась. Кстати, в тот день на ней были обтягивающие лосины, и задница смотрелась изумительно.

Шестое правило Бойцовского клуба

Сомнения не покидали меня до самого последнего момента. Я даже пытался отговорить Новенькую идти в Бойцовский клуб, но это было все равно что спорить с акулой. Новенькая уверенно сообщила, что мы не случайно нашли флаер и сходить на подпольные бои – наша судьба. А если я не пойду, то она пойдет одна, но предварительно устроит мне персональный бойцовский клуб.

– Ты и так меня постоянно бьешь! – воскликнул я. – Ты как Хельга из "Эй, Арнольда"!

– Я же понарошку!

– Ну-ну… – проворчал я.

Тонкая и изящная, она обладала увесистыми кулаками и сильными пальцами, а в своих игривых нападениях частенько впадала в состояние берсерка, и тогда мне оставалось либо бежать (а бегала она быстро), либо молить о пощаде (а это ей нравилось, и процесс капитуляции она растягивала до неприличия). Однажды я сдался слишком быстро и упал перед ней на колени, не дожидаясь, пока она сделает это насильно. В ответ она повалила меня на пол, уселась на грудь и хлестала по щекам, пока не выдохлась. После этого она вдруг прижалась ко мне, поцеловала в губы, обняла и лежала так, наверное, полчаса, мокро шмыгая носом, дыша в ухо и гладя по волосам. В общем, спорить с этой психопаткой не имело смысла, и в субботу мы пошли в Бойцовский клуб.

Сходка была назначена на пять вечера, но нам нужно было подготовиться, поэтому мы прогуляли школу и пришли к Новенькой домой. Я раскошелился на боксерские бинты (у Новенькой были свои) и учился их наматывать. Среди требований клуба была также капа, чтобы никто не раскрошил себе зубы. Новенькая кинула в кастрюлю две капы и отварила их, чтобы силикон размягчился. Через минуту она извлекла горячую капу, подула на нее, остужая, и с удовольствием запихнула мне в рот – я сжал челюсти, и капа приняла форму прикуса. На моей памяти это было единственное блюдо, которое приготовила Новенькая.