Новиков-Прибой

Уже при первой встрече с Силычем Сергеев-Ценский был поражён его талантом рассказчика. Писатели ведь народ себе на уме: они — «ловцы человеков, весь интерес их в том, чтобы не они говорили, а им говорили…». А Силыч производил впечатление человека «настолько переполненного наблюдённым им лично материалом, что он уже не помещался в нём, не мог в нём держаться, выходил, как пар из кипящего самовара». Это был импровизатор, творящий «не столько наедине, в своём кабинете, сколько на людях: говорит, а сам наблюдает, какое действие производит на слушателей его рассказ, и на основании этих-то именно наблюдений соображает про себя, что ему надо добавить, чтобы получилось убедительней, а что и убавить, чтобы не вышло длинным и скучным». Удивительно, что при этом он говорил неторопливо, с паузами, во время которых делал затяжки, куря папиросу за папиросой, — но оторваться или отвлечься от его рассказа хотя бы на минуту было совершенно невозможно.

Какое именно произведение творил Алексей Силыч «на людях» в тот день, который вспоминает Сергеев-Ценский, доподлинно неизвестно. Но не исключено, что это были фрагменты романа «Солёная купель», над которым Новиков-Прибой работал к тому времени почти два года. История создания этого произведения довольно любопытна.

У Алексея Силыча с далёких времён морских скитаний на коммерческих судах был припасён любопытный сюжетец: католический священник в состоянии сильного опьянения (собственно, в бессознательном состоянии) был завербован матросом на торговое судно. И в результате оказался в качестве бесправного раба в море, где ни законов, ни защиты не сыщешь, где остаётся только одно право — выжить, если повезёт.

Из этого сюжета Новиков-Прибой поначалу делает рассказ «Матрос в неволе». Но уже в процессе работы над ним понимает, что сам по себе сюжет, хотя бы и занимательно, с юмором, переданный, — это слишком узко и мало. Уж больно много накопилось впечатлений в те трудные годы. И много нужно было сказать о том, как море (и доктор, и воспитатель, в чём моряк и писатель Новиков-Прибой всегда был уверен) не только заставляет по-иному смотреть на жизнь, но и в корне меняет самого человека.

Таким образом, рассказ сначала вырастает в повесть (автор называет её «В неволе»), но и она преобразуется: роман «Солёная купель» — вот что получается в результате. Очевидно, это был тот самый «роман из морской жизни», о котором Новиков-Прибой писал в 1924 году Рубакину.

Итак, главный герой романа — Себастьян Лутатини, молодой священник из Буэнос-Айреса. Жизнь этого человека из обеспеченной и образованной семьи полна определённости и благообразия. Автор выписывает её любовно-подробно: это часть развёрнутой грандиозной антитезы, которая является несущей конструкцией произведения.

«Вчера утром, после завтрака он по обыкновению был в своём кабинете. Было тихо и уютно. В зеркальные стекла окна заглядывало мартовское солнце. Старинные и новейшие книги в громадных шкафах возбуждали мысль и располагали к работе. Усаживаясь за письменный стол, в кожаное кресло, он мельком взглянул в передний угол, задрапированный малиновым бархатом: на треугольном столике чётко выделялась мраморная фигура любимого святого — Франциска Ассизского. Выше, сияя золотой оправой, висела икона: молящийся Христос в Гефсиманском саду. С киота спускался сиреневый шёлк с вышитыми изречениями из Священного Писания. Пахло ладаном. Горничная Алиса принесла пачку свежих газет на итальянском и испанском языках».

Но, прежде чем читатель увидит Себастьяна Лутатини в собственном благополучном доме, он обнаружит его совсем в другой обстановке: на койке матросского кубрика, о чём несчастный Лутатини не догадывается, да и не может догадаться, ведь он никогда не видел раньше такой «несуразной комнаты», которая «быстро приподнималась, вся вздрагивая, и падала в пропасть», не видел таких круглых окон в стенах, наливающихся «мутно-зелёной влагой».

Борясь с приступами мерзкой тошноты, Лутатини с трудом вспоминает, что с ним произошло накануне. А произошло следующее: после работы в своём кабинете (с работой у него в этот день, правда, не заладилось: проповедь никак не писалась) священник решил прогуляться и по пути заглянул в один из кабаков на окраине города — «Радость моряка». Ему, целеустремлённому мечтателю, движимому благородным порывом спасения заблудших душ, давно хотелось пообщаться с обитателями портовых вертепов, «чтобы развернуть перед ними весь ужас их жизни и показать им другой путь — путь, ведущий к небу».

Когда читаешь дальнейшее повествование, так и видишь хитроватую улыбку Алексея Силыча Новикова-Прибоя. Его юмор — особенный, ненавязчивый, с лукавинкой — находит себе место в любом, даже самом серьёзном произведении.

Матросы, «дошибая последние деньги», встретили проповедника «хорошо, весело», чего он никак не ожидал. «Они не прочь были послушать беседу о религии, но предварительно начали угощать его с таким радушием, что трудно было отказаться от выпивки. Это сразу расположило его к ним. Лутатини не мог не выпить с ними рюмку-другую ликёра. В этом не было никакого греха. Сам Христос пил в Кане Галилейской».

Что дальше? Дальше — провал памяти. И во время этого провала — о Пресвятая Дева Мария! — Лутатини вместе с этими матросами, да ещё в первых рядах, подписывает кабальный контракт и доставляется в качестве матроса на судно «Орион» с контрабандным грузом. Вот здесь-то и начинается для него ад на земле, точнее, ад на воде.

Физические и моральные испытания, которые были уготованы для Лутатини судьбой, действительно можно сравнить только с муками, которые святая церковь обещала на том свете самым отъявленным грешникам. Неслучайно, подготовив для публикации в первом номере журнала «Октябрь» за 1928 год отрывок из будущего романа, Новиков-Прибой озаглавил его «В преисподней».

Изнеженный Себастьян первым делом попадает в угольщики, потом «дорастает» до кочегара. Каторжный труд по 12 часов — изнурительный, отупляющий, лишающий не только каких-либо человеческих мыслей, но порой и рассудка — сопровождается постоянными издевательствами и насмешками грубой, невежественной команды. Временами Себастьяну кажется, что он не выживет, но Господь поначалу даёт ему силы. А потом, когда он от жары и изнуряющей работы постоянно теряет сознание, посылает ему избавление в лице заклятого врага Карнера, который больше всех издевался над ним — и вдруг уступил ему своё место на верхней палубе, отправившись за него в раскалённую кочегарку.

Надо сказать, что Карнер, хоть и потешался постоянно над священником и его верой, изначально притягивал Лутатини своим жёстким и трезвым взглядом на жизнь.

Здесь необходимо отметить антирелигиозную и антикапиталистическую направленность романа Новикова-Прибоя, который всегда считал литературу действенным и верным средством пропаганды «правильных» идей.

Действие романа происходит в 1917 году, после Февральской революции в России, отголоски которой слышны по всему миру. Доносятся они и до Аргентины, откуда отплыл «Орион». Об этом автор сообщает читателю в тот момент, когда рассказывает о Лутатини, уютно расположившемся в своём кресле и обозревающем свежие газеты: «…его чрезвычайно взволновала сенсационная новость: в России произошла революция, царское правительство арестовано». В связи с этой новостью священника волнует лишь один вопрос, как это отразится на развёрнутой ещё в 1914 году мировой войне, конца которой пока не было видно. Нет, он не станет к концу романа революционером, но взгляды его на жизнь здорово поменяются. А пока автор обозначает для этого отправную точку.

Позже про Россию и революцию будет говорить Карнер (он родом из Гельсингфорса), мечтающий попасть на родину и всё увидеть своими глазами. И он же станет пропагандистом главной идеи романа: мир капитала не может быть справедливым. «Кто действительно дьяволы?» — спрашивает Карнер Лутатини и сам же отвечает: «Это содержатели кабаков и домов терпимости, хозяева фабрик и заводов, духовенство всех религий. Это они, сами обогащаясь, заставляют людей умирать с голоду, это они устроили мировую бойню».

По отношению к духовенству Карнер, страдающий неизлечимой чахоткой и знающий, что жить ему осталось немного, особенно непримирим, потому что представитель этого самого духовенства оказался рядом, являясь постоянным раздражителем, заставляя высказать всё, что накопилось в душе за многие годы странствий и тяжёлого беспросветного труда.

Звучит в «Солёной купели» и в полной мере выстраданная автором тема протеста против войны — несправедливого и бесчеловечного кровавого действа, вызывающего беспредельную скорбь, негодование, непонимание и неприятие. Об этом особенно ясно говорит нарисованная автором жуткая картина: на поверхности моря качается множество трупов в пробковых спасательных жилетах. Это жертвы немецкой подводной лодки, уничтожившей французский пароход. С ужасом взирают на них моряки с «Ориона», который был уже до этого взорван вместе с контрабандным грузом, видимо, этой же субмариной, а сами они остались в шлюпках посреди океана без надежды на спасение: