Новозеландский дождь

На Новый год меня отпустили домой, но даже Алекс уже смотрел на меня с опаской. Родителям, кажется, было немного неловко перед родственниками за то, какой я стала. Глупости. Хотя мне уже все равно.

Январь

Январь так же прошел в Уэстпарке… правда, я уже не сидела в палате-одиночке. Я была с Верой – той девочкой, с которой познакомилась в прошлом году. Ей исполнилось четырнадцать лет. Она такая маленькая, но у нее уже такое горе… у Веры почти нет никаких улучшений, и поэтому нас поселили вместе – вдвоем выкарабкиваться должно быть легче. Вера сразу вспомнила меня. Она поняла меня. Поняла мою боль. И рассказала мне о своей.

Они дружили с Францем с самого детства. Он был старше ее на шесть лет, но это им не мешало. Когда Вера была еще совсем маленькой, Франц, вместо того, чтобы носиться с мальчишками, возился с ней. Когда Вера пошла в школу, Франц уже учился в средней школе – в седьмом классе. Он был другом Вериной семьи, можно сказать, что они с Верой были как брат и сестра, но вскоре все изменилось… в шестнадцать Франц уехал в колледж, а в семнадцать вернулся и не узнал Веру. Ей было одиннадцать с половиной, но она сильно изменилась. Они полюбили друг друга – примерно так же, как мы с Ларсом. Ничего пошлого. Первая, настоящая, нежная любовь… шло время. В прошлом году, в июле, двадцатого числа, друзья Франца устроили вечеринку в честь его дня рождения. Францу исполнилось девятнадцать, ему подарили мотоцикл. Праздник должен был проходить за городом. Веру и ее сестру туда привезли родители, а сам Франц собирался приехать на новом мотоцикле. Он не приехал…

Вера пробовала резать вены – после того, как после похорон пришло то ужасное сознание. Сознание того, что уже ничего не вернуть. Не изменить. Так она и попала в Уэстпарк.

Я не думала о том пути, который выбрала Вера – зачем умирать? Все это очень глупо. Я не хочу, чтобы мои родители плакали, чтобы моему классному руководителю было стыдно… чтобы это показывали по телевизору, что вот, фанатку сбил знаменитый ди-джей, а потом она кончает с жизнью.

И потом… самое главное: я не хотела этого делать потому, что где-то в глубине души у меня оставалась надежда. Призрачная, совсем невесомая. Но я верила. Я не могла сдаться просто так, не могла превратить в пыль все то, что было. Я должна была бороться. Но у меня совершенно не было никаких сил на это.

Февраль

В феврале мои врачи решили, что меня нужно вытаскивать назад в мир земной и отправили в пансионат в окрестностях Инверкаргилла. Честно говоря, мне там очень понравилось. Мы ночевали под открытым небом, варили еду на костре и купались в прохладном море. Правда, я все время переживала за Веру –в неприветливой клинике Уэстпарка она стала единственным человеком, который был мне близок. Но Инвер превзошел мои ожидания. В основном, в пансионате жили ребята-инвалиды. Были те, кто ездил на инвалидных колясках. У кого-то не было руки. Кто-то родился слепым, глухим, немым… глядя на этих ребят, на какое-то время я понимала: все это зря. Я страдаю от любви, но я здорова. У меня все есть… а у них нет. И все равно они счастливы. Например, с нами был слепой парень, Макс. Он был уже взрослый, восемнадцать лет. К нему приезжала девушка, и в те моменты, когда ему это говорили при всех, я все-таки ненавидела весь мир вокруг. Даже его любили. Только я страдала.

Но, все-таки, и наши врачи-воспитатели, и ребята – все были очень добры ко мне. Наверное, потому сейчас мне намного легче…

– ты так и не решила, кем стать, Ники? – спрашивает мама.

Я пожимаю плечами.

– меня никуда не возьмут.

– что за глупости, Ники. Задумайся. В конце концов, я могу помочь тебе устроиться секретарем у нас в налоговой инспекции, а учиться можно и заочно.

– ма-ам, меня раздражают эти мысли о поступлении. – я закатываю глаза.

Не хочу быть взрослой.

– узнаю прежнюю Ники! – улыбаясь, в кухню заходит папа. – ну что, как дела? Решила уже, куда поступать?

– ох, да отстаньте вы от меня все!

В прихожей слышен звук открывающейся двери, это пришел Алекс. Я оставляю свой сок недопитым и иду к себе наверх.

– Ники! – зовет мама, но я делаю вид, что не слышу.

Пройдя наверх, я кидаю сумку, вытаскиваю телефон и наушники. В ушах – рок… теперь я стараюсь слушать музыку Ларсена как можно реже, ведь каждый трек связан с какими-то воспоминаниями… эх. Не буду об этом. Но побороть соблазн не удается – и вот я уже достаю ноутбук, устраиваюсь на кровати поудобнее и загружаю его страничку в твиттере. Я почти каждый день продолжаю следить за тем, что он пишет, хотя, в основном, сейчас он занят общественными работами. Эх, и все из-за меня…- эта мысль снова вызывает у меня чувство вины. Та-ак, спокойно.

«огромные новости!!! Я и моя любимая @MelanieDeeDee женимся в мае!!!».

Два часа назад из: Лос Анджелес, Калифорния.

Тук. Тук. Мое сердце.

Черт дернул меня зайти в твиттер.

Я хватаю ртом воздух и пытаюсь успокоиться. Ники, он не твоя собственность, и никогда ей не был. Успокойся. Не умирай.

Любимая… стоит это слово перед глазами. Я прямо слышу в своих ушах, как голос Ларса произносит эти слова, я буквально вижу их…моему воображению предстают Ларсен и Мелани, он обнимает ее и шепчет ей на ухо:

Любимая…

Черт. Я пытаюсь отогнать эти мысли подальше и трясу головой.

Он любит ее, несмотря на то, что она чуть не убила меня. Вывод напрашивается сам собой.

Мой взгляд падает на значок в углу: у меня висит личное сообщение. Что ж, открываю.

От Ларса. Неделю назад.

«Ники, привет!!! Как ты? Я очень давно не знал, что с тобой и где ты… мы в начале марта будем в Веллингтоне у родителей Мелани и один день в Греймуте, проведаем приют. Встретимся?»

Прислано неделю назад… попытка не пытка. Не в силах сделать что-то с собой, я медленно набираю на клавиатуре одно слово.

«когда?»

Ответ приходит незамедлительно. Ну надо же, какое совпадение. Когда у нас здесь день, в Лос-Анджелесе… тоже день, только прошлый? Не в курсе: по географии у меня тройка.

«привет, почему ты не отвечала, Ники? Мы прилетаем в Велли 2-го, а у вас будем 3-го. Напиши мне свой номер…»

Нет. Я не выдерживаю и захлопываю ноутбук. Я не выдержу встречи с ним. Зачем я проходила курс восстановления в Инвере? Чтобы спустя месяц снова оказаться в больнице? Все, с меня хватит. Нужно бы вообще удалиться из твиттера, раз уж я такая слабохарактерная и не могу удалить сообщение, не читая. К черту все это…

– Ники, ты в порядке? – на мой чердак поднимается мама. – я слышала, как ты захлопнула ноутбук…

Видимо, у меня из глаз текут слезы, раз мама испуганно восклицает:

– Боже! Только не это! Опять он? – и подходит ко мне, заставляет сесть на моей кровати рядом. – Ники, это Л… - она не договаривает.

– да, - всхлипываю я.

– что он сделал?!

– он написал в твиттере, что женится. А еще, мне, что он будет в нашем городе послезавтра и хочет встретиться, - и слезы снова льются из моих глаз.

Я даже не пытаюсь их сдерживать.

– Ники, Ники, бедная моя Ники… тебе нужно понять, что у вас с ним нет общего будущего и обратить внимание на кого-то реального… как насчет Этана? По-моему, отличный вариант.

Этан. Мой друг, младше меня на два года. Я на секунду перестаю плакать и улыбаюсь.

– прости, мам, но он для меня словно младший брат.

Мама улыбается тоже.

– ну и ладно, все еще будет. Все впереди, Ники, все впереди… не все лучшее достается сразу… - говорит мама, заметив, что я снова начинаю плакать.
– Ты же не встретишься с ним?