Новозеландский дождь

Что.

Как.

Спокойно. Спокойно. Но…

Я знаю, что это такое. И я не верю, что такое случилось с Ники. Понимая, что это все – не сон и не шутка, несмело переспрашиваю:

– что… что вы сказали?

– да, Ларсен, - слезы появляются в ее глазах.

Я механически протягиваю миссис Маклемур платок, а в моих ушах все еще ее слова. Пытаюсь осмыслить услышанное. Опухоль мозга…

– Ники умрет? – пустым голосом произношу я.

Не верится. Такие истории бывают в книгах, в фильмах, в передачах по телевизору, в газетных заметках… но никак не в жизни. Никак не в жизни дорогих тебе людей.

Дорогих…

Вот и все? Все закончится, так и не начавшись? Как мне жаль тех, кто умирает молодыми…?

Или нет.

Ники не умрет. Я этого не допущу.

– Ларсен, я прошу, помогите нам!!! – миссис Маклемур снова плачет.

Мне становится попросту страшно.

– а Ники знает об этом? – встревоженно спрашиваю я.

Боже упаси ей знать. Скорее всего, нет, иначе… я представляю бедную Ники. Она и так хрупкая и слабая. Услышь она такую новость, она бы совсем загнулась…

Миссис Маклемур подтверждает мои мысли:

– не дай Бог! Я надеюсь, что она и не узнает ничего, до тех пор, пока… пока… - мама Ники сбивается со слов, и я перебиваю:

– я помогу вам, миссис Маклемур. Любой ценой. Мы спасем Ники.

Я будто успокаиваюсь, но чувствую, как в моих глазах и моем сердце будто разжигается огонь. Спокойный, неторопливый, но ясный и горячий. Теперь я точно знаю: я не ошибся, когда вернулся в Греймут снова. Я лишь только убедился в том, чего так боялся. Но теперь – я больше не боюсь. Тонкая грань, что разделяла нас - теперь пересечена. И я не пройду мимо. Я сделаю Ники счастливой. Сбыть чью-то мечту – это определенно то, ради чего стоит жить. И теперь я дал обещание – и я сдержу его любой ценой. Миссис Маклемур улыбается сквозь слезы, и, глядя на ее, я понимаю: хоть ценой собственной жизни, но я спасу Ники. Я обещаю.

– все хорошо, мам. Мы с мистером Ливингстоном только что закончили урок геометрии, он только ушел, - сообщаю я маме, пока она вешает пальто в прихожей. – мам, ты в порядке? Где ты была?

И все же, думаю я, апрель начался не так плохо, пара-тройка сильных антидепрессантов, домашний покой, и, кажется, я чувствую себя лучше. Плевать на предательство Ли, на произошедшее с Верой… Да. Так и есть. Просто, оказывается, я очень люблю одиночество. В одиночестве все кажется не таким страшным. Когда ты остаешься наедине со своими мыслями, мозг словно начинает помогать тебе и настраивает на более лучшие их повороты, словно помогая справиться со своими проблемами. Это ведь люди всегда внушают тебе все худшее, готовься к худшему… правда же.

– Ники, у меня есть для тебя новости… один добрый человек решил помочь тебе пройти обследование где-нибудь на континенте. – собирается и одним духом произносит мама.

Вот этого я не ожидала.

– мам, ты шутишь? Это все не так опасно… - я даже и не знаю, как на это реагировать.

В Австралии? Это было бы просто прекрасно, ведь я никогда не была нигде дальше Крайстчерча… даже не была в столице нашей страны, расположенной на Северном острове. А Австралия – это другой мир! Настоящий, большой, яркий мир… а еще это родина Ларсена. Ох. Эта мысль отзывается больным уколом в моем сердце. Нет. Туда я точно не хочу, я этого не перенесу…

– так вот куда ты ездила?

– неважно, Ники.

– мам, ну скажи! – начинаю упрямиться я.

Что-то плохое у меня предчувствие.

– если ты не расскажешь, я никуда не поеду!

– нет, Ники, даже и не говори! – протестует мама. – все решено.

Ну, все. Узнаю этот ее тон. Ладно, протестовать уже бессмысленно, но я и не думаю, я просто не знаю, как реагировать на эту новость. Было бы прекрасно побывать за границей, хоть эти чертовы врачи все равно мне особо не оставят времени на то, чтобы посмотреть страну… все-таки, я сомневаюсь. Зачем заниматься депрессией какой-то помешанной девчонки? Ну вот скажите, какому врачу захочется слушать все это нытье подростка? Просто так сами врачи бы не предложили. Да и потом, откуда у нас столько денег? Что это за таинственный спонсор нашелся, которого волнует судьба несчастной идиотки? Что за человек мог нам помочь? Мне даже в это не верится, что такие люди бывают…

А потом мне приходит в голову мысль.

Я сопоставляю депрессию и Австралию.

Ларсен.

– Ники, все в порядке? – спрашивает мама.

Видно, я побледнела от осознанного.

– да, мам.

Кто же еще…

– Мелани, у меня к тебе очень серьезный разговор, - говорю я, садясь на кровать в гостиничном номере в Греймуте.

Я прилетел сюда специально, чтобы лично пригласить семью Маклемур на свадьбу, но, Мелани как всегда увязалась за мной. Кажется, ее не пугают тридцатичасовые перелеты – действительно, сутки в пути – это ничего, зато ее ревность будет успокоена. И чего она так в меня вцепилась? Мне никогда не казалось, что ревность равняется любовь. Да и вообще, любит ли она меня?...

За окном догорает закат – после дождливого дня, под вечер, тучи рассеялись, и теперь я гляжу за окно, как солнце гаснет в пламенном море.

Мелани примеряет перед зеркалом длинное красное узкое платье с глубоким вырезом.

– я вот сегодня прошлась по магазинам от нечего делать, и, знаешь, Ларсен… в этой дыре есть кое-что стоящее, да еще и недорогое. Ну так, на дружеский прием сойдет, а потом отдать нищим. Так что там у тебя такое стряслось? Ты выглядишь убитым, – бросает она и снова переходит на бессмысленную болтовню, – Ларсен, помоги мне снять колье…

Я не слушаю ее. Послушно встаю и расстегиваю цепочку на ее шее. Протягиваю ей. Мелани зажимает колье в кулак, а свободной рукой дотрагивается до моей груди.

– кстати, Ларс, а у меня под платьем ничего нет… - снова принимается она увиливать от разговора.

– Мелани! – я аккуратно убираю от себя ее руку.

Объясните мне кто-нибудь, ну вот почему девушки любят притворяться идиотками?!

Она обижается и садится на кровать. Я сажусь рядом.

– ну что такое?

– Мелани… ты помнишь ту девочку, Ники, которую мы чуть не сбили в ноябре в Греймуте? – осторожно спрашиваю я.

– ты должен был отдать им приглашения. Она что, закатила истерику? – цинично спрашивает она.

Ох, мне бы ни в жизнь не пришло в голову лично пригласить Ники на… свадьбу… так, не надо злиться, Ларс, думаю я, а Мелани медленно отвечаю:

– нет… я и не видел ее. Я говорил с миссис Маклемур. Ты знаешь… очень страшно видеть, как плачет взрослая женщина.

– что? – Мелани меняется в лице. – почему?

– у Ники опухоль мозга. После сотрясения. – отрывисто произношу я.

– ой… ну, мы можем помочь им найти спонсоров… - я вижу, что Мелани искренне пугается и сопереживает, пусть и поверхностно, но все же – это меня радует, я не понимаю ее ненависти к Ники.

– нет, Мелани, ты меня не поняла. Если бы ты видела ее… Мелани, мы должны спасти ее. Мы в долгу перед Николь после того случая. – уже увереннее говорю я. – и я пообещал ее маме.

– в долгу? А наши деньги…- начинает она.

Я не выдерживаю:

– Мелани, это всего лишь пятнадцать тысяч долларов на обследование, и одна спасенная жизнь, - бросаю я, прохожу в ванную и закрываю дверь изнутри.

Гляжусь в зеркало. Сам на себя не похож. Эх, ты, Столлингворт. Кто бы год назад тебе обо всем этом рассказал, не поверил бы. Однако, жалеть тебе совершенно не о чем…