Новозеландский дождь

Эта мысль немного утешает меня – значит, не так я ужасен, как твердили мои бывшие.

Но, наверное, мне просто нравилось играть в героя, спасающего бедную влюбленную фанатку. Ведь это выглядит таким благородным – я сбил сумасшедшую фанатку, и вместо того, чтобы послать ее, начинаю возиться с ней и оплачивать ее лечение… а сколько в прессе писали о том, что я меняюсь! Ах, Ларсен Столлингворт больше не тот плохой мальчик, каким всегда казался, и тому подобное…

Точно. Я просто играл в героя. А все почему? А все потому, что на самом деле я действительно одна из последних тварей в этом мире, жестокое, лживое, лицемерное, пафосное и алчное существо, которым меня всегда рисовали в средствах массовой информации. Да. Это я.

Ларсен Столлингворт.

– эй. Как тебя зовут?

Я вздрагиваю.

Уже третий день как я в Риверсайде, и уже успеваю познакомиться с некоторыми людьми. Оказывается, у большинства здесь проблемы не медицинские, а психологические, и я начинаю чувствовать злость к врачам из Лос-Анджелеса – за то, что посчитали, что у меня снова депрессия и засунули меня в это неблагополучное местечко.

Нет, никакой депрессии нет, мы с Ларсеном были практически счастливы… практически.

Ну вот, девять часов утра, Риверсайдский реабилитационный центр, я сижу за столом с суицидниками и завтракаю. Чудесная картинка. Особенно если учесть, что мне уже надоели их вопросы по поводу того, из-за чего я хотела покончить с жизнью. Господи, вот что я тут среди них делаю?

– это к тебе, Ники, - говорит Триша.

Я уже успела познакомиться с парой девчонок – Тришей, Хлоей и Бетси, и сейчас мы сидим завтракаем.

Трише шестнадцать лет, и она бывшая воровка – у нее клептомания. Попала сюда, когда дело дошло до воровства со стола преподавателей в колледже, где она училась.

Хлое пятнадцать, она – токсикоманка, и по совместительству бывшая подающая надежды модель. Начала сниматься для подростковых журналов с тринадцать лет, и вскоре подсела. Начинала с простых лаков, а закончила… страшно подумать, чем. И на лаках-то она и спалилась, как-то, перед съемками. Теперь тут.

Бетси тоже пятнадцать. Она – неудавшаяся суицидница. Пару месяцев назад ее изнасиловали, и она попыталась покончить с жизнью… после реанимирования в больнице и она попала сюда.

Кстати, забавный факт: я тут самая старшая. Обычно, сюда не берут старше восемнадцати, что видно по моим новым знакомым, но похоже, Ларсен и деньги творят чудеса.

Я послушно оборачиваюсь на голос.

Передо мной стоит худой, среднего роста, слегка подергивающийся и покачивающийся парень с карими глазами и лохматой русой челкой. Трясущиеся руки засунуты в карманы широких потертых джинсов. Несмотря на обычную для этих мест жару, на нем также надеты красная толстовка на молнии и вязаная шапка.

– что? – спрашиваю я.

– это… слышь? Я тебя вчера заметил… я Кэмерон. – заговаривает он.

Я немного удивлена. Отмечаю, как грубо звучит его слегка высокий голос. Девчонки переглядываются и хихикают.

– мне нужно короче… поговорить с тобой. Пойдем? Пока время там есть, типа… - говорит он.

Я пожимаю плечами.

– о чем?

– это, типа, важно. Меня попросили врачи позвать…

– ладно, если это что-то важное… - говорю я и выхожу из-за стола.

Бетси сочувственно смотрит мне вслед.

– пошли за мной, - говорит Кэмерон, я удивляюсь и следую за ним.

Мы выходим в чудесный сад, где нам можно гулять в любое время. Еще только утро, солнце светит не в полную силу, и лепестки пышных роз блестят от свежей росы.

Кэмерон садится на скамейку.

– и зачем мы сюда пришли? – спрашиваю я. – ты не соврал?

– ну да, ладно, я признаюсь, я соврал… - говорит парень.

– зачем? – я хмурюсь.

Что-то весь его вид внушает мне недоверие.

– короче… ты слушаешь, да? Ники тебя зовут?

– да…

Совершенно не понимаю, к чему он клонит?

– слышь, Ники… у меня тут долгая история, ты присядь со мной? Я хочу тебе рассказать… послушай меня.

– почему я?

– ну это недолго, Ники, ну ты послушай.

– если недолго, то ладно.

Я сажусь.

– да, я слушаю.

– это, для начала, почему ты тут?

– ну… неважно, - говорю я. – а ты?

– ну вот я и расскажу! – Кэмерон смотрит куда-то в сторону, и начинает неспеша говорить: - в общем… сейчас мне восемнадцать лет, а когда-то, когда я малой еще был, мне пятнадцать было… мы с пацанами дурью баловались, ну так, там, травка, анаша, мет… а я не знаю, что мне в башку долбануло, но я, короче, как идиот… я на герыч сел, типа. Я ширяться тогда начал, не помню, что да как… ну вот…

Я с удивлением и страхом слушаю парня, даже не обращая внимания на слова паразиты. Впервые вижу перед собой настоящего наркомана…

Почему он мне это рассказывает?

– мне кажется, ты бы лучше поделился этим с психологами? – осторожно спрашиваю я.

– да хрен с ними! Ну вот, Ники, я короче, говорю тебе, - продолжает Кэмерон, - я скоро сел на эту хрень, так, что даже от родаков еле прятался, чтобы не палили. Они меня вообще терпеть не могли, так-то. Школу прогуливал, и тусил со всяким сбродом, и вот, однажды, я встретил ее. И, Ники, - тут парень срывается на крик, - когда я увидел тебя, я чуть не умер! Я подумал, что ты жива! Что ты и не умирала!

– что?

Я поражена.

– дай, я скажу, - перебивает Кэмерон. – ну так вот, ее звали Нэнси. Нэнси… она была типа как ты, темненькая, низкая, темную одежду носила… вся такая задумчивая, типа. Она из-за какого-то там придурка стала этой хренью заниматься, типа. Как будто она его любила, а он ее нет. И он был игловым, и тусовался с такими же. Ну вот она, глупая, типа, была… и решила тоже сесть, чтобы ему нравиться. Ей шестнадцать было, как и мне тогда. Ну и вот, я там познакомился с Нэнси. Я… я любил ее! – его голос вздрагивает. – хотя нам так мало лет было. Мы с ней курили на крыше, или лежали на диване у друзей после дозы, и любили говорить о том, что типа закончим школу и уедем… начнем новую жизнь, соскочим, и все хорошо будет… да…

Мое сердце вздрагивает. Он так честно, прямо и искренне рассказывает о своей любви!

Мне становится жалко Кэмерона. Так, значит, я напомнила ему бывшую подружку, - мое сердце сжимается, и мне становится стыдно за то, как высокомерно я с ним разговаривала.

– а потом, Ники… - говорит парень. – однажды я пришел на наше место, как обычно. А ее нет. Я испугался, в натуре, я обзвонил всех своих друганов… и один мне сказал. Что, в общем, Нэнси типа написала родителям записку и ширнулась дома. Золотым уколом. Так называют укол самоубийцы, - поясняет для меня Кэмерон.