Новые записки матроса с «Адмирала Фокина» (сборник)

Дима и сам это понимал. Тут или пан или пропал. И он уверенно зашагал к каюте Командира корабля. Командира Дима знал давно, хотя служил с ним немного. Месяц в начале службы и четыре месяца в конце. И Командир, капитан второго ранга, его тоже хорошо знал и помнил. Когда Дима только пришел карасём на корабль, Кэп лично утверждал его назначение в писаря. Правда, тогда он ещё старпомом был и капитаном третьего ранга. Он собирался на учебу в Военно-Морскую академию. В Ленинград. Без академии нельзя было стать Командиром. Запомнилось, как Кэп пошутил: «Вот, Дима, ты из Питера, а я в Питер»… Диме повезло кэп был на месте.

– Разрешите, товарищ капитан второго ранга, – постучал Дима в дверь каюты.

– А, Дима, входи, – улыбнулся Командир.

Он сидел за столом, изучая какой-то вахтенный журнал и был в приподнятом настроении духа.

– Ну, что скажешь?

Матрос Голиков, как на духу выложил перед Командиром всю свою историю в подробностях. Про разжалование, про канцелярию, про потраченные ВПД, про билеты, и про оставшиеся 40 минут до автобуса… Кэп слушал внимательно, не перебивая, только, когда Дима про автобус сказал, у него слегка приподнялась правая бровь.

– Товарищ Командир, я, конечно, могу сдать билеты. Но пропадут деньги. Я большую часть из них потеряю. Мне их никто назад не вернёт. Больше денег у меня нет. А про то, что вылет сегодня будет, я, честное слово, не знал. Даже не подумал… Если вы мне все-таки прикажите сдать билеты, то я их, конечно, сдам, но мне не останется никакого другого выхода, как написать рапорт замполиту эскадры. Описать всю ситуацию. Ганиман передаст. Я, честное слово, не хочу. Но у меня просто нет выхода. И денег…

Некоторое время Командир сидел молча.

– Ганиман передаст… это точно, – протянул Командир и потянулся к телефону – Вызови ко мне старпома…

После выслушивания сокрушительной речи Кандыбы, Командир вздохнул и тихо спросил:

– ВПД ты подписывал?

– Так точно.

– А какого хрена!

– Я…я… думал..

– Думал он! Спиноза хренов! Ты бы раньше думал, когда единственного толкового писаря в боцмана переводил! Если деньги за билеты пропадут, ты их что ли из своего кармана возмещать будешь?!!

Старпом вращал налитыми кровью глазами, тяжело дышал, но не говорил ни слова…

– Служить с тобой полная жопа! – Командир в сердцах ударил кулаком по столу. – Всё. Подписывай приказ об его увольнении. Отпускай. У него автобус через 40 минут.

– Спасибо, товарищ Командир! – по неуставному просиял Дима, чувствуя, как неподъемный груз сваливается с его плеч.

Командир повернулся к нему и устало протянул ему руку:

– Благодарю за службу.

– Служу Советскому Союзу!!! – рявкнул Дима так, что вода в графине на столе Командира пошла кругами.

Он крепко, от души, пожал протянутую руку своего Командира.

– Иди, переодевайся. Опоздаешь.

– Спасибо вам!

Развернувшись через левое плечо, Дима вылетел из каюты. До отхода последнего автобуса в аэропорт оставалось 35 минут.

Первым делом Дима побежал в строевую канцелярию. Растолкав карасей, он сел за машинку, печатать приказ о своём увольнении в запас. Машинка стучала, как пулемет. Караси даже забеспокоились, как бы клавиши не отлетели.

– Учитесь, караси, как надо увольняться на дембель годку флота российского! – крикнул Дима, выхватывая лист с приказом из чрева машинки. – Не поминайте лихом…

Он уже летел в кубрик переодеваться и собирать вещи. Щегольской пластиковый черный дембельский дипломат, с парадной, «замаклаченной» неуставной, формой, был у него уже давно собран. Но Дима не торопился в эту форму переодеваться. Он понимал, что так просто его старпом не спустит. Придраться и к столбу можно. А к дембельской форме тем паче. Там же одни нарушения. И ленточки длиннее, и значки с блестящими вставками, и брюки ушитые, и бляха самопальная… Он решил не пытать судьбу. На сход Дима надел свою старую потрепанную форму. А бескозыркой даже с карасём поменялся. Ему отдал свою, с новой золотой тисненой ленточкой, а сам взял его корыто с потертой «несолидной» бронзовой. Всё равно выкидывать. В дипломате у него другая бескозырка припасена была. Так пусть хоть карась радуется. Дима взял заранее приготовленный старый обшарпанный фанерный чемодан и сложил туда рваные трусы, караси и другое старое тряпьё, которое попалось под руку.

Оставалось решить проблему со сносом дембельского дипломата на берег. Это надо было сделать быстро и незаметно от старпома. Но эта проблема разрешилась сама собой. Пропагандист корабля капитан третьего ранга, сам подошел к нему и предложил: «Дима давай я тебе дипломат вынесу. Знаешь же, что Кандыба шмонать будет»…

Дима не возражал. Поблагодарив пропагандиста, он передал ему дипломат и побежал в каюту старпома за военным билетом. Старпом сидел за столом. Склонившись над Диминым военным билетом, он старательно вычеркивал оттуда все строчки о наградных значках. Это было то немногое, что он ещё мог сделать в оставшееся время.

– «Отличник ВМФ», на хрен, – старпом чиркнул ручкой – «Первый класс» – на хрен – «За дальний поход» – на…

– А вот это нет, – твердо проговорил Дима – «ЗДП» мне приказом из штаба флота дали. Не имеете права.

Старпом помедлил в нерешительности и отложил авторучку. Пойти против приказа из штаба флота у него не хватило духа…

На юте, перед рубкой дежурного, Кандыба долго придирчиво осматривал Димину форму одежды на предмет неуставных дембельских доработок. Тщетно. Дима стоял перед старпомом строго по-уставному. В надвинутой на уши гигантской карасевской бескозырке и улыбался. Он был спокоен, как танк. Пропагандист, с дембельским дипломатом, уже давно поджидал его у выхода из части.

Собравшиеся вокруг рубки дежурного офицера матросы умирали от бесшумного смеха, наблюдая за этим спектаклем. Старпом открыл старый Димин чемодан. Крышка откинулась и на палубу выпали полинялые рваные уставные трусы. Кандыба брезгливо захлопнул крышку.

– Спускай, – он дал вялую отмашку дежурному офицеру.

Старпом отвернулся от Димы и, с досады пнув ногой фанерный чемодан, не оборачиваясь, пошел к себе в каюту. Друзья окружили своего уходящего домой товарища, хлопая его по плечам, прощаясь. Все обещали приехать, встретиться, совали записки с адресами, старались верить, что еще встретятся. От взглядов друзей у Димы запершило в горле. Он двинулся к трапу.

– Погоди, Дим, старпом подальше отойдёт, мы тебе Славянку поставим, – тихо сказал дежурный офицер…

Заиграла Славянка. Сойдя на берег, Дима обернулся и помахал друзьям на прощание бескозыркой. Постояв несколько секунд, он решительно зашагал к выходу из части. Увидев ожидавшего его пропагандиста, Дима забросил в ближайший мусорный бак свой фанерный чемодан и улыбнулся. Впереди его ждала семья. Родной город. Он шел начинать новую счастливую гражданскую жизнь.