Новый клан

– Это отличная идея!
– cказала Стефани, а затем усмехнулась, увидев озадаченное выражение лица Корделии.
– Прости! Карл говорит о докторе Флуре - Мордехае Флуре - главе отдела судебной экспертизы в университете Лэндинга. Мы познакомились с ним, когда шеф Шелтон отправил нас на обучение лесоводству в прошлом учебном году. Если кто-то и знает, кому стоит взглянуть на эти вещи, так это он.

– Я не знаю, насколько Герман был бы этому рад, - сказала Корделия.
– Когда я подошла поговорить с ним этим утром, он больше не хотел иметь ничего общего с Фрэнком или кем-либо из его партнеров. В конце концов я убедила его, что было слишком поздно надеяться, что проблема исчезнет, если он опустит свою голову в грязь, но не думаю, что он хочет забраться еще глубже - или признаться в чем-либо кому-либо еще - без крайней необходимости. Я отговорила его от попыток отступить, указав, что речь идет не об одном подростке-наркомане. Он уже нервничал, но это намного тяжелее, чем все, в чем, как он думал, был замешан, даже сейчас. Я не думаю, что он захочет говорить об этом официально - даже с вами двумя - или передавать образцы своих продуктов и официально признаваться в том, что происходит.

– Ему придется, - сказал Карл так твердо, что даже Стефани удивленно посмотрела на него.
– Послушайте, - сказал он им, - мы не можем продолжать танцевать вечно. Я присяжный юрист - если уж на то пошло, Стеф тоже присяжная, даже если в ее случае это "испытательный срок". Это означает, что есть вещи, которые мы можем сделать, и вещи, которые мы не можем сделать, особенно когда речь идет о правах Германа. Но он - единственная реальная зацепка, которая у нас есть, и мы должны следить за ней. Я могу оправдать то, что не подал официальную документацию по этому поводу - относитесь к этому как к "конфиденциальному информатору", так что ему не нужно приходить и делать какие-либо официальные заявления. Но мы должны рассказать ему, что происходит, и мы должны привлечь его к помощи нам. И я думаю, что то, что произошло прошлой ночью, дает нам возможность, если мы подойдем к этому правильно. Доктор Орджисон явно представляет какую-то группу - вероятно, ту же, что напала на Ноузи. Они не собираются просто принять "нет" в качестве ответа и уйти, чего бы он ни хотел, поэтому, если он не хочет в конечном итоге столкнуться с каким-то наркосиндикатом в одиночку, ему понадобится наша помощь.

– Наркосиндикат?
– с сомнением спросила Стефани.
– Ты действительно думаешь, что это то, на кого работает Орджисон? Обеспечит ли Сфинкс достаточный рынок сбыта, чтобы сделать его стоящим чьего-либо внимания?

Корделия вздохнула.
– Стеф, я рада, что ты любишь Сфинкс, но это не парадокс. Две крупные и несколько меньших волн чумы означают, что любой, кто не относится к числу недавних иммигрантов, живет с историей потерь и потери кого-то из близких.

– Как твой отец, - сказала Стефани, - и оба дедушки мальчиков Кемпер.

– Ты видишь, как мы справляемся. Ну, вот две вещи. Первая. "Совладание" не означает отсутствие горя или потери. Моя мама плачет каждый праздник и в день рождения папы. Она не унылая, она не неблагодарна за то, что у нее есть, но нельзя просто оставить любовь "позади", как плохую стрижку. И нам повезло, потому что мы можем справиться довольно хорошо. Но есть много выживших, которые справляются только потому, что в конце дня они выпивают стакан чего-нибудь, или курят, или еще что-нибудь.

– И бака бакари, - сказал Карл, - особенно если его сделать более удобным в употреблении, был бы прекрасным дополнением к фармакопее. Его можно даже прописать как форму антидепрессанта. Мы не обязательно ищем головорезов в темных очках из криминальной голографии, Стеф. Мы ищем людей, которые чуют запах денег, и на самом деле им все равно, на кого наехать, идя по следу этих денег.

– Значит, вы хотите сказать, - сказала Стефани, - что Герману нужно пойти работать к этому доктору Орджисон?

– Нет, - сказал Карл.
– О, если бы я ей вообще доверял, я бы предложил именно это. Фактически, она была бы логичным человеком, который анализировал бы его образцы для него ... и для нас! Но я не доверяю ей - не настолько, чтобы я мог бросить ее прямо здесь, на Сфинксе, - из-за того, как она действует. Если бы она действительно была законным фармацевтом, который каким-то образом пронюхал об этом, то она бы обратилась к Глинис. Ее нынешний подход пахнет плохо. После того, как я получил сообщение Корделии, я проверил биографические данные через ЛСС. Ничего, что мы могли бы использовать. По крайней мере, согласно ее официальным документам, она имеет докторскую степень по биологии и является представителем компании, которая заинтересована в инвестировании в Сфинкс.

– А как насчет двух других имен, которые я получила?
– спросила Корделия.
– Виллински и Квеск?

– Оба числятся личными помощниками, у обоих есть разрешения на ношение оружия. Никаких криминальных записей в списке нет. Виллински не спешил расплачиваться за несколько нарушений правил дорожного движения на Мантикоре, но это все. Группа Орджисон относительно невелика: семь человек. Это объясняет четверых прошлой ночью и еще нескольких.

– Вы рассказали о них шефу Шелтону?
– спросила Джессика.

– Конечно, мы это сделали, и он смотрит, сможет ли раскопать что-нибудь еще о ее прошлом. На данный момент ЛСС мало что может сделать. Он согласен с нами в том, что Виллински и Квеск, должно быть, были теми, кто избил Ноузи, но мы никак не можем это доказать. Если уж на то пошло, Ноузи до сих пор "официально" не изменил свою первоначальную историю о том, что произошло. Тот факт, что они напрямую угрожали Герману, подтверждает, что именно они напали на него - и кому, если уж на то пошло, предназначалось их "послание" - что касается шефа. Но это не доказывает этого в юридическом смысле. Не без волшебства или, по крайней мере, кого-то еще, кто подтвердил бы версию Германа о том, что было сказано и сделано вчера. Как жаль, что Атос не может говорить! Он единственный "дружественный свидетель", который был у Германа. Герман все еще мог бы поклясться в жалобе, но это было бы одной из тех вещей, которые он-сказал-они-сказали. Без хотя бы каких-то подтверждающих доказательств судья высмеял бы нас еще до суда, и это поставило бы Германа в еще более опасное положение по отношению к ним.

Наступила тишина, пока они прихлебывали молочные коктейли. Чизкейк Стефани исчезал маленькими аппетитными кусочками. За едой Стефани размышляла о "своем" Сфинксе в сравнении с Корделией и Карлом. С одной стороны, ей действительно было немного стыдно, потому что - поскольку чума привела к программе набора персонала, которая позволила ее семье приобрести большой участок земли и помочь в создании новых предприятий - она, ну, она не совсем чувствовала себя "дружелюбно" по отношению к этому, но она думала об этом в терминах выгод, а не потерь.

Теперь, когда у нее появились друзья среди семей давних поселенцев, она стала ближе к пониманию другой стороны. Может быть, такие люди, как Джордан Франчитти, были такими занудами, потому что чувствовали, что заплатили за свои земли и титулы не только деньгами и временем, но и членами семьи на кладбищенском участке, который был почти в каждой старой усадьбе.

Стефани знала, как бы она была опустошена, если бы потеряла своих родителей в результате какой-нибудь природной катастрофы, но - как Шардт-Кордова, как Зивоники - она осталась бы здесь. Сфинкс был домом.

Что вернуло ее к тому, как они могли бы обращаться с людьми, причиняющими другим людям боль прямо здесь, в ее доме.

– Я думаю, ты прав, Карл, насчет того, чтобы обратиться к Герману открыто и официально, - сказала она.
– И твоя идея о том, чтобы послать доктору Флуре немного бака бакари, действительно хороша. Вероятно, им потребуется время - по крайней мере, месяцы - чтобы придумать что-то определенное по этому поводу, но это только подчеркивает необходимость начать как можно скорее. Однако все это где-то в будущем - при условии, что мы сможем уговорить Германа на все это - так что же нам делать прямо сейчас? Немедленно? Мы не можем рассказать Глинис Бонавентура, что происходит, не навлекая на Германа неприятностей, и нам нужно, чтобы Герман продолжал делать то, что он делает, в качестве приманки. Но мы должны что-то сделать.

– Я не возражаю, Стеф. Но прямо сейчас - только в эту минуту - я действительно не вижу, что еще мы можем сделать. А ты?

– Нет, - сказала она несчастным голосом.
– Нет, я не знаю.

– Ну, продолжай думать об этом. Мы все это делаем. Но если с тобой что-то случится, не бросайся в атаку в одиночку, не обсудив это сначала с нами. Ясно?

– Ясно.
– Она вздохнула и допила остатки своего молочного коктейля.
– Мне это не нравится, но ясно. Я просто хотела бы, чтобы мы могли придумать какой-нибудь новый способ атаковать это, прежде чем кто-нибудь действительно пострадает!