Новый мир. Книга 1: Начало. Часть вторая

Все это время присматривающий за мной громила-охранник по приказу своего начальника — того самого увальня с изуродованным лицом, который встречал меня в день моего прибытия (здесь его называли Полулицым) — не позволял мне ни на секунду присесть либо отдохнуть в тени.

Не думаю, что это издевательство соответствовало официальным правилам интерната, пропитанным заботой за здоровьем учеников. Но жаловаться и спорить я не стал. И не только из безразличия и упрямства. Никто в здравом уме не стал бы навлекать на себя гнев Полулицого или его громил. Говорят, их дубинки способны были шарахать током с такой силой, что волосы от этого становятся дыбом, но ожогов на теле не остается, а запись избиения с наших нановизоров может каким-то образом испариться.

Петье велел Энди Коулу выйти из строя и предложил ему, по праву старосты 22-го отряда, назначить мне такое физическое наказание, какое он посчитает приемлемым, вдобавок к основному наказанию. Энди, глянув на меня протяжным взглядом, холодно произнёс:

— Пятьсот приседаний.

Петье покачал головой и холодно уточнил:

— Это чересчур мягкое наказание, Коул, беря во внимание тяжесть содеянного и физическую форму Сандерса. За то, что ты позволяешь своей личной привязанности к Сандерсу влиять на твою беспристрастность при исполнении обязанностей, я выношу тебе выговор.

Я поднял взгляд и с ужасом посмотрел на Коула, взглядом пытаясь принести ему самое искренне извинение, на которое был способен. Коул не ответил на мой взгляд, но и весть о свалившейся на него дисциплинарке перенес спокойно.

— Да, сэр.

— Я утраиваю твое наказание, Сандерс. Тысяча пятьсот полных приседаний с вытянутыми вперед руками. И постарайся поторопиться, Сандерс. Вряд ли товарищи будут тебе благодарны за то, что им приходится жариться под этим солнцем вместо того, чтобы отправиться на обед.

— Вы что, заставите их?! — гневно пролепетал я, сжав зубы.

— Молчать, — Петье строго поднял ладонь, и продолжил. — За каждые сто раз, которые Сандерс не доберет до этой цифры, ему будет добавлен еще один день в спецгруппе. Ты будешь следить, чтобы Сандерс не сачковал, Коул. Ты, в качестве старосты 22-го отряда, к которому был приписан этот абитуриент, поделишь с ним ответственность за его проступок. Ты лично должен будешь выполнить каждое приседание, которое он не выполнит либо выполнит некачественно.

— Да, сэр.

Петье повернулся к строю.

— Отряды — не расходиться! Вы все будете наблюдать за уроком, который получает Сандерс. Очень надеюсь, что это станет уроком и для вас. Рукоприкладство — это грубейшее нарушение правил внутреннего распорядка «Вознесения». Вы — люди новой генерации! Вы были рождены в тени страшнейшей ошибки, допущенной человечеством за всю эту историю. Ошибки, забравшей жизни миллиардов людей. Эта ошибка была спровоцирована человеческой агрессивностью, нетерпимостью и тягой к насилию. И она никогда не должна повториться. Это наша с вами миссия — чтобы она не повторилась! Ваша — прежде всего! Ведь это вам предстоит строить Новый мир! Мы воспитываем вас цивилизованными людьми. Сознательными и рассудительными. Людьми, уважающими закон, не приемлющими насилие, толерантными к мнению своих ближних. Лишь дикари позволяют себе пускать в ход кулаки. Воспитанные люди решают разногласия путем диалога или с помощью официальных инстанций…

Остаток речи Петье ускользнул от моего понимания. От длительного стояния на одном месте ноги затекли, а солнце невыносимо жарило прямо в макушку. Вот было бы здорово сейчас грохнуться в обморок! Или даже замертво. Все что угодно, лишь бы это наконец прекратилось.

— Начинай, Сандерс!..

12 июня 2077 г., суббота. 59-ый день.

Я зашел в пятую комнату и занял свое место с таким спокойным видом, будто только что вернулся из туалета. Шейн, фингал на лице которого уже полностью зажил, кажется, бросил в мой адрес какой-то комментарий с ноткой издевки, но я вообще не обратил на это внимания.

Я стал другим человеком. И никакая провокация больше не сможет вывести меня из душевного равновесия.

— Прости меня, Шейн, — отчужденным голосом отчеканил я, поворачиваясь к нему и механическим движением протягивая руку. — Я был не прав, подняв на тебя руку. Это был недостойный поступок.

Шейн воззрился на меня и протянутую руку с искренним изумлением.

— Я очень надеюсь, что травма больше тебя не беспокоит, — пробубнил я.

Глаза парня округлились еще сильнее.

Жермен Петье должен был быть доволен педагогическим эффектом, который оказала на меня спецгруппа. Если во мне и осталось хоть что-то от Димитриса Войцеховского из Генераторного, то это «что-то» было погребено в карцере.

После двадцати четырех суток в маленькой комнатке без солнечного света, куда еда попадала с помощью автоматической системы подачи, учебные лекции транслировались с помощью нанодинамиков в ушах, а единственным собеседником был «домовой», из подвала вышел настоящий Алекс Сандерс.

Повседневные будни специнтерната, к которым мне великодушно позволили вернуться, теперь казались мне настоящим земным раем. Я был готов на все, чтобы больше никогда и ни при каких обстоятельствах не оказаться снова в «зубрильной яме», где ненавистный «домовой» не менее четырех часов в сутки цитировал мне наизусть строки различных уставов, которые я должен был исправно повторять, чтобы не продлить срок своего заточения.

Я согласился бы перетерпеть какие угодно унижения, чтобы больше не засыпать, глядя на унитаз, в который я справляю свои потребности, с одной и той же тревожной мыслью: что утром я проснусь с отвратительным ощущением тяжести в голове и смутными воспоминаниями о неестественных, чуждых моему разуму сновидениях.

Никогда прежде я не видел сновидений. Это начало происходить со мной именно там, в этой проклятой комнате. И я знал, что за этим стоят они. Я не знал, как они это делают. Может быть, с помощью газов без цвета и запаха, проникающих в вентиляцию. Может, подмешивают что-то такое в еду. Может, невидимые мне волны или лучи. А может быть, пока я сплю, искусственный интеллект транслирует какие-то изображения и звуки на мой нанокоммуникатор, вынуждая мозг воспринимать эти сигналы как сновидения. Так или иначе, за этим стоят они. И я готов на все, чтобы никогда больше не позволить им залезать мне в голову во сне.

— Присаживайся, Алекс, — велел Петье, когда после обеда я зашел по вызову к нему в кабинет. — Как ты себя чувствуешь?

— Я очень рад, сэр, что срок моего наказания подошел к концу. Я отлично усвоил урок, который мне преподали. Я искренне раскаиваюсь, что нарушил правила интерната и позволил себе поднять руку на моего товарища Шейна, сэр! — словно автомат, громко прострочил я.

— Это очень хорошо, — кивнул профессор, задумчиво поправив очки. — Поверь, мне вовсе не хотелось подвергать тебя столь суровому наказанию. Длительная изоляция тяжело переносится, знаю. Однако твой необдуманный поступок не оставил мне выбора. Правила — есть правила, не так ли?

— Вы совершенно правы, сэр. Я получил по заслугам. Я благодарен, что мне преподали этот полезный урок. Он сделал меня лучше! — прострекотал я своим новым подобострастным голосом.

— Я уверен, что одного такого урока для тебя окажется вполне достаточно, — доброжелательно пропел заведующий по воспитательной работе. — Ты не относишься к тому типу учеников, которые своим поведением вынуждают определять их в спецгруппу снова и снова. Несмотря на то, что произошло, я все еще возлагаю на тебя большие надежды.