Нянечка для соседей

— … Потому что тебя домогались?

— Нет. Потому что это заставило меня думать о тебе.

Я дуюсь.

— Я думала, тебе нравится, когда я прихожу к тебе в душ.

— Не в этом смысле. — Он вздыхает, проводя рукой по лицу. Он выглядит измученным. — Тебя это беспокоит? То, чем я занимаюсь?

— Боже, мы опять затеяли этот разговор? Нет, меня не волнует, что ты снимаешь свою одежду на сцене.

— Я говорю не о танцах, — настаивает он. — Я говорю о женщинах. Я трогаю женщин. Беру их на руки и подбрасываю. Нахожусь в дюйме от их лиц. Позволяю им натирать мою грудь детским маслом. — Он вытирает рот рукой. — Ты мне нравишься, Бет. И это очень несправедливо — спать с тобой каждую ночь, но при этом позволять другим женщинам лапать меня за член.

— Да, но это всего лишь представление, верно? Хореография. На самом деле там ты не Сайрус, а Рэнди Ромео. Девушки — это просто часть твоей программы. Если бы ты был актером, я бы не злилась на тебя за то, что ты целуешь свою коллегу по сцене. — Он ничего не говорит. Я поднимаю руку и касаюсь его лица, проводя пальцами по линии его гладкой челюсти. — Я ценю, что ты интересуешься моими чувствами. Я понимаю, почему это может беспокоить некоторых людей, но тебе не нужно беспокоиться обо мне. Мне нравится, что у тебя есть работа, которую ты любишь. Мне нравится, что ты веселишь людей. И мне нравится, что ты приходишь домой ко мне. — Я беру его руку и кладу ее на свое бедро. — И я получаю истинное наслаждение. Я бы никогда не хотела, чтобы ты перестал делать то, что любишь, ради меня.

Его глаза блуждают по моему лицу.

— Я бы так и сделал, — промурлыкал он. — Я останавливался ради Хлои.

— И?

Его плечи слегка опускаются.

— Этого было недостаточно. Она все еще ревновала. Все еще не доверяла мне. Я бросил ради нее всю свою карьеру, вернулся к работе барменом, а она все еще думала, что я, наверное, цепляю девушек в баре. Потому что именно так поступают мужчины вроде меня.

— Она должна была доверять тебе, — честно говорю я. — Я даже представить себе не могу, что ты кому-то изменяешь.

Его темные глаза вспыхивают. Он притягивает меня еще ближе.

— Ты действительно не ревнуешь? — тихо спрашивает он.

Я фыркаю.

— Сай, я видела женщин на этих шоу. Все они пьяные, у большинства из них на лице нарисованы пенисы, потому что они на девичнике, и они всю ночь кричат тебе, чтобы ты вытащил свой член. Не думаю, что там найдется много конкуренток.

Он проводит пальцем по моей щеке.

— Никаких. Никто не сравнится с тобой.

Я вздыхаю, когда он нежно целует меня, его губы горячие и нежные. Его большие руки соскальзывают с моих бедер и опускаются к попке, слегка сжимая ее. У меня был секс менее четырех часов назад, но я все еще чувствую трепет желания между ног. Все, что я хочу сделать, это схватить Сая за воротник и оттащить в ближайшую спальню, но когда он неуверенно приоткрывает мой рот, я все равно чувствую, что что-то не так. Он все еще чувствует себя неуверенно из-за чего-то. И я не думаю, что секс поможет это исправить.

— Раз уж у тебя выходной, — шепчу я ему в губы, — может, ты хочешь куда-нибудь сходить?

Он моргает.

— Что?

Я провожу пальцами по его шелковистым волосам.

— Ты. Я. Сырные чипсы из того сомнительного фургончика на углу и прогулка под луной у реки. — Я оглядываюсь на Себастьяна, который все еще сидит на диване и смотрит на нас, как на эпизод своей любимой мыльной оперы. — Ты не против?

Он кивает, его губы подрагивают, словно он пытается не улыбаться.

— Я думаю, это отличная идея.

Сайрус притягивает меня ближе.

— Ты приглашаешь меня на свидание, Бетти? — мурлычет он.

— Конечно, приглашаю.

Его нос касается моего.

— Почему?

— Потому что у тебя была тяжелая ночь, и я безума от тебя. — Я отступаю назад, сжимая бедра под платьем. — Ну же. Бери пальто. Поехали в город.

ГЛАВА 48

САЙРУС

В итоге мы с Бет гуляем по центру Лондона, идя вдоль извилистой линии Темзы. Мы прихватили с собой пиво, пирог с курицей и грибами и огромную порцию горячих сырных чипсов. Пирог уже давно закончился, еще когда мы проходили мимо «Шекспировского Глобуса»^[39], и мы активно поглощаем чипсы. Паб в саду у театра наполнен веселым смехом, хипстеры и шекспироманы пьют мохито и смотрят на огни города, отражающиеся в реке.

— Итак… — Я толкаю Бет локтем, пока мы идем. — Ты и Себ? — Она мило краснеет, и я смеюсь. — В конце концов, это должно было случиться. Он запал на тебя с тех пор, как ты впервые вошла в нашу квартиру.

— И ты не возражаешь? — спрашивает она, тревога напрягает ее лицо.

— Возражаю? Детка, сейчас все станет намного лучше. — Я потрепал ее по волосам. — Особенно для тебя.

Ее румянец становится еще ярче. Она выхватывает у меня из пальцев сырную чипсину и мило улыбается, когда я бросаю на нее взгляд.

Вдалеке раздается крик, и мы оба поворачиваемся и смотрим, как в небе дальше по реке вспыхивают фейерверки. Большие взрывы красного, золотого и зеленого цвета, рассыпающие искры по воде. По опыту я знаю, что они идут с Трафальгарской площади. Я делаю еще один глубокий глоток пива, наблюдая, как вспыхивают и рассыпаются яркие огни.

— Как ты думаешь, в честь чего фейерверк? — спрашивает Бет с полным ртом расплавленного чеддера.

— Ураза-байрам^[40]. Рамадан^[41] только что закончился.

Она смотрит на меня, слизывая жир с пальцев.

— Откуда ты знаешь?

— Мои бабушка и дедушка — мусульмане.

— Вы раньше праздновали Уразу?

Я киваю.

— Вся моя семья праздновала. Все, наверное, сейчас в Трафальгаре, смотрят на шоу.

Странно осознавать, что они так близко. Потенциально я могу поехать и присоединиться к ним. Это всего лишь двадцать минут езды на метро. Через двадцать минут я могу оказаться рядом с ними и смотреть на фейерверк, как в детстве.

Она поднимает на меня глаза.

— Но не ты?

— Нет. Меня не пригласили.

— Из-за твоей работы?

— Помимо всего прочего. — Я шаркаю ногами по асфальту. — Кажется, в качестве причины называли и то, что я «ленивый нахлебник». — В моем голосе звучит горечь.

— Ленивый? — Она наклоняет голову. — Так вот почему ты так расстроился пару недель назад? Когда я подумала, что ты не работаешь?

Я мрачно улыбаюсь и беру чипсы.

— Извини. Это больное место.

Она смеется.

— Знаешь, что я скажу. Между прочим, довольно дерьмово обижаться на меня за то, что я думаю, что ты безработный, когда ты буквально утаиваешь от меня свою работу.

Я стону.

— Я знаю. Я болван. Наверное, сейчас я слишком близко к дому.

Она переплетает свою руку с моей.

— Почему они считают тебя ленивым?

— А ты нет?

— Нет. — Ее щеки покраснели. — Я думаю, что твоя работа заставляет изрядно попотеть.

Боже, какая она милая.