Об интеграции и адаптации ведьм в иномирном обществе

Утром он махал мечом, впечатляя своей скоростью, приёмами, реакцией и выносливостью.

Сейчас будет махать «не мечом», но суть та же.

Он должен показать, на что способен белый человек, и насколько он может завести этих степных женщин.

Опрокинув мензурку с зельем по отцовскому рецепту, и, накинув халат, маг вышел из шатра, стоило только последнему лучу на прощание поцеловать высокие степные травы.

А потом была еда, вино и костры. Крики толпы и три женщины, стонущие и извивающиеся, умоляющие Ильвара брать их снова и снова, потому, что ни одна из них еще ни разу в жизни не испытывала подобного наслаждения, не сходила с ума от неутолимой жажды. Никогда мужчина не обращался с ними так: бесспорно властно, но при этом доставляя неземное удовольствие. Никогда...

Конечно «никогда» - откуда же у степняков эгерские товары, это же против традиций.

Вечернее шоу длилось в три раза дольше утреннего, что логично, ведь с утра против него выставили одного жителя степи, а сейчас (если так можно выразиться) троих.

Шоу оценили. Прокладывающий Путь признал Ильвара достойным, даже более того «первым после себя». Доказательство мужественности белого человека, и то, что все три женщины, словно послушные собаки дожидались пятого мага у шатра, готовые служить ему, в надежде на продолжение ночи, снискало ему славу «жеребца». А Ильвар понял, что подарит завтра Путнику в качестве знака доброй воли. У хорошего дипломата (и хорошего мага) всегда должна быть вторая запасная бутылочка… а так же второй запасной переместитель и запасной план.

ГЛАВА 15

Мне вежливо сообщили, что я теперь из лагеря ни ногой.

Угу, вообще никуда.

Да, и за хворостом тоже.

А уж тем более за водой!

Что? По нужде? Ну «по нужде» вон за тот кустик можно... но не дальше.

Стоило мне только согреться и разомлеть, как Лерка встал.

Деспот и тиран ушел в лесную чащу «ловить нам ужин», а меня оставил заботиться об ужине для ганатарцев. Голодавшие с самого утра (и не привыкшие к таким ужасным условиям!), Вихрь и Мрак ободрали уже все ближайшие кустики, и если так дело пойдёт, то уединяться мне будет негде.

Вот некоторые с хитрой чёрной мордой уже к моему последнему кустику подкрались, и тянут к листьям теплые бархатные губы.

– Мрак, не смей. Подожди еще немного, уже почти готово.

«Правда уже почти, еще пару минут полежат, и достану я вам этих ваших гадких червяков» - скривилась, заглядывая под брезент. Ну, по крайней мере я эту плотную ткань называла по-привычке «брезентом». По-факту, это была тонкая кожа, обработанная чьим-то жиром, чтобы не пропускала влагу. Из этой кожи был сшит мешок с крышкой. Лерка вырыл в земле яму, поместил в неё мешок, ухнул туда весь котелок воды (который мне достался титаническими усилиями!), потом сходил за вторым, и за третьим... Мешок оказался вместительным, над огнём закипать повесили только четвёртый по счёту котел. Закинув в мешок с водой «жемчужины» хафиров, ведьмак подхватил нож, проверил перевязь и, чмокнув меня в нос, заверил «Я скоро».

Уже из-за деревьев он крикнул мальчикам, чтобы защищали, и не дали мне даже шагу сделать с поляны. «Мальчики» вняли словам, и уставились на меня не мигая, как два цербера. Даже не по себе стало.

Но надолго их не хватило, ибо голод не тётка, и ганатарцы вернулись к прерванному уничтожению местной флоры.

«Златоглазка! Ну сколько ж можно?!» требовательно толкнулся Мрак мне мордой в плечо.

– Подожди, торопыжка.
– ласково отпихнула я ганатарца, когда он попытался засунуть морду в сам мешок.

Мрак обиженно фыркнул, и посмотрел на меня с таким укором, что не наблюдай я его резво скачущим по крыше храма и помахивающим рыбьим хвостом, наверняка бы устыдилась.

– Мрак, отойди. Встань рядом с Вихрем, посмотри, какой он терпеливый. Молодец.

«Молодец» лишь на секунду перестал планомерно перемалывать челюстями деревяшку, глянул на меня печально, дескать «Мы, умирающие, все такие тихие-мирные. Некуда уже спешить, не о чем кричать...», и продолжил трапезу. С ужасом опознав в этой самой деревяшке наши заготовленные для костра дрова, поняла что медлить дальше нельзя, а то ночью без огня околеем.

– Ладно... ужин так ужин.

Глядя на то, как, откинув крышку, я запустила руку в мешок по самый локоть, Мрак принялся нетерпеливо приплясывать. С другого конца поляны раздался звук глухого падения: Вихрь выплюнул полено, и отложив на потом творческий процесс сочинения собственной эпитафии, двинулся в нашу сторону.

Н-да... Доставать хафиров по очереди было бы плохой идеей, скорее всего меня не затопчут в желании заполучить ужин первым, но проверять как-то не хочется. Значит будем выдавать одновременно. Тем более ганатарцы уже и приплясывают почти синхронно, в трёх шагах от меня.

Скользкие хафиры уворачивались из-под пальцев, и когда удалось наконец ухватить одного, я радостно взвизгнула. Жеребцы вскинулись, подступив еще на полшага. И, казалось дело пошло... но схватив второго, я упустила первого, а вновь поймав первого, потеряла второго. Мне никак не удавалось одновременно удержать в руках двух огромных толстых беспрерывно извивающихся червяков (а еще я старалась вообще не думать о том, что это именно «огромные толстые беспрерывно извивающихся червяки», как и при предыдущих кормёжках, я старалась просто отгородиться от этой мысли

«Златоглазка!»

В ржании Мрака мне отчётливо послышался посыл моим предкам с обвинением некоторых небезызвестных девушек в криворукости. Молодой и горячий ганатарец уже сам был готов нырнуть мордой в воду, уверившись, что рыбак из меня, как из нимфы полководец. Вот только Вихрь не позволил: старший подцепил толстую прядь гривы младшего, и ощутимо дёрнул.

Мрак взвизгнул от неожиданности, и замер. Медленно повернувшись, и склонив голову до самой земли, ганатарец глянул на собрата волком. Прижав уши, вороной переступил с ноги на ногу, изготовившись мстить.

– Ты сейчас еще и без ужина останешься. Мрак, ну честно, как дитё малое.

Пристыдила я жеребца, не прекращая попыток выловить-таки этих проклятых червей.

Мрак же «стыдиться», похоже, не собирался. Но и без ужина оставаться не хотел, поэтому выпрямился и, гордо задрав подбородок, замер памятником. «Нас бьют, а мы крепчаем» светилось неоновыми буквами у него поперек лба. И надпись эта поблекла только когда, чавкая и похрюкивая, жеребец принялся наконец-то за своего хафира.

Когда ганатарцы почти расправились с едой (а сделали они это молниеносно), вернулся Лера. В одной руке он держал две уже выпотрошенные и освежеванные тушки неизвестно кого, а другую, зажав в кулак, почти прижал к губам.

– ...да, Дак. И трактирщика возьми. Спасибо, друг.

Закончив разговор, Танилер выпустил из пальцев амулет.

– Всё в порядке?
– спросила я, подойдя ближе.

– Да. Дакраир разберется. Ужин, - протянул мне добычу ведьмак, - Подумал, что так тебе будет привычнее.

Наверное, если бы я ни разу не видела, как убивают животное, я бы не поняла этого жеста. Но я видела, еще в детстве, когда мы летом поехали с родителями к друзьям в деревню. Эту курицу я помню до сих пор, и это далеко не приятные воспоминания. Поэтому сейчас, глядя на мясо, которое выглядит почти как магазинное, я была очень благодарна моему полубогу за такое отношение. За то, что он заботится обо мне и продумывает даже такие ситуации.