Обещание Метеора. Прозрение

–  Ты зачем здесь прячешься?
– спросил глашатай.

Криворот торопливо сполз с дерева.

–  Да я… я просто… просто смотрел… ну, просто… как тут испытание идет… - заикаясь, промяукал он.

Ракушечник задумчиво повел усами.

–  Вот как?
– судя по его тону, он не поверил ни единому слову Криворота.

–  Я хотел посмотреть, как Верболапка проходит испытание, - тихо признался Криворот.

Веселые искорки заплясали в глазах Ракушечника.

–  Я так и подумал, - проурчал он.
– Ну, и как у нее дела?

–  Прекрасно!

– с нескрываемой гордостью выпалил Криворот.

–  Вот и славно.
– Глашатай решительно подтолкнул сына прочь от дерева.
– Вот что, пойдем-ка мы с тобой в лагерь. Мы же не хотим помешать нашим ученицам проходить испытание, правда?
– С этими словами он погнал Криворота по тропке, ведущей к реке.

Когда они вышли на поляну, Криворот сразу увидел Пачкуна, нервно расхаживавшего вдоль камышей. В груди у него похолодело. Что-то случилось!

Выдрохвостая подбежала к Пачкуну, прижалась щекой к его щеке, запричитала:

–  Не убивайся так, держись! Я уверена, все обойдется. Они будут живы и здоровы, вот увидишь.

Криворот огляделся. Весь лагерь был погружен в напряженное ожидание. Туманинка сидела под ивой, не сводя глаз с детской. Моросинка с негромким ворчанием мерила шагами песчаный берег возле зарослей осоки.

Криворот бросился к ней.

–  Что случилось?

Моросинка на миг зажмурилась.

–  У Заряницы начались роды.

–  А почему нас выгнали из детской?
– запищала Солнышко.

–  По уму!
– огрызнулась Переливчатая, помогавшая Светловодной утихомирить орущих котят.

–  Нет, ну почему-у-у?

–  Идите сюда, проказники!
– подозвала ноющих малышей Трещотка, уже успевшая вернуться с Нагретых камней.
– Идите, я покажу вам нашу палатку. Вы же никогда раньше не были в гостях у старейшин, правда?

–  Не хочу я в вашу палатку!
– замотал головой Камышонок, останавливаясь перед входом.
– Фу, как там воняет!

Переливчатая шлепнула его хвостом по макушке и подтолкнула вперед.

–  Не груби старшим!

–  Там жа-аарко!
– заныл Бубенчик.
– И душно! Можно мы лучше поучимся плавать в камышах?

–  Не сейчас, малыш, - вздохнула Светловодная.
– Сейчас нам нужно вести себя очень тихо, понятно?

Из детской донесся пронзительный визг.

–  Ой, что это?
– задрожала Солнышко.

Переливчатая ловко пропихнула ее в узкий вход палатки старейшин.

–  Ничего страшного… У нашей Заряницы вот- вот появятся котята.

Криворот посмотрел на мать.

–  Когда у нее началось?

–  Сразу после рассвета, - глухо ответила Моросинка.
– Ежевичинка очень встревожена. Говорит, что Заряница очень слаба, она так и не успела оправиться после лихорадки.

–  Ничего, она у нас стойкая воительница, - упрямо возразил Криворот.

–  Порой этого недостаточно, - вздохнула Моросинка и, сгорбившись, пошла прочь.

Проводив ее взглядом, Криворот подбежал к Выдрохвостой и Пачкуну.

–  Может быть, Ежевичинке нужна какая-нибудь помощь?

– спросил он.
– Воды принести или меда?

–  Она все перепробовала, - еле слышно ответила Выдрохвостая.
– И малиновый лист, и мед и все остальное… - Она покосилась на Пачкуна и прошептала на ухо Кривороту: - Ничего не помогает.

Из детской снова донесся протяжный стон, полный боли и муки.

–  Она совсем измучилась, - вздохнула Выдрохвостая.

Трещотка подбежала к ним.

–  Ну вот, Плавник нашел малышам занятие - сейчас они все охотятся на блоху в его хвосте!
– Старуха с тревогой посмотрела в сторону детской.
– Как там?

Вместо ответа Выдрохвостая скорбно вздохнула и покачала головой.

–  Я пойду туда, - объявила старая кошка. Она решительно направилась к входу в детскую, пролезла внутрь и исчезла.

Из воинской палатки, зевая во всю пасть, выбрался Желудь.

–  Как дела? Все уже закончилось?
– весело спросил он, но тут же осекся и замолчал, поймав взгляд Выдрохвостой.

Трещотка выбралась наружу. Ее добрые янтарные глаза потемнели от горя.

–  Трое котят, - глухо сказала она.
– Все мертвые.

Пачкун бросился к ней, он весь дрожал, слова с трудом вырывались у него из горла.

–  А… а что она? З-заряница?

Трещотка с невыразимой тоской посмотрела на него.

–  Иди туда, - тихо сказала она.

Пачкун повернулся в сторону детской. Медленно, словно лапы у него вдруг сделались каменными, он сделал шаг, другой и побрел вперед. Он сгорбился, шкура у него вдруг обвисла и потускнела, словно молодой кот в одночасье превратился в дряхлого старика. Все племя в скорбном молчании смотрело, как он скрывается за ветвями детской. Затем оттуда донесся душераздирающий стон.

Криворот посмотрел на Трещотку.

–  Она умерла?

Старуха кивнула, часто-часто моргая. Криворот уставился в землю, не зная, что сказать. Внезапно из-за ветвей донеслось тоненькое мяуканье.

Криворот вскинул голову. Что это? Неужели ему чудится?

Котенок?

Тут из детской показалась голова Ежевичинки.

–  Четвертый!
– громко воскликнула она.
– Девочка. Слабенькая совсем, но дышит.
– Целительница снова нырнула внутрь.

Ледозвезд вышел из своей палатки, остановился посередине поляны и склонил голову.

–  Великое Звездное племя, спасибо тебе за эту драгоценную жизнь!

–  Приведи Переливчатую, - попросила Трещотка, поднимая глаза на Криворота.
– Малышке нужно тепло, да и молоко тоже.

Криворот сорвался с места, радуясь тому, что может принести хоть какую-то пользу.

–  Переливчатая!
– завопил он, и кошка мигом выбежала на его зов из палатки старейшин.
– Идем скорее! Один котенок выжил, - торопливо заговорил он, едва успевая за Переливчатой, опрометью помчавшейся к детской.
– Ты ей нужна!