Обитель подводных мореходов

– Зачем же так?..
– Колбенев мучительно поморщился.
– Женщина достойна, чтобы на неё смотрели как на высокий идеал. Ты же видишь в ней батрачку. В самом деле! Вы только представьте себе, насколько позволяет воображение, самую красивую, обворожительную, во всём совершенную женщину. В её красоте великая созидательная сила, начало всех начал. Разве такая женщина не сделает тебя добрее, лучше? А уж какие глубины человеческой мысли взбудораживает её неземная красота - уму непостижимо... Это, ребятишки, великий дар природы, который мы, в своём мнимом превосходстве, не всегда замечаем.

– Всё гораздо проще, чем ты думаешь, - высказался Егор.

– Даже для сотворения красивейшей в мире женщины природа использует всего четыре элемента из всей менделеевской таблицы: углерод, кислород, водород и азот.

– И ещё немножко змеиного яда, - мрачно дополнил Кузьма.
– Все они, красотки, такие.

– С библиотекаршей не получилось?
– смекнув, полюбопытствовал Егор.

– А ну вас всех, - Кузьма с раздражением отмахнулся.
– Трепачи вы, а не философы. Говорил же тогда, что мне позарез в город надо - ведь не пустили, математикой всё мордовали. А у меня свидание было замётано.

– Неужели влюбился?
– допытывался Егор.
– Интересно...

– Кто! Это я?
– хорохорился Кузьма.
– Просто не выношу, когда знакомых девах у меня из-под носа уводят. На гражданке за такие штучки можно было бы кое-кому глянец на фотокарточке попортить.

– Этот кое-кто не с четвёртого курса?

– Положим. Ну что из того?

– Доживёшь до его седин, caм отбивать библиотекарш у двоечников станешь.

– Несерьёзно это всё, - сказал Вадим, примирительно хлопнув по спине ладонью обидевшегося было Кузьму.
– Не нужна она тебе, оттого и ты ей не нужен.

– Вот и я о том же, - добавил Егор.
– Она старше тебя и, уж конечно, практичнее. А кто у кого пытался отбить - это ещё вопрос. Твою библиотекаршу и того самого, с четвёртого курса, я их вместе на танцах ещё в прошлом году видел.

– Не в жисть не поверю, - на простецком лице Кузьмы заиграла плутоватая улыбка.
– Чего ж она мне тогда макароны на уши вешала?

– Чем красивее женщина, - изрёк Егор, - тем непрогляднее у неё душа, а уж поступки вообще непредсказуемы.

Вадим раскрыл было рот, собираясь тотчас возразить, но не успел. Фокстрот закончился, и вокруг них снова начали собираться одноклассники. Ребята после полученной разминки держались уже более свободно, в общем кругу прибыло весёлости и шума, отчего Эдик со своим неуёмным темпераментом немного потускнел.

Призывно громыхнула барабанная дробь, звякнули медные тарелки, и курсант-распорядитель интимно прошептал в микрофон:

– Приглашают... девушки.

Чижевский, не сводивший с Леры глаз, точно гипнотизировал её. Он даже изменился в лице, когда девушка, наконец, направилась в его сторону. Можно было лишь предположить, каких усилий стоило Чижевскому, чтобы не ринуться навстречу. И Егор даже чуть посторонился, невольно усмехаясь, чтобы пропустить Эдика, уж ничего, казалось, не видевшего перед собой, кроме приближавшейся красавицы-шатенки.

Но девушка вдруг остановилась перед Егором, давая взглядом понять, что её выбор пал всё-таки на него. И Непрядов со снисходительной улыбкой повиновался, чувствуя на себе испепеляющий взгляд Чижевского.

Заиграли танго. Егор легко и плавно повёл свою очаровательную партнёршу.

– Рада тебя видеть, - игриво сказала Лерочка.
– Вот уж не думала, что ты останешься в Риге.

– Это почему же?
– небрежно полюбопытствовал Непрядов.

– Да все мальчишки из вашего класса только и мечтали, чтобы поскорее уехать в Ленинград.

– Не все. Я желал в Севастополь,- признался Егор.
– Только вот, как видишь, ничего не получилось.

– Жалеешь?

– Раньше - да, но теперь нисколько.

– Ну и правильно, потому что нет города лучше нашего, - она таинственно улыбнулась и запела: "Рига, мой любимый город, Рига, маленький Париж..."

– Моим любимым городом всё же остаётся Севастополь.

– А что, там теплее?

– Там роднее. Это город моего детства.

– Ах, Егор! Ты просто ни в кого здесь не влюбился.

– Зато в тебя была влюблена добрая половина ребят из нашего класса.

– Да-а?
– с притворным удивлением она вскинула густые ресницы.
– И ты в их числе?

– Куда уж мне, - поскромничал Егор.
– К тебе ж было не пробиться такой плотный круг рыцарей твоего сердца.

– Мне кажется, ты и не старался. Ты слишком увлечён своим боксом.

– Увы, - и он пропел в ответ, подлаживаясь под Утесова: "Такая, наша доля мужская..."

– А помнишь, как наши девчонки и мальчишки дружили классами? Всегда весело, интересно...

– Это всё в детстве. Что было, то было...

– Егор, ты рассуждаешь как старик. Но ведь мы студенты!

– Мы?

– Ну да. Вы, морские студенты и мы, студенты-медики.

Егор не успел ответить. Появившийся Чижевский хлопнул в ладоши, требуя по правилам танца уступить ему партнёршу. Непрядов показал Лерочке взглядом на своего нетерпеливого одноклассника.

Девушка с напускным, томным вздохом распрощалась с Непрядовым, послав ему воздушный поцелуй. Ей нравилось играть роль героини весёлой оперетты.

После танца Чижевский прямо-таки ошалел от свалившегося на него счастья. Он подошёл к Егору и с восторгом сказал:

– Ты знаешь, милорд, она не против.

– Стать твоей женой?
– съязвил Егор без промедления.

– Пошля-як, - беззлобно протянул Эдик.
– Она не против, чтобы наш класс и её группа дружили бы между собой. Ведь это твоя идея?

– Моя?
– от души удивился Егор, но потом всё же решил не возражать. Моя, так моя. Что ж тут особенного? Разве ты против?

– Ни в коем случае! Пойдём к девчонкам, поговорить надо. Кстати, представь меня этой Венере Милосской, раз уж ты знаком с ней. Так будет интимнее.

После того как отзвучал прощальный вальс, Лера дала Непрядову повод проводить её. Он помог девушке одеться, и они вышли на улицу.

Не сделали десяти шагов, как их нагнал Чижевский. Он пристроился рядом, убеждённо сказав:

– Надеюсь, Лерочка не будет возражать, если я собственным вымпелом усилю эскорт.

Лерочка не возражала. Она смело взяла обоих курсантов под руки, и они через бульвар Падомыо направились в сторону улицы Кирова - к её дому. Говорил больше всех Чижевский, привыкший неизменно находиться в центре общего внимания. Он сначала выказал свои познания в живописи Айвазовского, потом ударился в рассуждения о бликовой манере импрессионистов. Егор слушал его и лишь ухмылялся. Он не испытывал особой ревности, оттого что ему пытались откровенно помешать, - просто не выносил, когда ему в чём-то наступают на пятки. Чтобы позлить Чижевского, Егор не совсем вежливо перебил его и начал рассказывать Лерочке о боксе. Эдик принял вызов, подхватив тему, и при этом не упустил возможности упомянуть, что сам на ринге не салага - имеет второй спортивный разряд.