Оболганный сталинизм. Клевета XX съезда
Шрифт:
Между тем в недавно изданном (февраль 2006) протоколе допроса А. Н. Бабулина, племянника Ежова, который участвовал с ним в одном заговоре и дал показания о «моральном разложении» Ежова и его жены Евгении, говорится, что Косарев был одним из «наиболее частых гостей в доме Ежова» наряду с Пятаковым, Урицким, М. Кольцовым, Гликиной, Ягодой, Фриновским, Мироновым, Аграновым и другими работниками НКВД, впоследствии осуждёнными и расстрелянными вместе с Ежовым [246] . Довольно странный круг общения для «ни в чём не повинного» комсомольского вождя! В своих собственных показаниях Ежов называет Кольцова и Гликину – а именно эти двое фигурируют у Бабулина в списке «наиболее частых гостей» – английскими шпионами, которые именно в этом качестве были связаны с его покойной женой Евгенией.
246
Лубянка.
Как отмечал Вадим Роговин, Косарев был уволен с поста генерального секретаря ЦК ВЛКСМ [247] и арестован в ходе необоснованных репрессий комсомольских работников [248] . В популярной печати последних лет появилась серия статей, причём часть из них вышла за подписью членов семьи Косарева, в которых предпринята попытка затвердить представление о том, что выдвинутые против него обвинения были несправедливы, а в письме инструктора ЦК комсомола О. П. Мишаковой, якобы положившее начало делу Косарева, он был незаслуженно оклеветан.
247
ВЛКСМ – Всесоюзный ленинский коммунистический союз молодёжи.
248
В. З. Роговин. Партия расстреляных. – М.: Аргументы и факты, 1997, глава «Комсомол». См.: http://trst.narod.ru/rogovin/t5/xxvi.htm.
В некоторых из статей утверждается, что Косарев стойко держался на допросах и ни в чём не признавался. Однако записка Ульриха, наоборот, подтверждает полное признание Косаревым своей вины; о том же говорится и в реабилитационных материалах хрущёвского времени, с той только разницей, что там указывается, будто признания были получены от него «обманом». Вот почему маловероятно, что статьи о Косареве в популярной печати надёжны в остальных изложенных там «фактах». Без свидетельств, почерпнутых непосредственно из материалов следствия и суда, сказать что-то большее нельзя.
Что бы там ни было, А. И. Мгеладзе указывает в своих воспоминаниях на это как на истинную причину ареста Косарева. Между тем в реабилитационной записке 1954 года Мишакова даже не упоминается. Всё там объясняется личной неприязнью Берии за те нелицеприятные оценки личности последнего, которые Косарев допускал в частных разговорах.
После ареста Берии в июне 1953 Хрущёв при подстрекательстве остальной части руководства ЦК КПСС, положил начало демонизации Берии всеми возможными средствами. Отказ от упоминания реальной причины ареста Косарева – ещё одно свидетельство подготовки реабилитационных справок в чисто политических целях, без сколько-нибудь серьёзного исследования доказательств, имеющихся против репрессированных.
У нас нет достаточного количества надёжных (т. е. основанных не на сплетнях и слухах) сведений, чтобы сказать нечто большее. Известно лишь то, что Косарев поддерживал очень подозрительные связи с Ежовым, его супругой и его сторонниками, и все они оказались соучастниками заговора правых внутри НКВД во главе с Ежовым.
Ещё в реабилитационных материалах говорится, что Косарев подвергся жестоким истязаниям [249] . Поскольку, по словам Фриновского, для сокрытия следов собственного заговора Ежов прибегал к физическому насилию как в отношении невиновных, так и против виновных, в том числе против некоторых из своих личных друзей, нельзя исключать, что такие же методы применялись и к Косареву [250] .
249
Реабилитация: Как это было. Том 1. C. 79–80, 166–168, 219.
250
О Ежове см. выше.
Конечно, нет доказательств, что ложные обвинения против Косарева выдвинуты Сталиным. Даже в сплетнях, переданных в газетных публикациях, вся вина Косарева сводится к его излишней доверчивости. Зато доподлинно известно, что Хрущёв и его «реабилитационная комиссия» утаили огромное число сведений и о Косареве, и о многих других «невинно пострадавших».
В случае Косарева оказались скрытыми все его связи с Ежовым, которые, как представляется, и стали причиной гибели. Самое осторожное умозаключение, какое только можно сделать, состоит в том, что Хрущёв объявил Косарева невиновным, откровенно пренебрегая правдой, без какого-либо серьёзного исследования вины или невиновности.
Акакий Мгеладзе, бывший первый секретарь ЦК партии Грузии, а в 1930-е годы один из ведущих комсомольских работников, любил и уважал Косарева, когда тот стоял во главе ЦК ВЛКСМ. В недавно изданных, но написанных ещё в 1960-е годы воспоминаниях Мгеладзе пишет, как в 1947 году он обсуждал со Сталиным вопрос о Косареве. Внимательно выслушав, Сталин очень спокойно разъяснил: виновность
Косарева была тщательно изучена и подтверждена А. А. Ждановым и А. А. Андреевым [251] .251
А. И. Мгеладзе. Сталин. Каким я его знал. Страницы недавнего прошлого. – б /м., 2001, C. 172.
Сказанное совпадает с тем, что мы знаем из других источников: тем или иным членам Политбюро обычно поручалась проверка обоснованности арестов, произведённых «органами», и обвинений, выдвинутых против крупных партийных руководителей [252] .
Поначалу Мгеладзе не хотел верить в виновность Косарева и, наверное, предпочёл бы думать, что либо Косарев совсем невиновен и оклеветан Берией из-за личной неприязни, либо стал жертвой какой-то своей оплошности. Мгеладзе не постеснялся, хотя и в очень мягкой форме, донести своё мнение до Сталина, который в ответ очень терпеливо пересказал ему результаты проверки дела Косарева, которую проводили Жданов и Андреев. Тогда-то и сам Мгеладзе припомнил, что отчёт этой группы, а также доклад Шкирятова по делу Косарева в те далёкие годы показались ему тоже весьма убедительными. По словам Мгеладзе, Сталин тогда же заявил, что каждый допускал ошибки и что особенно много их было совершено в 1937 году. Но, как отметил Сталин, к делу Косарева это не относится.
252
См.: Советское руководство. Переписка. 1928–1941 гг. / Сост. А. В. Квашонкин и др. – М.: РОССПЭН, 1999, где издано несколько писем Андреева и Жданова.
Важность этого свидетельства состоит в том, что доказательства, добытые против Косарева, оказались очень убедительными даже для тех, кто, как Мгеладзе, относился к Косареву с восхищением. Плюс к тому Мгеладзе подтверждает, что Сталин и другие члены Политбюро очень тщательно рассматривали обвинения против Косарева.
На сегодняшний день российские власти не допускают рассекречивания документальных материалов касательно отстранения Косарева с должности, его ареста, следствия и судебного разбирательства по его делу. Состоявшейся в Москве 19–22 ноября 1938 года VII Пленум Центрального комитета ВЛКСМ подверг Косарева критике, снял с поста и вывел его из состава ЦК комсомола. Стенограмма пленума сохранилась в архивах; её фрагменты приводятся в биографии Г. М. Попова, выступавшего на том пленуме. Поэтому получить доступ к ней не составляло труда и во времена Хрущёва. Но последний предпочёл сделать вид, будто её вообще не существует [253] .
253
Е. В. Таранов. Партийный губернатор Москвы Георгий Попов.
– М.: Изд-во Главархива г. Москвы, 2004. С. 12–14 и прим.17 на C. 104.
25. «Расстрельные списки»
Хрущёв:
«Сложилась порочная практика, когда в НКВД составлялись списки лиц, дела которых подлежали рассмотрению на Военной коллегии, и им заранее определялась мера наказания. Эти списки направлялись Ежовым лично Сталину для санкционирования предлагаемых мер наказания. В 1937–1938 годах Сталину было направлено 383 таких списка на многие тысячи партийных, советских, комсомольских, военных и хозяйственных работников и была получена его санкция» [254] .
254
О культе личности… // Известия ЦК КПСС. 1989, № 3, C. 143.
Подлинники таких списков действительно существуют; они были подготовлены к печати и изданы сначала на компакт-диске, а затем размещены в Интернете как «Сталинские расстрельные списки» [255] . Однако это название неточно и тенденциозно, поскольку списки, вообще говоря, не были «расстрельными».
Вслед за Хрущёвым редакторы-антисталинисты пишут о списках как о подготовленных заранее «приговорах». Однако их собственное исследование-комментарий показывает несостоятельность таких утверждений. В действительности в списках приводился самый суровый вердикт, который мог вынести суд в случае признания обвиняемого виновным, т. е. указывалась максимально возможная мера пресечения, которую допускалось применять в судебном приговоре, но не окончательный приговор как таковой.
255
Жертвы политического террора в СССР. На 2-х дисках. Диск 2. Сталинские расстрельные списки. – М.: Звенья, 2004. См. также: http://www.memo.ru/history/vkvs/