Оболганный сталинизм. Клевета XX съезда

Вадим Кожинов находит много общего между позицией советского руководства и ещё более разительным просчётом Президента США Ф. Д. Рузвельта: не удалось разгадать планы японцев в отношении Пёрл-Харбора. Но, как далее отмечает Кожинов, историкам не приходит в голову осуждать Президента Ф. Д. Рузвельта за его неспособность предвидеть это нападение! Что касается сути хрущёвских упрёков, многие из них легко повернуть против самого докладчика: так, обвинять Сталина за то, что он не смог предугадать время и направление главного удара гитлеровцев, значит оказаться в плену концепции «культа личности», т. е. полностью уверовать в такие его сверхчеловеческие способности, которыми он, по необъяснимым причинам, не смог воспользоваться [363] .

363

Хотя Хрущёв прямо не касался этого вопроса, мы всё равно хотели бы упомянуть, что сейчас опубликованы документальные свидетельства, согласно которым командующий войсками Западного фронта, где Красная Армия оказалась небоеготовой и понесла самые крупные потери, а Германская армия добилась самых впечатляющих успехов после 22 июня 1941 года, генерал Д. Г. Павлов фактически был виновен в подготовке поражения и заговора в пользу Германии. Некоторые цитаты, подтверждающие эту точку зрения, помещены в приложении к главе.

Советский Союз не мог объявить мобилизацию, т. к. это было бы истолковано как объявление войны. В 1914 году такая мобилизация спровоцировала начало Первой мировой войны. В случае объявления мобилизации в 1941-м у Гитлера оказались бы веские основания для объявления войны, а СССР оставался бы уязвимым перед лицом германо-британского пакта. На составленном в 1940 году плане операции «Ост» генерал-майор Маркс сделал такую пометку: «Русские не окажут нам услуги своим нападением на нас» [364] .

364

1941 год. Кн. 1. C. 154.

СССР не мог доверять и британским предупреждениям: англичане чуть ли не в открытую стремились натравить Гитлера на Советский Союз. И, если бы им не удалось заключить мир с Германией против Советов, они сделали бы всё от них зависящее, чтобы по меньшей мере ослабить обе эти страны, как того жаждали многие представители британских правящих кругов.

Далеко не симпатизировавший Сталину маршал К. А. Мерецков в мемуарах, вышедших из печати в 1968 году, т. е. уже после отставки Хрущёва, писал о ситуации, сложившейся в самый канун войны, как о чрезвычайно запутанной и непредсказуемой. Сменивший Мерецкова на посту начальника Генштаба в январе 1941 года маршал Г. К. Жуков пережил позорную опалу после войны, затем стал на сторону Хрущёва в разоблачении им «культа личности», но в конце жизни маршал высказывал твёрдое мнение, что под сталинским руководством СССР сделал всё возможное, чтобы подготовиться к вооружённой схватке с гитлеризмом.

Заочный спор между маршалом Жуковым и другим выдающимся военачальником Второй мировой войны маршалом А. М. Василевским характеризует разброс мнений и оценок, который сохранялся у непосредственных участников событий, относительно того, как именно советские Вооружённые силы должны были готовиться к возможному нападению. Василевский полагал, что избежать поражений советских войск в начальный период войны можно было только в случае приведения в боевую готовность главных сил Красной Армии при их законченном развёртывании вдоль границ ещё до нападения Германии. В комментарии, составленном в 1965 году, т. е. уже после смещения Хрущёва, Жуков подчеркнул, что взгляды Василевского по данному вопросу представляются ему глубоко ошибочными.

И ещё: несмотря на отсутствие замечания об этом в «закрытом докладе», здесь всё равно следует напомнить о самом известном «предупреждении», полученном из источника в германском посольстве в Японии от известнейшего советского разведчика Рихарда Зорге. Как недавно стало известно, сообщение Зорге о нападении Германии 22 июня 1941 года оказалось фальшивкой, сработанной в годы хрущёвской «оттепели» [365]

31. Донесение Воронцова

365

22 июня 1941 года. Могло ли всё быть по-иному? // Красная Звезда. 2001, 16 июня. См.: http://www.redstar.ru/2001/06/16_06/4_01.html.

Хрущёв:

«Следует сказать, что такого рода информация о нависающей угрозе вторжения немецких войск на территорию Советского Союза шла и от наших армейских и дипломатических источников, но в силу сложившегося предвзятого отношения к такого рода информации в руководстве она каждый раз направлялась с опаской и обставлялась оговорками.

Так, например, в донесении из Берлина от 6 мая 1941 года военно-морской атташе в Берлине капитан 1-го ранга Воронцов доносил: “Советский подданный Бозер… сообщил помощнику нашего морского атташе, что, со слов одного германского офицера из Ставки Гитлера, немцы готовят к 14 мая вторжение в СССР через Финляндию, Прибалтику и Латвию. Одновременно намечены мощные налёты авиации на Москву и Ленинград и высадка парашютных десантов в приграничных центрах…”» [366]

366

О культе личности… // Известия ЦК КПСС. 1989, № 3, C. 146.

В данном случае мы знаем точно: Хрущёв пошёл на сознательный обман, ибо мы располагаем текстом записки адмирала Н. Г. Кузнецова, в которой он информирует Сталина о депеше Воронцова и вдобавок даёт краткую оценку её содержания. Но мнение Кузнецова оказалось выброшенным из «закрытого доклада», что коренным образом искажает суть самого донесения. Хрущёв намеренно скрыл от аудитории тот факт, что командование ВМФ расценило полученные Воронцовым сведения как дезинформацию, специально направленную на то, чтобы ввести в заблуждение советское руководство! (См. текст донесения в приложении к главе).

Идея жульнической ссылки на депешу Воронцова, очевидно, принадлежала самому Хрущёву. Её нет ни в докладе комиссии Поспелова, ни в подготовленном Поспеловым – Аристовым 18 февраля 1956 года проекте хрущёвской речи; отсутствует она и в т. н. «диктовках» самого Хрущёва от 19 февраля 1956 года. Мы также не знаем, как и откуда сообщение попало к Хрущёву.

Редакторы сборника «Доклад Н. С. Хрущёва о культе личности Сталина на XX съезде КПСС» не стали перепечатывать записку Кузнецова и не дали ссылку на неё. Невозможно представить, что они остались в неведении относительно оригинала письма, поскольку оно было опубликовано в известнейшем из журналов, посвященном военной истории [367] . Вдобавок редакторы ошибочно отождествляют «Бозера» с советским разведчиком в германском Генеральном штабе ВВС Х. Шульце-Бойзеном, хотя даже у Хрущёва о Бозере говорится именно как о «советском подданном».

367

Военно-исторический журнал. 1992, № 2, C. 39–40.

Всё выглядит так, как если бы редакторы возжелали прикрыть хрущёвское враньё, для чего и воспользовались недомолвками такого рода. Как представляется, подобная уловка свидетельствует о преднамеренном сокрытии истины этим внешне респектабельным изданием.

Хрущёв лгал. Однако такие случаи, как письмо Воронцова, имеют особый интерес для историков, поскольку предоставляют уникальную возможность изучить мотивы появления в «закрытом докладе» лживых утверждений.

32. Германский перебежчик

Чуть ниже Хрущёв в своём докладе вновь затронул тему «предупреждений»:

«Известен и такой факт. Накануне самого вторжения гитлеровских армий на территорию Советского Союза нашу границу перебежал немец и сообщил, что немецкие войска получили приказ – 22 июня, в 3 часа ночи, начать наступление против Советского Союза. Об этом немедленно было сообщено Сталину, но и этот сигнал остался без внимания» [368] .

368

О культе личности… // Известия ЦК КПСС. 1989, № 3, C. 148.

Это утверждение Хрущёва тоже расходится с истиной. Но в отличие от депеши Воронцова, которая вплоть до недавнего времени оставалась засекреченной, историю германского солдата-перебежчика помнили, надо думать, многие из присутствовавших на съезде.

Упомянутого солдата звали Альфред Лисков. И нельзя не сказать, что его предупреждение не осталось без внимания. Доклад о задержании 21 июня в 21:00 дезертировавшего из Германской армии Лискова был по телефону передан 22 июня в 3:10 ночи – менее чем за час до нападения. Таким образом, следует признать неверными оба утверждения из доклада Хрущёва: во-первых, его заявление, что само предупреждение было передано Сталину загодя и немедленно, а во-вторых, что «сигнал остался без внимания». Остаётся сказать, что о предстоящем нападении Лисков узнал под вечер 21 июня от своего ротного командира – лейтенанта Шульца.