Оболганный сталинизм. Клевета XX съезда
Шрифт:
(Надо заметить, что даже в «полной» версии письма Якира 1997 года в двух местах стоят т. е. что-то выпущено и здесь. Российские власти, следовательно, по-прежнему не желают показывать полный текст якировского покаяния.)
По тем же причинам нельзя верить ни одному из «реабилитационных» решений, на основании которых многие их репрессированных членов партии были объявлены невиновными. Что также верно и в отношении других материалов, подготовленных специально для Хрущёва.
Среди таких документов – справки I спецотдела МВД СССР, подписанные неким «полковником Павловым». В относительно недавней работе Олега Хлевнюка справки представлены «главным источником наших знаний о масштабах репрессий» [667] . В павловских документах приводятся сведения, позволяющие оценить количество арестованных, осуждённых и расстрелянных в 1930-е годы [668] .
667
The History of the Gulag. (Yale U. P., 2004), P. 287.
668
Справка послужила источником для хорошо известной статьи Гетти, Риттершпорна и Земскова: Getty, Rittersporn and Zemskov, “Victims of the Soviet Penal System in the Prewar Years: A First Approach on the Basis of Archival Evidence,” AHR. October 1993, P. 1017–1049.
Если говорить об исторической науке, то практически все исследования, посвящённые Сталину и его эпохе и опубликованные за последние полвека, так или иначе опираются на советские публикации хрущёвского времени [669] . В число таких работ входят многие или даже большинство неэмигрантских источников, обильно процитированных в сочинениях Роберта Конквеста, в том числе в его увесистом «Большом терроре». Другой пример: в знаменитой биографии Бухарина, написанной Стивеном Коэном [670] , все свидетельства последней главы книги, где речь идёт о 1930-х годах, почерпнуты из источников хрущёвского периода и иногда из самого «закрытого доклада»; тем самым почти каждое утверждение автора оказывается ложным. Ни одно из исследований такого рода нельзя считать научно состоятельным, если нет возможности проделать независимую проверку всех содержащихся там утверждений.
669
Конечно, наиболее здравомыслящие и осторожные учёные уже давно усомнились в исторической ценности таких работ, как «К суду истории» Роя Медведева (1974) или «Архипелаг ГУЛАГ» Александра Солженицына (1973).
670
Stephen Cohen. Bukharin and the Bolshevik Revolution (A. Knopf, 1973).
В равной степени сказанное относится и к первичным источникам: Хрущёв и его ближайшие соратники самым бесчестным образом использовали их в речах и деловой переписке. Поэтому без ознакомления с подлинниками документов и текстами без купюр невозможно сказать, насколько добросовестно они процитированы самим Хрущёвым и авторами книг и статей, издававшихся в годы т. н. «оттепели».
Политические последствия
«Закрытый доклад» поверг мировое коммунистическое движение в кризис. Но в ответ появился контрдовод, согласно которому XX съезд был необходим для оздоровления как коммунистического движения, так и советского общества. Необходимо предать огласке наиболее мрачные страницы прошлого, о которых почти ничего не знали зарубежные компартии и кое-кто в СССР; смертельно опасную раковую опухоль нужно было безжалостно вырезать с тела мирового коммунистического движения так, чтобы, выздоровев, с новыми силами идти к заветной цели.
В последующие годы стало ещё заметнее, что СССР приближается не к бесклассовому обществу, а, скорее, идёт в противоположном направлении. Многие остались преданными движению с Советским Союзом во главе, сохраняя веру в чистоту коммунистических идеалов. Миллионы людей во всём мире надеялись и верили, что общество, которое понесло такие потери, затем назвало по имени и вынесло суровый приговор совершённым преступлениям, как о том не раз говорил
Хрущёв, обладает сплочённостью и достаточной силой духа, чтобы исправиться и, не считаясь с любыми крутыми поворотами, если те окажутся необходимыми, идти вперёд к светлому коммунистическому Завтра.Представления такого рода больше не вызывают доверия.
Как теперь понятно, Хрущёв и не помышлял «править кораблём коммунизма». Такое ничем не стеснённое надругательство над правдой, как его «закрытый доклад», несовместимо ни с марксизмом, ни с какими бы то ни было высокими побуждениями. Никакие созидательные, демократические и свободолюбивые принципы не могут зиждиться на лжи. Вместо попыток возродить коммунистическое движение и партию большевиков, отклонившихся от истинного курса из-за досадных ошибок, Хрущёв приступил к их уничтожению.
Он сорвал с себя маску честного коммуниста и предстал в обличии политического горе-руководителя, алчущего личных выгод, скрывающего за непроницаемой миной официального лица свою лживую натуру и отсутствие высоких нравственных идеалов, – т. е. человека такого типа, который хорошо известен в капиталистических странах. Принимая во внимание убийство Берии и его «банды» в 1953 году, Хрущёв предстал в ещё более неприглядном свете, а именно – как политический головорез. В действительности он сам был виновен в преступлениях, в которых облыжно обвинил Сталина в речи на XX съезде.
Но мошенническая природа хрущёвского доклада заставляет пересмотреть взгляды и на тех «сталинистов», которые пытались и не смогли убрать Хрущёва из руководства в 1957 году и кого он сам выдворил из ЦК, а затем из партии. Несмотря на все свои промахи и прегрешения, будучи глубокими стариками, Молотов и Каганович предстают в беседах с Феликсом Чуевым людьми, беззаветно преданными Ленину, Сталину и коммунистическим идеалам. По иронии судьбы Молотов предсказывал ниспровержение социализма прокапиталистическими силами внутри КПСС, когда в 1980-е годы сам активно добивался восстановления в Коммунистической партии.
Тем не менее поддержка основных положений хрущёвской критики Сталина Молотовым и Кагановичем наводит на мысль, что у каждого из них были свои сомнения в правильности политики 1930–40-х и начала 1950-х годов. В той или иной степени оба они разделяли взгляды Хрущёва. К тому же обстоятельства проведения репрессий 1930-х годов им не были известны в полном объёме, и, застигнутые врасплох, они не смогли дать отповедь тому, что Хрущёв и его присные наговаривали на них, пока, наконец, не стало слишком поздно.
Возможно, единственный положительный шаг, совершённый послесталинским руководством, связан с критикой и частичным ниспровержением отвратительного «культа личности», который они сами создали вокруг Сталина. Но даже здесь Хрущёв не заслуживает доверия. Именно он выступил против попыток критики «культа», которые в самые первые дни после смерти Сталина предпринял Георгий Маленков. Последний оказался достаточно честен и обвинил не ушедшего из жизни Сталина, а тех полных сил индивидуумов из его ближайшего окружения (не делая исключений для себя самого), у кого не хватило мужества и твёрдости положить конец «культу личности», с которым вождь в конце концов смирился, но никогда его не поощрял и всегда смотрел с неприязнью.
Хрущёву не потребовалось много времени, чтобы создать вокруг своей собственной персоны ещё больший «культ», чем когда-то был у Сталина. За пристрастие к неумеренному восхвалению своих заслуг Хрущёв в 1956 и 1957 годах удостоился резкой критики даже со стороны своих ближайших сторонников, а его высокомерие и страсть к самовозвеличению оказались главными обвинениями, выдвинутыми против него Президиумом ЦК при отрешении со всех постов в октябре 1964 года [671] .
671
Материалы октябрьского (1964) Пленума ЦК КПСС, на котором Хрущёв был освобождён от всех должностей, опубликованы в: Исторический архив. 1993. № 1, C. 3–19.
Мошенническая природа «закрытого доклада» ставит нас перед необходимостью переосмысления сталинского периода советской истории и переоценки личности самого Сталина. Его фигура, освобождённая как от оков идолопоклоннического «культа», так и от хрущёвских наветов, и та направленность политики, которую он пытался проводить в жизнь, заслуживают того, чтобы занять центральное место в истории СССР и всего коммунистического движения. Причём сталинские достижения и неудачи не просто должны быть изучены заново: их ещё нужно выявить и представить соответствующие доказательства.