Оборотень

Девочка помотала головой и просто притянула к себе первое письмо. Начинавшееся с «моя милая Астерия».

Ничего страшного в нём не оказалось. Но и той теплоты, что чувствовалась в письмах к Мие – не было. Вот только вместо обиды, Астерию настигла растерянность.

Письмо было обычным. В меру официальным, в меру дружелюбным. Лишённым фамильярности, что вполне подошла бы переписке сестёр. Рассказывающем об обычной жизни Корнелии так, словно они только-только познакомились: о её друзьях, о забавных, но не порочащих происшествиях, о разнице культур и этикета.

Находясь в замешательстве, Астер взяла следующее письмо. И ещё одно. И лишь отложив в сторону последнее из них, поняла, что это в самом деле было знакомство. Мягкая, ненавязчивая попытка установить связь.

Потому и обращение весьма формально. И темы в меру нейтральные. И регулярность, несмотря на отсутствие какой-либо обратной связи.

Стала понятна и уверенность Териона. Наверняка он со старшей сестрой общается регулярно и знает о её попытках подружиться с Астер. И даже то, что молчал до сегодняшнего утра, не удивляет – упрямство их семейная черта, и Тери не мог об этом не знать.

Рассвет загорался всё сильнее, проникал в комнату уже не розовым, а обычным солнечным светом, напоминая, что завтрак всё ближе и ближе. И решать, как быть, надо уже сейчас.

Астерия неуверенно качнула головой, но прежняя злость и обида не возвращались. Не на Корнелию уж точно. Да и Мию винить тоже не получалось. Только себя.

Письма Астер сложила аккуратной стопкой и убрала обратно в тумбочку. Не сомневаясь ни секунды в том, что с ними стоит сделать.

Ни о каком порвать, сжечь или ещё как-то избавиться не могло быть и речи. Как-то совершенно незаметно эти письма стали восприниматься не просто как своя вещь: ценная и важная. Но и как кусочек потерянной за годы связи с сестрой… С сёстрами. Хотя говорить о связи с Мией было странно, учитывая знание о том, что её больше нет.

Задумавшись об этом, Астер упрямо качнула головой. Иррационально, но в смерть своей близняшки она не верила. Не просто не верила, а словно бы ощущала обманчивость этого. Без какого-либо подтверждения или даже мало-мальской основы.

Выдохнув, Астерия потянулась за загадочной шкатулкой. Которая совершенно точно принадлежит Мие, и вряд ли предназначена для того, чтобы её открывал чужой. Но Астер разумно рассудила, что они с Мией ближе, чем просто сёстры – дёрнула головой, отгоняя мысль о том, сколько лет они делили на двоих одну жизнь, – и подняла крышку.

Астер зажмурилась, подумала запоздало, что не стоило действовать столь безрассудно. Но взрыва не случилось. Ничего не хлопнуло, не щёлкнуло, не рассыпалось и не засверкало магией. И девочка решила открыть глаза.

В шкатулке лежал портрет красивой женщины и изрядно потрёпанное письмо. Оно отличалось от всех прочих не только тем, что лежало обособленно, но и зеленоватым оттенком, который приобрело, видимо, от времени.

И начиналось с ошеломляющего, обезоруживающего обращения к Мие – по имени. Даже размытое от капли воды, оно всё равно угадывалось безошибочно.

Астер подняла голову, впервые за день всерьёз засомневавшись в правильности того, что делает.

Письма Корнелии, как ни крути, были более… Официальными. Предусматривающими, что их кто-то может прочесть, и оттого избегающими конкретики и деталей. Но здесь… Это было личное письмо. Исключительно личное. Для Мии и только для неё. Не допускающее, что оно попадётся в руки хоть кому-то другому.

Астер в самом деле почувствовала себя так, словно с грязными сапогами лезет в чужую душу. И даже если никто об этом не узнает…

Настоящая дилемма. Если Мия в самом деле мертва, ей всё равно, кто прочитает её письма. Но если странное ощущение правдиво, и младшая сестра всё ещё жива… Это письмо помогло бы её лучше понять.

Моргнув, Астер опустила глаза на бумагу, что всё ещё держала в руках. С удивлением признала, что она хочет понять Мию лучше. Узнать её лучше. Хоть немного узнать её настоящую, а не ту злодейку, какой привыкла считать, будучи запертой в башне. Ещё немного узнать её, почувствовать то, что переживала она… Хотя бы частично.

И это желание перевесило.

Шумно выдохнув, Астер мысленно попросила у Мии прощения.

Письмо – читала медленно и вдумчиво. Но вопросов после его прочтения стало только больше.

Кто такой Оракул, что за статуя. И почему Мия вдруг является последовательницей Арион?

– Если Арион будет милостива, мы встретимся снова, – словно мантру, повторила Астерия строчку из письма и зажмурилась.

Ни одному из богов Астерия не поклонялась. И ранее никогда особо и не думала о них – ни отец, ни тётя не баловали девочку историями о богах, предпочитая им сказки. Но сейчас… Отчаянно хотелось поверить в то, что они в самом деле могут на что-то повлиять.

Однако, после прочтения писем, Астер точно знала, на что может повлиять она сама.

И что следует сделать в первую очередь.

Эпилог

Первым на чердак пробрался запах. Стойкий, медово-приторный с нотками корицы.

Он заставил меня напрячься и сесть на софе. Отвлечься от чтения в ожидании гостей. Точнее, гостьи. И Реона не заставила себя ждать.

Выглядела она уже не такой раздражённой и отстранённой, как пару часов назад, и перед собой осторожно и бережно женщина несла тарелку яблок в карамели, которые и источали сладкий аромат.

Это лакомство успело опостылеть мне ещё за годы притворства Астерией, но… Сейчас почему-то не раздражало. Скорее наоборот, вызывало в груди щемящую грусть с нотками ностальгии. Хорошее ведь в замке тоже было, пусть и не вспоминалось так же быстро.

Пока я пыталась разобраться с собственными мыслями и чувствами, Реона опустила тарелку на тумбочку рядом с софой и, помедлив, осторожно опустилась рядом.

Просто небо и земля, если сравнить с нашим последним разговором. И это тревожило. Подобное переключение со злости на добродушие я могла вспомнить лишь у тёти Шонель… И ни разу оно не принесло мне ничего хорошего!

Реона молчала задумчиво, я – настороженно.

– Почему ты?..

Реона оборвала сама себя с явным усилием и дёрнула головой.

Я поджала губы.

Выслушивать очередные упрёки и обвинения не было никакого желания. А на примирение такой заход не тянул совершенно.

– Я знаю, что произошло на площади днём ранее. Между тобой и Кирой.

Звучало медленнее и спокойнее, но всё равно… Отвечать на это было нечего, да и не особо хотелось, если уж на то пошло.

– Мне… Не стоило так на тебя наседать, – эта фраза далась жрице сложнее. – Ты ни в чём не виновата.