Оборотень

Маша метнулась на кухню, поставила чайник, заглянула в холодильник. Увы, в нем, как пел покойный Юрий Визбор, была «зима, пустынная зима». Правда, где-то в глубине завалялись два яйца.

— Я вам яичницу сделаю! — крикнула хозяйка.

— Не стоит, — прозвучал мужской голос совсем рядом. Гость стоял в шаге от нее, вынимая из «дипломата» нарезанную колбасу в упаковке, коньяк, лимоны, коробку печенья, пепси-колу в банках. — Я сыт, спасибо. Перекусил в гостиничном буфете.

— Ой, ну зачем вы… — искренне смутилась хозяйка.

— Не пропадать же добру, — пошутил Мокиенко и направился в ванную мыть руки.

Когда он вернулся на кухню, стол уже был накрыт.

— Вы не сказали, как вас зовут, — напомнил гость, усевшись на табуретку.

К лацкану его пиджака был привинчен значок мастера спорта.

— Маша.

— Как же это случилось, Маша?

Хозяйка запахнула халат, застегнула его булавкой и села напротив.

— Восемнадцатого августа Витя… Витю нашли во дворе мертвым. Выпал из окна. Старушка из дома напротив видела, как он летел.

— Выпал? — переспросил Мокиенко.

— Я не знаю. Никто ничего не знает. Сначала возбудили уголовное дело, потом закрыли. Сказали, что экспертиза не обнаружила признаков насильственной смерти. В общем, покончил с собой Витя. Но я не поверила. Не мог он! Мы с его дядей писали прокурору, в газету. И вот только вчера дело возобновили.

Мокиенко наполнил рюмки ароматным напитком. Повисло тягостное молчание.

— Опоздал я, Витек, — тяжело вздохнул приятель покойного и залпом осушил свою рюмку.

Маша тоже выпила маленькими глотками. Коньяк был хорошим, даже закусывать не хотелось.

— Вы узнавали, может, у него на работе что-то не то? Неприятности какие-нибудь? — спросил гость.

Вдова почувствовала, что глаза наполняются слезами.

— Нет… Какие такие неприятности у него могли быть, у шофера-то?

— Ну, да, да, — не морщась, разжевал Мокиенко ломтик лимона. — Шоферил, значит, Витек? Как в армии. А я даже не знал, где он работал. Мы ведь не переписывались. Да и кто сейчас кому пишет? Так, обмениваются адресами, а писать лень или некогда. Спохватываемся, вспоминаем друг о друге, когда…

Мужчина осекся и снова надолго замолчал. Некоторое время он понуро сидел, зажав между коленями крупные сильные ладони. На крупных обветренных скулах выступили желваки.

— Поешьте, — еще раз предложила Маша. — Нет, правда, поставить яичницу? Это быстро.

Но гость не оценил жертвы последних двух яиц.

— А на каком основании дело-то возобновили, если не секрет? — поинтересовался он.

— Есть у них какие-то подозрения насчет одной фотографии.

— Фотографии? — удивился Мокиенко.

— Незадолго до его смерти я случайно в бумажнике карточку полуголой девицы нашла. — Маша помолчала, пожалев о том, что начала этот разговор, но гость так живо заинтересовался и так искренне сочувствовал несчастной вдове… Да и самой ей стало невыносимо тяжко носить в себе свою вину за ту нелепую, наверняка неоправданную ревность. — Мне бы ее на место положить, не придавать значения, а я… В общем, мы с ним тогда поругались, я к матери в Измайлово уехала, а он собирался в Крым, в рейс… Фотку эту он тогда порвал, клялся-божился, что знать этой девицы не знает, что кто-то случайно в почтовый ящик бросил. Я о ней никому не говорила. Потом, когда следователь пришел… Симпатичный такой старичок… Его, наверное, послали дело утрясти после статьи в областной газете. Я рассказала об этой нашей ссоре и о фотографии. Сперва дяде Витиному, а потом он мне велел в прокуратуре повторить. А там вдруг этот старенький следователь точно такую же достает. Оказывается, в начале ноября произошел несчастный случай с каким-то Конокрадовым, и при осмотре в его квартире… газ там взорвался, что ли?.. тоже такую нашли.

Мокиенко слушал внимательно, не сводя с хозяйки глаз. Только когда она замолчала, он налил по второй. Несколько капель пролилось мимо Машиной рюмки; костяшки пальцев, сжимавших бутылку, побелели.

— И в чем же они видят преступление? — спросил гость.

— На обороте карточек было написано: «Мы скоро встретимся с тобой!», это слова из песни. Ансамбль «Миг удачи» исполняет, слышали?

— Нет, не слышал.

— В общем, эту песню написал солист ансамбля Черепанов. Неделю тому назад его нашли мертвым. Газеты писали, зарезала любовница, ведется следствие. Может, эта любовница — та самая девица, что на фотокарточке? Она что-то рассказала, поэтому следствие и завели опять?

— Это вы так думаете или следователь сказал? — уточнил Мокиенко.

— Я думаю. Следователь мне вчера звонил, просил прийти в понедельник. Спросил, верил ли Витя в Бога.

— Как вы сказали?!

— Нет, не так… — поправилась Маша. — Спросил, не состоял он он в какой-нибудь секте.

Гость покачал головой, взял рюмку.

— Да, дела! — протянул он. — Я тут московские газеты почитал — чуть с ума не сошел. Как вы только живете? У нас в провинции тишь да гладь. Всякое, конечно, бывает, но чтобы так, убийство на убийстве?! А вы что же, совсем одна теперь?

Что-то Машу насторожило. Она почувствовала, как холодеют ноги, толком еще не зная, отчего это вдруг, ни с того ни с сего.

— Нет, почему же… почему одна? У меня мать есть и старший брат.

— В Измайлове?

— Да… то есть, иногда они у меня ночуют, — женщина смутилась, опустила глаза и пригубила коньяк, чтобы скрыть неловкость.

«Как они могли ехать в одном эшелоне, если этот Мокиенко живет в Новосибирске, а Виктор служил в Самаре? — вдруг подумала она. — Нет, не то… В конце концов, он мог возвращаться через Москву».

— А вы где остановились? Вам есть где ночевать? — спросила Маша из ни к чему не обязывающей вежливости, и вдруг сердце екнуло: «Дура! А что, если он скажет, негде?.. Придется тогда предложить ему остаться?..»

— Не беспокойтесь, — сказал гость и посмотрел на часы, — сегодня в час тридцать… то есть уже завтра получается, уезжаю.

Мокиенко Володя… Виктор много рассказывал об армии, о друзьях-приятелях, о том, как ехал в эшелоне домой, но об этом парне никогда не упоминал. Маша украдкой посмотрела на незнакомца, стараясь вспомнить, нет ли его фотографии в дембельском альбоме Виктора, но тут же спохватилась: ведь они не служили вместе, а только…

— А вы где служили? — спросила она машинально.

— Да там же, где и Витек, в Самаре, — с готовностью ответил гость. — Только в другой части — хвосты самолетам заносил.

Маша облегченно вздохнула. Раз он знает, где Витя служил, подумала она, значит, они действительно были знакомы.

— А он что, связался с какой-то сектой? — упредил Мокиенко очередной Машин вопрос.

— Витя?.. Глупости! Курил, выпивал. Редко, правда: мотался по России и в ближнее, как теперь говорят, зарубежье. В Минск, в Чернигов, однажды с напарником в Калининград через Литву ездили. А сектанты не пьют, не курят, Богу молятся. У нас и Библии-то нет.