Обратная перспектива

4

Макеев, в этом закон земли,Чтоб любить молоко и небо,Чтоб ромашки эти нежно цвели,Ну и немного хлеба.А что до вечности, знаешь, онаБольно уж холодна.

«Ночь, черная, как вдова…»

Ночь, черная, как вдова,А под ней лежат дерева,Срубленные плотником грубым.Звезды тихо сползают внизНа твой деревянный карниз —Сладко ведь ходить по трупам.Не печалься и не просиСчастья. Кому на РусиЖить хорошо, известноНе только Некрасову, но и нам,Улыбающимся по временам,Плачущим повсеместно.Пролески синее вечности. НоТы погляди, кто глядит в окно,Ресницы твои листая —Не звезды дикие, не лунаДомашняя, нежнее льна,А птиц угрюмая стая.А я на балконе опять сижуИ на птиц этих тихо и робко гляжу —Может быть, угомонятся,Может быть, повзрослеют они,Не в эти дни, так в другие дни —И больше мне не приснятся.Вот в чем природы всей естество:В ней живут и гризли, и слизни.А звезды падают лишь на того,Кто сделал что-то плохое в жизни.А боттичелевская веснаПриходит к тем, кто не видел сна.А дело, наверное, только в том,Что Бог штаны не латает.Он грозит всем своим холодным перстомИ, как ворон, над нами летает.И ангелы вплывают, словно бомжи,В наши серые этажи.Есть невиданная простота,Там полночь не та и любовь не та,Там радость плывет над миром,И там от судеб нам защиты нет,И там рыдает всегда Макбет,Оклеветанная Шекспиром.Чем кончится все это? Да ничем,Наверно, не кончится. И зачемВойна наша будет длиться,Если уж который уж век подрядНаши души в аду горят,Словно пушки Аустерлица.

«Буря мглою небо кроет…»

Буря мглою небо кроет —Ладно, друг мой, помолчи.Пушкин – он как астероид,Залетевший к нам в ночи.В небе темном и искристомЛучше ведь, чем взаперти.Не пойти ли к декабристам?А чего бы не пойти!Он возок свой запрягает,Едет ночью в Петербург,А навстречу выбегаетЗаяц – черный демиург.Помрачнели неба очи —Так глядят, наискосок.Пушкин хмурится, короче,Повернул назад возок.А на площади СенатскойВиселицы уж стоят —Будь военный или статский —Никого не пощадят.Пушкину немножко стыдно,Что не мог спасти друзей.В поле ничего не видно —Только снег в России всей.Ни глотка чужой свободы —Длятся жизни колеи.Сочиняй-ка лучше одыГениальные свои.

19 октября

1

Неужто к нам опять пришла зима?Свинцовый ветер листья обрывает.Вот-вот и снег пойдет – так не бывает?Бывает, друг мой. Не сойдешь с ума,Так английским вдруг заболеешь сплином,Отменно скучным и отменно длинным.

2

Что делать в день Лицея, подскажи —Да Пушкина читать, читать и только.И пусть луны обещанная долькаЗалезет в рот, ты только не тужи:Она, лимонная, тебя ведь не обманетИ над судьбой смеяться не устанет.

3

И мнится мне, что очередь за мной,Теперь меня зовет твой милый Дельвиг,Он не хотел ни славы и ни денег,Но смерть его стояла за спиной.А Пушкин что? Да ничего, и ладно.Поэзия всегда не шоколадна.

4

А у меня ведь был и свой Лицей,Такой пригожий и такой хороший —Он, спрятавшись под снежною порошей,Жил нами, а еще вселенной всей.То хмурился он, то улыбался,Но в душах наших навсегда остался.

5

Куда спешим? Да в наш Литинститут,Профессора там важные такие,Но мудрые и, в общем, неплохие,И барышни гуляют там и тут,Ах, знали бы они, зеленоглазы, —Литература пострашней проказы.

6

Что помнится еще? Да стыд и срам —Наутро то кефир, то чашка чаю.Но знаешь, Вишневой, я так скучаюПо пьянкам медленным по вечерам.Гляжу в окно – гудят автомобили,Не умер, как ни странно, не убили.

7

Но снова не о том с тобой речем,Вино в массандровском стоит подвале.Утонем, что ли, в нем? Да нет, едва ли.Вино – оно, ты знаешь, ни при чем.Судьба всегда останется судьбою,Как этот снег и словно мы с тобою.

8

А помнишь ли Джимбинова, В. П.Смирнова и Еремина, который,Гремя глаголом выспренним, как шпорой,Был вечно верен пушкинской судьбе.А Дынник, светлая при непогоде,И горькая, как греки, Тахо Годи.

9

А был еще и Михаил Попов,С которым мы в одной каморке жили,Лупили рукописями клопов,Глушили чай, но в общем не тужили.Припомнить бы и Юрку Кабанкова.Артемова – а что и впрямь такого!

10

Живи, Литинститут мой, тыщу лет,Ты будешь вечно и в снегах, и в звездах.Дай только сотню лет всего на роздых,Чтоб получить в бессмертие билетИль в шум беспечный общежитских комнат —А там, глядишь, про нас хоть кто-то вспомнит.

Стансы

1

Я вспоминаю этот светГрозы мгновенной и летучей,И молнию надзвездной кручей,И гром, раздавшийся в ответ.Пусть плоть твоя расщеплена,Зато душа жива, покудаТы веришь в радостное чудоГрозы – она нежнее льна.

2

Росою обрамленный сад,Где ты проснулся не впервые,Где яблоки почти живые,Но головами вниз висят.Где тихо светят светлячки,Сверчки скрипят, не утихая,Где полночь злая и глухаяИ звезд угрюмые зрачки.

3

Но душу, знаешь, не морочьПостылой жутью приведенья:Приходит утро, и виденьяУходят прочь, уходят прочь.Так жизнь уходит иногдаК лесным и дряхлым старожилам,И что тогда течет по жилам —Живая, мертвая вода?

4

В окне сирень, и свет в окне,И солнце прядает в окошко.На подоконнике не кошка,А тигр, рассерженный вполне.Ни воробьев, ни голубей,Одна сирень глаза раскрыла.Сирени что? Она бескрыла,Но нашей ночи голубей…

5

Над вишнею гудят жуки,Стрекозы ходят, словно козы —Такие славные стрекозы,Ах, их ужимки и прыжки!Свинья под дубом вековымНа желуди глаза таращит.Кто ищет, тот всегда обрящет,Остаться только бы живым.

«Фицджеральд – он, конечно, скот…»

Фицджеральд – он, конечно, скот:Вот плывет она, ночь-княжна,А под нею гуляет кот —Не жена ему ночь, не жена.Кот – он, как тополиный пух,Бел и, как медвежонок, толст —Ест за двух, да и пьет за двух,К Васнецову просясь на холст.Ночь-княжна чересчур нежна,Чтоб хоть раз улыбнуться коту.И стоит кругом тишина,Сладко пахнущая за версту.И наш белый и толстый кот —Ведь обида его проста! —Достает из кармана кольтИ пристреливает скота.

Стансы

И что мне делать, если луна,Важнее женщины, нежнее льна,Проплывает опять по небу,Чтоб сказать, что она одна?Но ты не хозяин здесь и не гость,А так, застрявшая в горле кость,И опять сквозь тебя пугливоПрорастает нежная ржаная ость.Прорастет. Причем без стыда.И что ты будешь делать тогда:Жить в деревне большой и страшнойИль в пустые уйдешь города?В городах одни кабаки,Утопать в них тебе не с руки,Лучше в нашей державной ВолгеПусть утопят тебя рыбаки.А потом костер от простуд —Глянь-ка, как осетры растут,Бородами хватаясь за землю,Плача весело там и тут.Ничего, что расклад не тот,Что знобит от разных пустот —Погляди-ка с небес на землю:Что там окромя нечистот?Ладно, милая, ты не плачь,Пей вино и грызи калач —То ли с вишенкой, то ль с брусникой —И потом лишь придет палач.Он отрубит башку и тебе, и мне,Улыбаться будет глупой луне,Жрать горячие щи с капустой,Думать важно: а что на дне?И станет жизнь такою простой,Ласковой, нежной и холостой,И шумно вздохнут слепые ромашки,К звездам просящиеся на постой.Не обижайся, любимая! МыТолько и ждем сумы да тюрьмы,И улетает голубь с ладониВ сумерки ненаступившей зимы.Нам бы на пляже позагорать,Нам бы от счастья в постели орать,А нас накрывает, таких хороших,Ангелов-воинов светлая рать.Счастье – оно, как осенний волк,Иль как японский горящий шелк,Или как ласточка в небе – не знаю,Почему небосвод навсегда умолк.И на том свете течет река,И тебя, подростка, и меня, старика,Омывая горестным лунным светом,А вода, как наша печаль, горька.А кому нынче весело на Руси —Об этом, дружок, у Бога спроси.Он ответит, тряхнув седой бородою:– Рыбкам, по имени иваси.А луна опять, словно степь, длиннаИ кругла, как антоновка. Чья вина,Что она, как блудница, торчит на небе,Вспоминая прежние времена?Ночь кругом. Поскорей бы, что ли, рассвет.Я перечитал бы Новый завет.А сейчас не поймешь:Зима или летоГрустно кивает тебе в ответ.Мокнуть под снегом иль под дождем?Ладно, любимая, подождемИ плоть свою, словно улитка,Звездными иглами обожжем.Заполыхает потом заря,Вспыхнет грудка важного снегиря,И только тогда мы поймем, родная,Что все в прошедшем было не зря.