Обратная перспектива

Восьмистишия

Колесница восьмистиший

1

Бабочка двухметрового роста,А во рту пахлава, халва.Бабочку эту зовут непросто —Бабочка мертвая голова.А крыла такие, что враз достанетАж до Господа – и к чему тут звездный конвой,Если она кружить над Ним станетСвоей мертвою головой?

2

Восьмистишия – они, как стрижи,Режут этот пьяный вокзал.Жизнь не во лжи, но поле во ржи,Как Сэлинджер бы не сказал.Пусть не спасешься от непогод,Но поймешь, кто герольд, кто скальд, —Так бы, наверное, сказал Скотт,Разумеется, Фицджеральд.

3

Кому вершки, кому корешки —Не вырваться из небесного плена.Не боги ведь обжигают горшки,Когда и земля по колено.И нужно просто наесться всластьКлубникою и ежевикой,И только тогда к тебе вернется страсть,Ставшая нежной и дикой.

4

Офелия пусть плыветСредь лилий и средь кубышек.Ее ведь не смерть зовет,А нежности горькой излишек.Но что пред жизнью дрожать —Жизни смешна гримаса.Ей надо было б рожать,Но не от Гамлета, от Фортинбраса.

5

Это что за напасть —Хоть плачь в ночи, хоть хрипи, даСтрасть никому не украстьНи у Софокла, ни у Еврипида.Все уходит на дно —И Электра, и рыба любая.Остается только одно —Любовь, как всегда, слепая.

6

Ночь то заплачет, то замолчитВ клетке своей шелестящей.Зверь улыбается и рычит —Страшный зверь, настоящий.Ангелы ходят да под окном,Хорошо так ходят, без фальши.А думается только лишь об одном —Как бы сбежать подальше.

7

Не читай эту жизнь с листа,Клубника лесная тебя похоронит,А потом, ты знаешь, никто не тронетНи ее, ни твои уста.А что жизнь твоя оказалась пуста,В том не повинны ни зло, ни добро. Нет,Вспомни-ка лучше, дружок, Христа —Он один голову свою на твою грудь уронит.

8

Не приснится такое даже синице —При чем тут Фетисов плес?Пусть будет восемь колес в колеснице,Пусть будет восемь колес.И пусть плывут эти злые кони,Пусть небо пьют карасиЗа счастьем в погоне, за жизнью в погоне —Как весело все на Руси!

«Ночь приходит и уходит…»

Ночь приходит и уходит,Звезды спят, и спят, и спят,Пароходик волжский ходит,Осетры на дне хрипят.И, сверкнув огонь-очами,Браконьеры жгут костры,Чтоб не плакали ночамиГорестные осетры.

«Зима идет, снежок. Доколь на…»

Зима идет, снежок. Доколь наСудьбу пенять, толкать ее плечом?Снежинка, как всегда, шестиугольна,И Кеплер Иоганн тут ни при чем.Придет весна, пролески таять будутВо рту и в сердце горестном твоем.И о тебе, хорошей, не забудутДеревья, мхи, покамест мы вдвоем.

«Понимаю матерщину дворника…»

Понимаю матерщину дворника —Снег, метель и прочая пурга.Снег – он будет все идти до вторника,А быть может, и до четверга.К воскресенью только успокоится,Будет тихо во дворе лежать.И метель, как белая покойница,Дворнику не будет угрожать.

«Дважды два или трижды три…»

Дважды два или трижды три —Цифры иногда убивают…А космос у нас внутри,И он, знаешь, не убывает.Волосы Вероники щекочут мехМедвежат, неуклюжих, небесных.И отовсюду слышится смехЗвезд, отчаянных и отвесных.

«Писал бы ты лучше прозу…»

Писал бы ты лучше прозу —Гляди, вечера тихи.Да нет уж, лучше с морозуНе прозу, а лишь стихи.В них нету жирной похлебки,И сытости нет уже.Есть только цветы кровохлебки,Выросшие в душе.

«Гроздь снегирей на твоей ладошке…»

Гроздь снегирей на твоей ладошке,Яблок румяная стая,А еще гуляют белые кошки,В жизнь мою прорастая.А потом чечевичная лишь похлебкаВ чашке, полной смысла простого,Да еще багровая кровохлебкаНа дне стакана пустого.

«Никуда не уеду завтра…»

Никуда не уеду завтра —Колыма, Воркута, Париж.Лучше лунный пирог на завтрак,А на ужин печальный стриж.Так он весело небо режет,Что забудешь про Колыму.И тележный вселенский скрежетРаздается вослед ему.

«Яснополянская весна…»

Яснополянская весна,Пролески тихие, березки,Вокруг девицы и подростки,Проснувшиеся ото сна.И мужики идут в хлева,И имя помнится Христово.Все есть, и только нет Толстого,Льва Николаевича, льва.

Два восьмистишия

1

Малинник сладко плачет о медведе,Которого в лесу боятся все,И солнце едет на велосипеде,Щебечут птицы в длинном колесе.А ты, сестрица, пестуешь ромашкуВ ладонях бледных, думая о том,Как бы на этот раз не дать промашку,Не нагадать себе казенный дом.

2

Твоя печаль, моя сестрица,Глядит на небо, не дыша,А нет, чтоб взять да заостритьсяДушой простой карандаша,Чтобы разрезанные сводыРастаяли в колючей мгле,Почуяли глоток свободыНа каменном твоем челе.

«Если откроется русский лубок…»

Если откроется русский лубок,Невзрачный такой, прозрачный,В нем опять обнаружится Бог,Сумрачный, даже мрачный.И ангелы будут опять кружитьНад грешными над телами.И будут голуби ворожить,Круша эту жизнь крылами.

«Боже, да Ты, похоже…»

Боже, да Ты, похоже,Сегодня навеселе.Как мне нравится, Боже,Грусть на Твоем челе.Я спать сегодня не буду —Радостен жизни путь.Я Тебя не забуду —Ты меня не забудь.

«Шелест ливня и шелест лет…»

Шелест ливня и шелест лет,Шелест тихой воды брусничной,И глядит судьба тебе вслед —Упокойся в стране заресничной.Там ведь не было никогдаНи печали, ни грусти скромной.Там текла по тебе вода —Нежная, словно Бог огромный.

«За стеной у соседей опять галдеж и гулянка…»

За стеной у соседей опять галдеж и гулянка,А телевизор опять чепуху городит.А на моих коленях, мурлыча, лежит персиянкаМраморная и тихо в глаза мне глядит.«Что, – говорит, – нахмурился, человече?В кривде своей пребываешь и счастью чужому не рад?»Я говорю ей: «Прекрасный сегодня вечер!»А она отвечает: «Ладно, не мудрствуй, Сократ!»