Образование единого Русского государства

Продолжаются переговоры с германским императором. Как и во времена Ивана III, московские дипломаты, используя борьбу польских королей Ягеллонов и германского императора из-за Венгрии, предлагают императору Венгрию взамен Литвы, которая должна отойти к Москве как на девять десятых состоящую из «отчин и дедин» Василия Ивановича, заселенных «русским» (в широком смысле этого слова, т. е. украинским и белорусским) православным людом. Но, разрешив вопрос с Венгрией (в 1516 г. умер венгерский король Владислав из рода Ягеллонов), император, опасаясь усиления могущества Руси, стремится остановить ее рост за счет Литовских «отчин» московского великого князя и титул его — «государь всея Руси» — начинает пугать не только великого князя литовского, но и императора Священной Римской империи германской нации.

И вот в 1517 и 1526 гг. следуют два посольства Сигизмунда Герберштейна.

Герберштейну не удалось убедить Василия Ивановича отказаться от притязаний на русские земли Литвы. Василий заявил, что он добивается «отчины своей от прародителей Киева» и в своем ответе императору впервые назвал себя не просто «государем», а «царем».

Не оставляет намерений распространить свое влияние на Русь и римский папа.

Папская курия предпринимает ряд шагов, направленных к достижению цели. В 1519 г. следует посольство Шомберга, за ним в 1524 г. — другое, в ответ в Рим едут русские послы: Замыцкий, а в 1525 г. — Дмитрий Герасимов. Римский папа сулил великие блага, обещая поставить митрополита всея Руси патриархом, призывал к миру с Литвой, к войне с Турцией. Ему упорно твердили, что «князь великий хочет вотчины свои земли Русские», и не соблазнялись великими посулами римского папы, а на предложение воевать с турками ответили от имени Василия Ивановича: «Мы, с Божиею волею, против неверных за христианство стоять будем». И это была не просто пустая фраза, а обещание, подкрепленное делом.

Южные славяне и греки все чаще и чаще прибегают к помощи могущественного государя своих единоверцев — русских.

В 1509 г. в Москву прибыли три «старца» из Сербии с письмами от белградского митрополита Феофана и вдовы деспота Стефана Ангелины с просьбой помочь белградской митрополии, так как «попустил благий господь Сербское Господство в руки иноплеменных, и монастырь сей долу низвергся и оскудела милостыня, а нет милователей». Просил о помощи и сербский деспот Иоанн и другие. Идя по стопам отца, уже «миловавшего» белградскую митрополию, Василий Иванович жалует Ангелину четырьмя сороками соболей и четырьмя тысячами белок, а митрополита тремя сороками соболей, тремя тысячами белок и серебряным ковшом.

Между прочим, род московских князей впоследствии породнился с потомками Ангелины. Ее сын Иван был женат на Елене Якшич, сестра которой Анна была замужем за князем Василием Львовичем Глинским. От этого брака родилась Елена Глинская, вторая жена Василия III, мать Ивана Грозного.

Таким образом, брак Василия Ивановича с Еленой Глинской носил политический характер. Недаром весть о разводе московского великого князя вызвала целый переполох на Афоне, так как греческие монахи опасались, что своей «милостыней» великий князь обойдет их, уделив все внимание сербам. Вот почему, памятуя об интересах своих соплеменников, ратовал против развода и Максим Грек, что, конечно, отнюдь не исключает влияния на него настроений и стремлений консервативного русского боярства.

В славянских странах, подпавших под власть турецкого султана, все больше и больше росло убеждение, что Москва — единственная православная славянская держава, полностью независимая от «агарян» (турок, мусульман), и только она одна может помочь им избавиться от ненавистного турецкого ига.

Не случайно спустя полстолетия один итальянец писал: «Все народы Болгарии, Сербии, Боснии, Мореи и Греции поклоняются имени великого князя московского, так как они принадлежат к тому же самому греческому вероисповеданию и не надеются, что их освободит от турецкого рабства чья-либо рука, кроме его».

Дошла слава о могущественном Русском государстве и до далекой Индии.

В сентябре 1532 г. Василий III принимает посольство основателя империи «великих моголов» индийского султана Бабура. Бабур через своего посла Хаджи-Гуссейна сообщал, что он желает вступить в «дружбу и братство» с московским великим князем. Василий III ответил согласием на установление торговых и дипломатических связей, но Бабур вскоре умер и посольство осталось безрезультатным.

Так крепла Русь и рос авторитет ее великого князя и государя в других странах.

Росли власть и авторитет великого князя, царя и государя Василия Ивановича и на Руси. Если отец Василия еще выслушивает от бояр «многая поносная и укоризная словеса», хотя и не терпел «встречь» (противоречий, возражений), то сам Василий уже не только не терпел «встречь», но и не допускал их.

Думному боярину Ивану Никитичу Берсень-Беклемишеву, попробовавшему было перечить ему, Василий Иванович с гневом закричал: «Пойди, смерд, прочь. Не надобен ми еси».

Недаром обиженный боярин жаловался Максиму Греку, что «ныне… государь наш запершыся сам третий у постели всякие дела делает», отставил боярскую думу, окружил себя близкими людьми, и пророчествовал: «Которая земля переставливает обычьи свои, и та земля недолго стоит; а здесь у нас старые обычьи князь великий переменил; ино на нас которого добра чаяти?»

Это уже была серьезная «встреча» и немудрено, что в феврале 1526 г. Берсень-Беклемишев и дьяк Федор Жареный были осуждены за непочтительные речи о государе.

Вот почему Сигизмунд Герберштейн писал о Василии III: «Властью, которую он применяет по отношению к своим подданным, он легко превосходит всех монархов всего мира. И он докончил также то, что начал его отец, а именно отнял у всех князей и других властелинов все их города и укрепления. Во всяком случае даже родным своим братьям он не поручает крепостей, не доверяя и им. Всех одинаково гнетет он жестоким рабством, так что если он прикажет кому-нибудь быть при его дворе или идти на войну, или править какое-нибудь посольство, тот вынужден исполнять все это на свой счет… Из советников, которых он имеет, ни один не пользуется таким значением, чтобы осмелиться разногласить с ним или дать ему отпор в каком-нибудь деле. Они открыто заявляют, что воля государя есть воля Божия и что ни сделает государь, он делает по воле Божией».

К. Маркс отмечает многочисленность и силу русского войска и процветание торговли в княжение Василия III [169] .

Василий III уничтожил последние уделы, не составлявшие собственности членов его семьи, установил строгий контроль за своими братьями и их слугами. Но в самой семье великого князя не все было благополучно. От первого брака с Соломонией Сабуровой, происходившей из старинного и знатного московского боярского рода, у Василия не было детей. Встал вопрос о разводе. Большинство бояр и дьяков, окружавших Василия, решительно настаивали на разводе, так как в противном случае престол перешел бы к одному из двух оставшихся в живых братьев Василия — удельным князьям Юрию Дмитровскому или Андрею Старицкому. Повторилось бы положение, напоминающее времена Василия Темного, и самодержавному порядку нанесен был бы страшный удар. Но противники усиления власти великого князя Вассиан Косой, Максим Грек, Семен Курбский (дед известного изменника времен Ивана Грозного князя Андрея Курбского) действовали решительно и смело. Тем не менее сила была не на их стороне. Митрополит Даниил — продолжатель дела Иосифа Волоцкого, а с ним большинство духовенства, боярство, дьяки да «дети боярские», «знатные лица, но с более скромным достатком… придавленные своей бедностью», единственно кого, по свидетельству Герберштейна, жаловал Василий Иванович, сделали свое дело. В ноябре 1525 г. Василий Иванович развелся с Соломонией Сабуровой, отправленной в монастырь, а в январе 1526 г. он женился на Елене Васильевне Глинской. В 1530 г. у Елены родился сын Иван, а через год с небольшим — Юрий.

169

К. Маркс. Хронологические выписки // Архив Маркса и Энгельса. Т. VIII. С. 161.

В сентябре 1533 г. Василий Иванович разболелся. Болезнь (заражение крови от карбункула) была неизлечима. Когда в октябре выяснился характер болезни, Василий был чрезвычайно обеспокоен судьбами своего дела. Трехлетний великий князь на престоле — этого, казалось, было достаточно для того, чтобы подняла голову феодальная реакция «княжат». Василий тщательно скрывал свою болезнь от братьев — Юрия и Андрея, но, почувствовав приближение кончины, он начал действовать. Стряпчий Мансуров и дьяк Меньшой Путятин привезли старые духовные грамоты его и отца, Ивана Васильевича. Тайно, запершись с этими двумя доверенными людьми, Василий уничтожает старую духовную, а затем, призвав еще дворецкого Шигону Поджогина, «сам третей, у постели» начинает решать вопрос, кого из бояр позвать при составлении новой духовной. Призваны были бояре — князья Василий Васильевич Шуйский, Михаил Юрьевич Захарьин, Михаил Семенович Воронцов, казначей Петр Иванович Головин, дворецкий Шигона Поджогин и дьяки Меньшой Путятин и Федор Мишурин.

Кроме этих бояр в состав совета позже вошли еще Иван Васильевич Шуйский, Михаил Васильевич Тучков и дядя Елены Васильевны, оставляемой правительницей при трехлетием сыне Иване, которому отец завещал престол, Михаил Львович Глинский.

Но по-прежнему, до самой кончины Василий оставался верен себе — его ближайшими помощниками были дьяки, а не бояре.

В ночь на 4 декабря 1533 г., приказав всем «служить» Ивану, которому он «дал» «свое государство», Василий III скончался.

На престол вступил трехлетний Иван IV Васильевич, Иван Грозный.