Обречен тобой

Смеюсь. Обычно он со мной ведет себя гораздо более деликатно, а тут – ну просто зверь. И мне становится так неожиданно хорошо от его направленных на меня эмоций. Я впускаю их в свою скребущую пустоту, как впускают обезболивающее в вену бьющемуся в агонии пациенту хосписа.

Целую в ответ, гладя колючие щеки.

– Ну и перегарище, Валер… – фыркаю.

– Доводишь! – прикусывает мою губу.

– Ответ неверный, – бью его по шарящим по моему телу ладоням.

– Ладно, постараюсь больше не пылить, – обещает, утыкаясь прохладным с похмелья лбом в мой и проходясь рукой от затылка к шее.

– Для этого просто нет повода.

– Угу. Просто… Не знаю, Вик, я, наверное, ревную к тому, что у тебя была какая-то жизнь до меня. Ты-то у меня первая.

– Да ладно.

– Я имею в виду – в плане чувств. А ты про что подумала? – обаятельно улыбается. И я целую его прямо в эту улыбку. Сначала нежно, едва касаясь губами губ, потом с все нарастающей жаждой. Как-то очень скоро становится пофиг даже на его перегар. И как ни странно, именно это «пофиг» становится ключом к темнице, где все это время хранились воспоминания о нас с Миром. Мне было плевать, чистый он или грязный… Главное, что живой. Когда он возвращался из своих проклятых командировок, я просто не давала ему дойти до душа. Набрасывалась с порога, как будто только так, отдав ему всю себя, могла убедиться, что мне его возвращение не снится. Я как сейчас помню, как он пах. Это был аромат, настоянный на диковинной смеси адреналина, пороха, солдатских берцев и слежавшейся в рюкзаке гимнастерки.

Воспоминания о Мире подогревают кровь. Так нельзя, это неправильно. Но у меня нет сил этому противостоять.

– Надо дверь закрыть, – мелькает здравая мысль. Глаза Валеры расширяются, ему сложно поверить, что я готова дать ему в своем кабинете. Да я и сама не верю, чего уж. Валере хватает двух секунд, чтобы метнуться к двери и вернуться ко мне. Зажмуриваюсь, то ли чтоб отогнать от себя непрошенные воспоминания, то ли чтобы окончательно в них утонуть. Ощущаю на шее неровное, обжигающее дыхание вдавившегося в мое тело парня. Его немного шершавую ладонь, теперь уж без всяких церемоний и колебаний пробравшуюся мне под юбку и замершую в местечке, где трусики стыдливо скрываются в промежности. Развожу ноги, позволяя ему исследовать это место тщательнее. С каждым его движением становясь все покорнее и ненасытнее.

Сама спускаю трусы вниз по ногам. Валера помогает, стаскивая бесполезную тряпочку, зацепившуюся на каблуке. Вертит в пальцах.

– Смотри, ты сама выбросила белый флаг, – смеется, пожирая меня поплывшим невменяемым взглядом.

– Ага. Может, хватит болтать?

Подавившись смешком, Валера обхватывает мою задницу одной рукой, а другой, придерживая за лопатки, водружает на стол. Откинувшись на локти, нетерпеливо ерзаю. А парень как будто никуда не спешит – медленно-медленно наклоняется и поочередно вбирает в рот соски, срывая с моих губ тихие стоны и беспорядочные «еще», «так хорошо», «да-а-а», чтобы помучив так меня еще какое-то время, с силой вонзиться. Я кончаю в тот же момент. Все одно к одному – прошлое, настоящее… Не задумываясь о том, насколько это нечестно по отношению к Валерке, выгибаюсь всем телом на неудобной твердой крышке стола и остервенело его сжимаю. Он разряжается во мне долгими и мощными залпами. И в моменте мне до того хорошо, что этого как будто достаточно.

– А ведь правду говорят, что лучший секс – секс после ссоры, – улыбается. – Надеюсь, у тебя есть салфетки.

– В верхнем ящике. Мне тоже дай, – морщусь, потому что стоит пошевелиться – и по ногам течет. Но ни он, ни я не успеваем ничего сделать, когда в дверь стучат и тут же нажимают на ручку. Смотрю на нее, как загипнотизированная. Адреналин пульсирует в ушах, сердце оступается. И дурацкий страх, что я могла оставить дверь незапертой, разгоняет по венам ужас, замешанный на каком-то совершенно идиотском веселье.

– Кого-нибудь ждешь? – округляет глаза Валера.

– Нет. Одевайся. Ничего страшного.

Приведя себя более-менее в порядок, ставлю на проветривание окно. Уж слишком здесь пахнет сексом. И только потом открываю дверь.

– Так я могу это все расценивать, как добро на мой переезд к тебе? – уточняет Валера, игриво покусывая мое ухо. Щекотно, я смеюсь, но ровно до тех пор, пока не замечаю застывшего на пороге… Мира.

– Эм… – дергаю плечом, сбрасывая руку Валеры, – Привет.

– Добрый день. Смотрю, я не вовремя.

Кажется, я могу порезаться о бутылочное стекло его глаз. Мои щеки стремительно наливаются румянцем. Какого черта вообще?! Мажет взглядом по растерянной физиономии Валеры, развороченному столу, к окну… Задерживается на нем, дергает крыльями носа, будто принюхиваясь, и буквально меня расчленяет! Разве не он меня убеждал, что надо жить настоящим? Вот я и живу. Что теперь не так?

Хочется встряхнуть его и спросить, да. Какого черта?! И видно, не мне одной. У Валеры вон тоже едва дым их ушей не валит. Успокаивая парня, ласково сжимаю его руку. Не надо! Сам же себе не простит, если уподобится сейчас истеричке.

Будто услышав меня, Валера берет под контроль эмоции и даже первый протягивает Миру руку для пожатия.

– Добрый день. Мы уже закончили.

– Я так и понял, – с каменным лицом замечает Мир. – Смотрю, у тебя свободно со временем. Уделишь мне пару минут?

Вот как он умудряется двумя словами выбивать опору у меня из-под ног? Просто талант у человека. Стыдно ли мне? Нет. Ни капли. Просто жаль. Очень жаль девочку, которая верила, что он будет моим единственным. Следующий мужик после Мира случился у меня лишь через четыре года. Я потом сутки блевала. Не потому, что было как-то ужасно. Так я, наверное, избавлялась от рухнувших в один миг надежд.

– Валер?

– Ага. Я пойду. Не забудь, включи звук на телефоне. Я еще позвоню.

– Не забуду.

Напоследок Валера машет рукой и скрывается за дверью. Это означает, что мои доводы возымели действие, и он действительно поверил, что меня можно оставить наедине с бывшим, и мир не рухнет.

– Ты ему не ответила.

– А?

– Он спросил, может ли к тебе переехать, а ты не ответила.

– Отвечу. Мы никуда не спешим. Ты же не об этом пришел поговорить?

– Почему же?

– Очевидно, потому что тебя это не касается.

– Я бы так не сказал, Вик.

– Вот как? Это что, ревность, господин Тарута?

Господи, я что, кокетничаю?

– Это здравый смысл. Если я соглашусь на ребенка, мне надо понимать, в каких условиях он будет жить. И с кем.

Ну, конечно же. Завьялова, ты идиотка, каких свет не видел! Разве можно быть такой дурой?

– Ты хочешь обсудить это сейчас? У тебя есть какие-то условия?

– Да. У меня есть условия.

– Хорошо. Я согласна.

– На что? Я вроде их еще не озвучил.

– Но ясно дал понять, что не хочешь, чтобы я съезжалась с Валерой. Я согласна.

– Когда я такое сказал? Вик, ты опять додумываешь. Я не жду, что ты поставишь крест на своей личной жизни. Но мне важно убедиться, что рядом с тобой адекватный, психически уравновешенный человек с понятными мне ценностями.

– Постой… То есть ты все-таки согласен? – шепчу я, округлив глаза.

Глава 11

Мир отходит к окну, оставляя меня томиться от неизвестности у него за спиной. Просовывает руки в карманы.