Обретая себя

Рей молчал, а затем спросил:

– Почему ты мне не рассказала?

– Когда я согласилась, он вплел в гейс заклятие о неразглашении. Я попросту не могла раскрыть рта на эту тему.

– Что он хотел? – заморожено спросил Рей, видимо, ожидая худшего.

– Чтобы я сообщала обо всем: куда мы ходим, о планах и, чтобы говорила тебе то, что хочет он. – было жарко от костра, но меня снова затрясло от воспоминаний, которые до сих пор тупой болью отдавались в сердце. Как старый шрам, напоминающий о сделке и не верно сделанном шаге.

– Эй! – Рей сгреб меня к себе несмотря на то, что я рассказывала ужасные вещи о предательстве… его самого. – Эй, Рис… Тише… Все ведь прошло… Так? – я покивала, он огладил меня по голове, как бы это сделал близкий человек и от этого мне стало еще хуже. – Что еще? – тихо спросил он.

Потихоньку истерика сходила на нет. Дэрн не разжал рук, продолжая обнимать, ожидая, когда меня перестанет потряхивать.

– Он велел порвать с тобой, но я… не могла… я была так влюблена, Рей… – я мотала головой, понимая, что сама себе противоречу, ведь разве можно предавать, когда всем сердцем желаешь быть с человеком? И можно ли искупить теперь эту вину? – А потом я встретилась лицом к лицу с твоим отцом на том приеме. И это был шок.

– Вы не встречались до этого?

– Нет, конечно.

– Я думал, вы знакомы, и его слова о представлении тебя ему лишь игра, манипуляция.

– Нет. Я никогда его не видела.

– Что случилось потом?

– О! Кульминация была достойна пьесы. – вытирала я дорожки слез и невольно усмехнулась. Но это сейчас. Тогда я была страшно напугана. – Я стала не угодна, ведь была замешана в манипуляциях Далла и дэрна Торгнира. И, возможно, они знали, что это все же возможно… снять клятву.

– Поэтому ты исчезла. – подытожил он.

– Не сама. Твой отец приказал Даллу… убрать меня. – пальцы Рея сжались на моем плече.

– Выродки. – процедил он.

Нервный смешок вырвался сам собой.

– Этот выродок спас меня.

– Кто? – не понял видимо продолжения Рейдар.

– Далл.

Он нахмурился и спросил:

– Зачем? Что он за это попросил?

– Ничего. – сама удивлялась этому факту. – Даже клятву дал магическую, что больше не сможет шантажировать. После выпуска просто запихнул в кутузку. Я тогда была сама не своя от страха. Еще эта девушка…

– Его рук дело?

Я вытирала влагу и покрутила головой.

– Сказал, что взял ее из морга.

– Беспринципный псих.

– Возможно, но тем не менее он спас меня.

– Это не делает его крестной-феей. – последнее слово, сказанное мужчиной, заставило меня улыбнуться.

– Нет. Но… он все провернул, сделал документы, отправил в Мангольдию.

– Что дальше?

Я пожала плечами и улыбнулась. Слезы высыхали на моих щеках.

– Жизнь.

Северянин замолчал, а затем медленно произнес:

– Рис… я ведь не знал. Думал, ты…

– Знаю.

– Единый, я был на твоих похоронах. Видел твоих родных. – ошарашено протянул он.

Эта фраза заставила сжаться сердце, точно тревожной пичугой.

– Ты был?

– Да. – мужчина прижал меня теснее, что отозвалось какой-то бесконечной нежностью. Мысль, что он почил мою память своим присутствием, честно говоря, была странная, но приятная.

– Я думала, ты не хотел меня видеть больше… никогда. – вспомнила его слова в храме.

– Я тоже так думал. Хотел так думать. – отрывисто проговорил он и замолчал, губы сделались одной ровной полосой. Внезапно мне так захотелось дотронутся до них. Глупо. И я отдернула себя от этого порыва.

– Все стало слишком сложно, да? – как-то грустно посмотрела в его лицо. И я видела, что он о чем-то размышлял, но не делился этим. – Мне отрадно, что теперь ты знаешь правду. Хотя я н ехотела этого сначла. Думала так будет лучше. Однако… это ведь ничего не меняет. Я все равно преступное лицо в твоих глазах. – я уперлась ладонью в его грудь и отстранилась, он разжал горячие руки, не препятствуя, и я, обернувшись, вновь посмотрела на огонь с каким-то странным ощущением. Вроде и освободилась, а стало тяжелее. И опять появился комок в горле, а глаза защипало. Лопатки жег его тяжелый взгляд. Что за мысли он перебирал, я не знала.

– Рис… – тихо произнес он ласково мое имя, а внутри все сжалось. Я не ответила, просто не знала что. Мне было горько, что так все вышло.

Сзади раздался шорох. Он подсел ближе, медленно тронул длинные пряди волос, что закрывали меня сзади, сдвинул в бок. Я замерла. Движение отозвалось удивлением.

– Что ты…? – начала было я, когда пальцы коснулись ворота рубашки и не спеша приспустили ее. Он придвинулся еще ближе, практически обхватывая меня ногами, придвигаясь сзади. От его дыхания возле шеи пошла волна мурашек.

– Рей… – выдохнула, когда он коснулся чувствительной точки губами и точно вдохнул меня. Горячие пальцы чуть подвинули бретель нательной сорочки и белья, что надевалось под рубашку, плечо провокационно оголилось, и северянин не задумываясь повелся на это вызывающее во всех смыслах действие.

Мне, казалось, это какой-то сон. Абсолютное наваждение. Я знала, что не следует этого делать – начинать заново или заканчивать оборванное таким образом. Трудно сказать, что значит это теперь. И будет ли значить. Но от едва уловимых касаний и поцелуев, сознание заволокло туманом и хотелось просто проживать эти ощущения в настоящем, не оценивая правильность решений.

Все одеяние съехало вниз на талию, открывая налитую от ласки грудь. И мужчина тут же воспользовался этим, накрыв ладонью.

– Прекрати…– выдохнула я, когда горячие руки беззастенчиво расстегнули мои брюки.

– Уверена? – прошептал мне в шею и коснулся мочки уха, делая поступательное движение умелыми пальцами, от которых расходились волны сладких спазмов, а затем ввел их внутрь, доведя меня до предела этой невыносимой лаской.

– Да. – на выдохе простонала, невольно двигая бедрами, желая продолжения. Так продолжаться больше не может!

И, резко убрав захватчика из брюк, обернулась, упирая руку в крепкую грудь мужчины, заставляя лечь.

Он выгнул бровь и улыбнулся, следя, как я оседлываю его.

Усевшись, я явно почувствовала, как достоинство просто распирало штаны. Медленно развязала их и потерлась тянущем от желания местечком, точно кошка. Со смаком медленно расстёгивала пуговицы рубашки и прижалась голой грудью к литому торсу мужчины. Его дыхание стало тяжелым и рваным.

– Ты ранен… – теперь я выгнула бровь и осуждающе посмотрела на него, отбросила свои брюки.