Общество "Сентябрь"

Юный лорд покачал головой.

— Есть один господин по имени Маран…

ГЛАВА 42

Почему «Сентябрь»?

Ленокс собрался поужинать дома, в компании «Феликса Холта», но то и дело откладывал книгу, задаваясь одним и тем же вопросом. Общество названо «Сентябрь», официальное собрание ежегодно проводят в сентябре, однако неясно, какая связь между целями клуба и этим месяцем. Ленокс отодвинул тарелку и пошел к самому дальнему книжному шкафу в кабинете. Он достал том энциклопедии на букву «С».

Из статьи он почерпнул самые разнообразные сведения о сентябре: это месяц осеннего равноденствия; из камней ему соответствует сапфир; из цветов — вьюнок «Утреннее сияние»; в 1752 году из-за перехода от юлианского календаря к григорианскому за вторым сентября последовало четырнадцатое; седьмого числа этого месяца в 1533 году родилась королева Елизавета, а девятнадцатого числа, но на двести шестьдесят лет позже — Сэмюэл Джонсон; само собой, Великий пожар, годовщину которого они с Каффенбрасом недавно обсуждали; в конце сентября 1066 года войска Вильгельма Завоевателя высадились на территории Англии; тысячелетие за тысячелетием в этом месяце справляли десятки праздников урожая; в этот месяц принято подавать на обед гуся; если желуди падают в сентябре — жди раннего снега; по старинному обычаю на праздник Крестовоздвижения — четырнадцатого сентября — детей отпускали из школы собирать орехи.

Ленокс читал без особого интереса. Но раз уж он стоял у шкафа с энциклопедией, то почему бы не заглянуть заодно и в том на «К» — он уже давно хотел посмотреть, какие смыслы таит в себе красный цвет. Статья его увлекла. Оказывается, красный был первым оттенком наскальной живописи; для картографов служил символом Британской империи; римские легионеры носили красные плащи — это Ленокс и сам знал, — дабы скрыть кровь: хитрый прием помогал сохранить высокий боевой дух и одновременно деморализовать противника; новшество, введенное при королеве Виктории — почтовые ящики — красного цвета; в России красным называли то, что считали красивым. Факты интересные, но бесполезные. Ясно одно: красные предметы из комнаты Джорджа указывали на Красногривого Реда Келли, как ясно и другое: о портье нужно узнать больше.

Он еще не захлопнул книгу, когда в дверь постучали, и секунду спустя Мэри ввела инспектора Дженкинса.

— Здравствуйте, Ленокс, — бодро приветствовал его молодой коллега. — Надеюсь, я не помешал?

— Нет, нет, что вы! Входите, пожалуйста.

Они вдвоем подсели к письменному столу.

— Закончили дело Эммерсона, да?

— Точно.

— И ниточки, конечно, привели к Йохансену?

— Откуда вы знаете?

— Из газет. Я заехал бы, если б возникла заминка.

— А как ваше дело?

— Вот как раз сижу размышляю. Пока похвастаться нечем, к сожалению.

— Я, собственно, потому и приехал. Хотел предложить вам небольшую прогулку, если вы не против.

— С удовольствием, но куда?

— В Фулем.

Так назывался район Лондона к юго-западу от Чаринг-Кросс, неподалеку от моста Хаммерсмит. Его доброе имя постепенно восстанавливалось, но еще век назад район игорных домов, борделей и питейных заведений находился в зените дурной славы: хорошо известные гуляки эпохи Регентства однажды подняли здесь бунт, до смерти напугав своих почтенных отцов. И сейчас жизнь там начиналась с наступлением темноты, и чем ближе к реке тем веселее. Ленокс бывал в Фулеме дважды: один раз расследовал дело о нападении на проститутку, другой — ограбление салуна, совершенное разбойником в маске — тот оказался старшим сыном и наследником графа Доуни.

— Фулем? Даже так?

— Это по делу, — поспешил оправдаться Дженкинс. — Вопрос, непосредственно связанный с вашим расследованием.

— Придется поверить, — улыбнулся Ленокс.

— Не возражаете, если остальное я расскажу по пути? Снаружи нас ждет одноколка.

И пока лошадь резво бежала в сторону Темзы, Дженкинс посвятил Ленокса в суть поездки.

— Мы едем к прелюбопытнейшему типу по имени Лоренс Матт. Корни у него немецкие, хотя и сам он, и его отец родились в Хартфордшире. Отец держал конюшни с упряжными лошадьми, но едва сводил концы с концами, поэтому вырос Лоренс в бедности, однако восемнадцати лет от роду он изобрел новый способ заряжать винтовку с казенной части, запатентовал его и продал патент за бешеные деньги.

— В восемнадцать лет!

— Дело в том, что его отец держал у себя не только лошадей, но и ружья соседских безземельных джентльменов, поэтому детство Лоренса прошло за чисткой стволов. Он утверждает, что изобрел механизм еще в тринадцать лет, но ждал совершеннолетия, чтобы официально запатентовать свое открытие. Не исключено, конечно, что привирает. Он хвастун, каких мало.

— Надо признать, основания для этого у него есть.

— Это точно. Так вот, на половину вырученных денег он приобрел громадный особняк по соседству с лачугой, в которой вырос, набил его мебелью, картинами, кухонной утварью, перевез туда родителей, поручил дом их заботам — и был таков. Половину оставшегося он вложил как умел, а затем приехал в Фулем и поклялся, что останется там до тех пор, пока не пропьет и не прокутит последнюю часть принесенных патентом денег. Тогда, говорит, вернусь к себе в деревню, женюсь и, чем черт не шутит, стану мировым судьей.

— Бог мой, до чего потрясающий малый! Как же вы с ним познакомились?

— Здесь-то и начинается самое интересное.

— Смею вас уверить, интересно мне уже давно.

— В участок пришла жалоба, что из подвала его дома доносится бесконечная пальба. Бобби [32] поехал разобраться — и что вы думаете? — обнаружил под домом настоящий полигон! Служанка, дрожа от ужаса, рассказывала, что хозяин стреляет всю ночь напролет — зачастую пьяный в стельку. Поскольку случай не рядовой, пришел мой черед знакомиться с нарушителем порядка: мы разговорились, и я открыл для себя чертовски интересного собеседника.

32

Бобби — прозвище английских полицейских, которых называют по имени основателя британской полиции сэра Роберта (Бобби) Пиля.

— Ни минуты в этом не сомневаюсь.

— Представляете, Ленокс, он верит в нечто под названием «баллистика».

— Что это такое?

— Вы охотник?

— Разумеется.

— Тогда вы знаете, что у всех ружей вдоль ствола идут спиральные нарезы, которые и передают пуле особое вращательное движение при вылете из дула. Так вот, Матт считает, что оружие, из которого сделан выстрел, можно определить по стреляной пуле. Я взял несколько пуль из недавнего дела и неофициально проверил его теорию: он с убийственной точностью определил каждую.

Ленокс озадаченно молчал, переваривая услышанное.

— Но ведь похоже… похоже на правду, — медленно произнес он. — Вполне.

— Вот! И тем не менее в Скотланд-Ярде меня никто даже слушать не хочет!

— Вас это удивляет?

— Почему-то нет, — вздохнул Дженкинс. — Ленокс, вы же знаете, я люблю свою работу, но, когда я вижу, что мои коллеги продолжают жить в прошлом, мне становится страшно. Помяните мои слова, наше время — время революционных технологий — изменит работу полиции до неузнаваемости. Я убеждал их просто выслушать Матта, который, может статься, совершил величайшее открытие в криминалистике, — и даже это мне не удалось! С ума сойти можно, честное слово. Временами я всерьез подумываю об отставке.

В голосе Ленокса звучало искреннее сочувствие, но он мягко возразил:

— Именно поэтому вы и должны остаться, Дженкинс. Ваш долг — открыть им глаза на сегодняшнюю реальность.

— Как бы там ни было, а мы приехали, — показал Дженкинс.

Коляска остановилась перед небольшим, но очень экстравагантным домом.

— Он предупрежден о нашем визите и ждет внизу на своем стрельбище. Я, кстати, настоял, чтобы он не злил соседей и сделал двойную обшивку стен.

Матт оказался высоким симпатичным блондином с идеальной осанкой. Не было никаких сомнений, что он навеселе.