Обыкновенные ведьмы средней полосы

— Эй, Маруся, ну ты брось так убиваться, чего там… мы про другой портал в Славию спознаем, а нет, так… — залепетал Донатий.

Я убрала руки от глаз, до такой степени потрясённая тоном домового, что… не сразу увидела кружащие у нас над головами листья с этой полянки. Васька же просто сидела с раскрытым ртом, время от времени поводя руками по сторонам, будто пытаясь дирижировать.

— Вингардиум левиоса — услышала я её бессмысленное бормотание.

Я несколько раз глубоко вздохнула, и снова закрыла глаза руками. Постепенно шум в ушах исчез, и я снова почувствовала себя в норме.

— Ты это, слышь, ведьма, тебе бы тоже в ту Школу надоть. Без обучения у нас токмо травницы, ну которые силами не шибко — то богаты, да староверы.

— Староверы? — наморщила мозг подруженька — Это те парни, которые ходят в холщовых рубахах и крестятся двумя перстами?

— Тьфу ты, бестолочь! — сердито сплюнул домовой и начал свой рассказ.

— Ведьмование всех видов усегда было почётным занятием. Ведающих силы всеместно боялись и уважали. Они спасали урожай, лечили детей, избавляли от наводнений… а ещё насылали хвори, смерчи, безумие и адских созданий.

За последнее — смерть на месте, коли споймать смогуть. А ежели нет — так Орден Чистой Крови за таких ведьмаков берётси — в этом месте своего повествования Донатий подполз ко мне совсем близко, выпучил и без того большие глаза-плошки, и жарко зашептал:

— Про сам-то Орден мне мало что ведомо, да и деду Юрасю тоже… только слыхал я, будто они особыми знаниями интересуютси, не простыми знахарками, которые любовный напиток, запрещённый ныне, продали одной безмозглой курице. Э, братцы! Не-е! Им подавай тех колдунцов, которые ивхеникой занимаютси, ни больше, не меньше. Тьфу, срамота!

Для того, чтобы спастись от срамоты, Донатий со страхом стал оглядываться вокруг. Васька сидела с абсолютно потрясённым видом. Дело в том, что её познание удивительного, волшебного и необычного заканчивалось просмотром Гарри Поттера. Теперь представляете, насколько перевернулся её мир? Да что там скрывать, и мой тоже. Я поняла, что витаю мыслями в облаках, пока Донатий рассказывал о «ивхенике», что бы это слово ни значило.

Я поняла, что последнюю фразу сказала вслух, поскольку наш Боян сделал кислое лицо, и решил, таки просветить нас, сирых, да убогих.

— Ифхеникой кличуть тёмнаи науки, которыми колдунцы занимаются, дабы, как это — род ведьмачий улучшить, так вот выходит. Да вот наука эта нынче, да и тогда тоже, под запретом была. Токмо во многих вучёных головах отложилося, как ведьмаки той бедой страдали. Чтоб дети-то ихние были в колдунстве сильней, обучалися быстрее, да жили дольше.

Токмо это означает супротив природы пойти-то. Мало, хто на такое соглашавси, однако же, были и те, хто тем жил. Ловили их — страсть как! Дома предавали огню, рождённых таким образом детей убивали нещадно, а колдовские тёмные книги сжигали на площадях, дабы ни у кого не возникло и тени желания заниматься самой тёмной магией — магией крови.

Токмо не надоть думати, что колдунцы енти — безобидные лошкари. Слыхал я, будто один такой ведьмак, узнавши, что его жену и сына сожгли при всём честном народе, отравил деревенский колодец, наслал, выходит, чёрную смерть. Люди, для того, чтобы спастись от мучительной гибели, покидали свои дома и шли искать защиту от бед в столицу, где государь, да школа магическая, опять же…

Только ничего они не дождалися — ишшо задолго до столицы, как прознали про то, так зараз и выслали боевых магов и стихийников — огневиков, вот те и пожгли людишек-то! Потому как неча заразу разносить! Чёрная смерть — она такая, не спрашивает, хто тута благородных кровей, а хто крестьянин…

Донатий продолжал нести ужасы про тех учёных, евгенистов, и про Орден Чистой Крови, который пришёл и спас всё человечество от полоумных магов, но я уже не очень-то его слушала. В любом случае, все те люди давно мертвы, за один только вопрос про евгенику грозил допрос у отцов-дознавателей, и далеко не факт, что сможешь выйти живым из Дома Знаний.

Где-то далеко занимался рассвет, домовой устало закончил своё повествование, да и мы были не в лучшей форме — уже сутки на ногах. Но мы упрямо поднялись на ноги, и пошли обратно. Перво-наперво, мы решили вернуться к избушке деда Юрася, сообщить ему, что наша попытка не удалась с первого раза, и попросить совета, как ещё можно попасть в Славию. Легко сказать — вернуться. Пока что мы брели потихоньку по лесу, запинаясь через раз, донатинову сумку на колёсиках мы по очереди волокли за собой. Домовой внутри этой тележки два раза порывался исполнить «Пара-пара –парадуемся…», но слишком устал, повозился, и вскоре затих.

В лесу уже совсем рассвело, когда мы вышли из него на окраину какого-то дачного посёлка. В ближайшем к нам доме горел свет. Мы с Васей недолго посовещались, и решили попроситься на отдых. Люди у нас добрые, авось не прогонят.

Собственно, так и произошло — мы постучались в сельский дом, нас не только запустили, но и радушно приняли. Пожилая женщина сообщила, что она и есть хозяйка дома, предложила нам завтрак и отдых. Признаюсь честно, мы были очень благодарны за такой приём, поскольку очень устали, и не имели понятия, как далеко от нас останавливается электричка. Посёлок выглядел совсем неживым, и это сейчас — в разгаре дачного сезона. Мы пожаловались, что ходили за грибами, и потерялись.

— Да, к сожалению, я осталась одна в посёлке — раньше тут летом ни одного дома не пустовало, а после того, как построили новую объездную трассу, так добираться до нас стало не с руки, так что люди у нас нынче — редкость — приговаривала тётушка, подливая нам ароматный чаёк.

Телевизор позади нас тихо бормотал что-то успокаивающее, слова хозяйки с трудом проникали в мой мозг, я немного расслабилась, и с трудом держала глаза открытыми. Повернувшись, я увидела, что Ваську совсем разморило от усталости и сытости, она была готова наплевать на нормы приличия, и прикорнуть прямо тут, на кухне, на диванчике. Мои глаза закрылись, я упала лицом прямо в свою тарелку, и какие-то неясные тени снова вошли в моё сознание.

Профессор Славина нервно расхаживала по гримёрке, которую занимала во время съёмок телепередачи «Битва Магов». Правда, сегодня съёмок не было, да ей и наплевать было на них, если честно. Не теми мыслями была забита голова уважаемого профессора. Как говориться, что-то пошло не так. Дело в том, что маленькая ведьма и не думала приходить к ним с просьбой о помощи и разъяснениями.

Между тем, Всеслава совершенно точно видела то душевное смятение, которое было написано на лице девчонки, когда Ладимир пробился под защитный кокон её иллюзии. Так почему же она не заявилась, почувствовав изменения, которые с ней происходят? Потому что только Всеслава с директором могли бы преподнести её верное видение мира. Профессор полагала, будто она более, чем заслуживает получить такой огромный магический потенциал в свою школу, она столько лет по крошкам, по каплям собирала и отправляла домой ту малую часть магии, которая утекала из Славии, как вода сквозь песок. Пусть никто из тех, кого они с директором переправили в Славию, не смог подняться выше мага-стихийника, но это позволило на некоторое время сдержать отток магии.

Уважаемая профессор была готова собственными руками разорвать на части каждого из отцов-дознавателей за то, что из-за них в своё время погибло множество носителей столь ценного дара. Безусловно, что Всеслава не была согласна с методами и способами сохранения магии, которые использовали евгенисты, но она бы покривила душой, если бы сказала, будто ратует за сожжение отступников. Ведь у них были цели и были результаты, у них рождались дети с впечатляющим магическим потенциалом, а у них с директором — глупое топтание на месте. Те жалкие крохи магии, которые они находили на «Битве Магов», не принимались в расчёт.