Очаровательный повеса

Эва, наконец, отвела взгляд – ей надо было перевести дух. Разумеется, на него не могли произвести особого впечатления эти наблюдения, поэтому, еще раз глубоко вздохнув, она закончила:

– Я вижу каждую линию вашего лица, каждое их пересечение и взаимосвязь. Вот что я вижу, когда смотрю на вас.

– И это все? Линии? – уточнил он, явно разочарованный.

Она покосилась на своего натурщика, а он продолжал смотреть на нее, причем совершенно невозмутимо, никак не показывая своего отношения к ее наблюдениям.

Нет, похоже, ей не удалось его обмануть.

Эва опять облизнула губы, выигрывая время, и добавила, тщательно подбирая слова:

– А еще я вижу: очень сдержанного человека.

– Сдержанного, – повторил Аса, словно пробуя слово на вкус. – Откровенно говоря, не уверен, что понимаю значение этого слова, но мне кажется такой ответ не вполне… достоверным.

Глаза Эвы вспыхнули гневом, но прежде чем она успела что-то сказать, он тихо засмеялся и спросил:

– Скажите, мисс Динвуди, вам хотелось бы знать, что вижу я, когда смотрю на вас?

«Нет, конечно же, нет!»

– Да! – выпалила она и поморщилась, поскольку хорошо знала, что видят мужчины, глядя на нее: ничем не примечательную серую мышь, да и то, если пребывают в доброжелательном настроении, но чаще дурнушку.

Она приготовилась услышать что-то подобное, но когда осмелилась взглянуть в лицо своего натурщика, взгляд его был горячим и тяжелым, совсем не мягким и определенно не добрым, но и не брезгливым, не насмешливым.

Он смотрел на нее как на равную, словно она его интересовала и даже… привлекала.

– Я вижу женщину, которая страшно боится показаться слабой, которая держится как королева, не допуская даже мысли, чтобы ее жалели, которая, как я подозреваю, запросто может управлять всеми нами.

У Эвы перехватило дыхание, страшно было, что от какого-нибудь звука или жеста чары развеются.

Уголок его губ дрогнул и медленно пополз вверх.

– И еще я вижу очень любознательную чувственную женщину, которая чего-то смертельно боится: себя? Других? Не знаю. – Аса подался вперед, нарушив позу, в которой должен был сидеть, и ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы не отодвинуть свой стул подальше. – Только я думаю, что у нее внутри горит огонь. Возможно, это лишь угли слабо тлеющего костра, но если к ним добавить сухих дров и раздуть пламя… – он улыбнулся, и почему-то его улыбка показалась ей опасной, – …то оно так разгорится, что уничтожит все вокруг.

Эва забыла, что надо дышать, и смотрела на него, словно птичка на кота, изготовившегося к прыжку. Он говорит о ней? Огонь? От одной только мысли ее бросило в жар.

– Я… – Слова застряли в горле, и она опустила глаза на свои рисунки. Да что, черт возьми, с ней происходит!

Ситуацию разрядил Жан-Мари.

– Вы велели сказать, когда часы пробьют два.

Чернокожий гигант перевел взгляд с хозяйки на гостя и подозрительно нахмурился.

– Да, спасибо, Жан-Мари, – сказала Эва, почувствовал укол разочарования.

Она дала лакею соответствующие инструкции на случай, если во время сеанса что-то пойдет не так. Сеанс действительно получился странным, но совсем не таким, какого она опасалась.

Аса вздохнул.

– Если уже действительно два часа, то мне пора: надо еще попасть на Бонд-стрит.

– А зачем? – не сумела сдержать любопытство Эва.

– Нужно купить люстру для театра.

Эве нередко приходилось принимать и спонтанные решения, что она сделала и сейчас:

– В таком случае я иду с вами.

Аса явно растерялся, а мисс Динвуди невозмутимо улыбнулась. Куда подевалось запуганное существо, то красневшее, то бледневшее от его слов? Исчезло, испарилось, превратилось в туман.

– Мы возьмем экипаж брата, он вроде бы еще в конюшне, я брала его сегодня утром.

Конечно, на экипаже удобнее, а у него не было даже лошади.

Аса нахмурился. Пусть ему понравилось позировать ей, но нянька для покупки театральной люстры ему уж точно не нужна.

– Это всего лишь люстра, будет скучно.

Эва взглянула на него с недоумением:

– Мистер Харт, разве в магазинах на Бонд-стрит может быть скучно?

Десятью минутами позже Аса стоял рядом с мисс Динвуди и ее чернокожим громилой в ожидании экипажа, который как раз показался из-за угла дома.

Как только карета остановилась, Аса поспешил ухватиться за ручку дверцы и открыл ее для мисс Динвуди, тем самым заработав свирепую гримасу Жана-Мари, на которую, к своему стыду, ответил, но так, чтобы она не видела.

Конец ознакомительного фрагмента.