Очень плохой босс

И аттестацию тоже нельзя пока проходить, с грустным видом сообщила она Крамеру. Врачи запретили. Это ведь даже не стресс, а стрессище.

Крамер ничего не ответил и даже не посочувствовал ей, чурбан бездушный! Только припечатал тяжёлым взглядом так, что она невольно занервничала. Даже сердце на самом деле кольнуло. И всю планёрку буквально кожей ощущала исходящую от него неприязнь.

Но такого ведь раньше не было. За что ему на неё так злиться? Лично Крамеру она ничего плохого не делала. Немножко обманула с листовками, так ведь никто не пострадал. И потом, она ведь извинилась перед его Ксюшей-клушей. И та её простила. Или нет? Или мало одних извинений? Тогда что ещё?

Она и так очень приветливо поздоровалась со Снегирёвой сегодня, будто страшно рада видеть эту бледную немочь. В буфете заняла на неё очередь, солонку подала, смеялась над её идиотской шуткой. И всё равно Крамер смотрит на неё как на врага.

Решение пришло неожиданно — такое простое и ясное. У Снегирёвой же завтра начинается тарификация!

Весь отдел клиентского обслуживания из месяца в месяц воет, что они, бедненькие, зашиваются, сидят с этими счетами допоздна, упахиваются до изнеможения. Вот она и предложит великодушно свою помощь. Не особо, конечно, хочется, но что поделать. Быть уволенной хочется ещё меньше, так что положение нужно как-то спасать, пусть даже такой ценой.

Своё предложение она и поспешила пойти доложить Крамеру. Повезло ещё, что секретарши не оказалось на месте, иначе та грудью бы закрыла путь к нему, как постоянно делала.

Крамер выслушал Эллочку без особого энтузиазма, не похвалил, не одобрил её рвение и благородство, даже обидно стало.

Но вечером следующего дня Эллочка пригнала рекламный отдел в полном составе помогать Ксюшиным девчонкам. И так продолжалось до конца недели. Её подчинённые, конечно, не понимали, с чего вдруг такая беда на них свалилась и роптали потихоньку, но Эллочке было плевать.

А вечером в пятницу, когда с проклятыми счетами наконец расквитались, Эллочка спустилась в клиентский отдел, хотела позвать Ксюшу немного посидеть в ближайшем кафе. Отметить окончание тарификации, от которой она чуть не свихнулась и ручки смозолила, а заодно укрепить перемирие. А если удастся уболтать Снегирёву выпить, так, может, та что-нибудь интересненькое расскажет.

Время было позднее, девчонки из клиентского уже разошлись, но сама Ксюша ещё не ушла. Эллочка подошла к двери её кабинета, потянулась к ручке, но тут услышала:

— Илья, постой. Вдруг кто-нибудь зайдёт?

— Кто? Все твои уже ушли. Или давай ко мне поднимемся? Туда точно никто не зайдёт.

Эллочка замерла и дыхание затаила. Вот это номер!

То, что между ними что-то есть помимо переглядок, Эллочка и сама чувствовала, хотя оба это старательно скрывали. На планёрке оба держались как ни в чём не бывало, выкали, друг друга по отчеству называли. Но её не обманешь, она чутьём улавливала эти невидимые импульсы. И вот пожалуйста — подтверждение. Хотя лучше бы она ошиблась…

— Да ведь уже домой сейчас поедем. Не потерпишь, что ли? Так горит? — тихо засмеялась Ксюша.

— Горит! Я весь день и так терпел, часы считал… А ты нет?

Голос Крамера звучал так непривычно и не вязался с образом строгого босса. Эллочка поморщилась. Нет, всё-таки непостижимо, как он мог вожделеть эту белобрысую тощую воблу и продинамить её — роскошную женщину. Ну дурак!

— Ну… если честно, когда у нас тарификация, о чём-то ещё думать сложно. Правда, сил ни на что нет.

— Так устала?

— Угу.

— А Гвоздецкая с рекламщиками вам не помогали разве?

— Помогали. Вот мы и управились за три дня вместо обычных пяти. Спасибо тебе, кстати, что отправил их нам в помощь.

— Да я тут ни при чём. Она сама вызвалась.

— Это так странно… Совсем не похоже на Эллочку. Я тебе не рассказывала, но она же приходила ко мне, когда ты был в командировке.

— Зачем?

— Извинялась. У нас с ней давняя история.

— Да я слышал… С мужем твоим бывшим история?

— А ты откуда знаешь? Я же никому не говорила тогда…

— Ну, в каждом коллективе всегда найдётся кто-нибудь наблюдательный. И что она хотела? Просто извинилась и всё?

— Да! Это-то и странно! А теперь ещё и помогать вызвалась. Ничего не понимаю.

— Да всё понятно. Просто накосячила тогда Элла Марковна с листовками, вот и пытается показать, какая она сознательная. Но это её не спасёт. Ну а пока… с паршивой овцы хоть шерсти клок.

— Ты хочешь уволить Эллочку?

— Хочу. И уволю. Это уже решённый вопрос. Неужто ты против?

— Да нет. Пусть даже Эллочка и правда раскаялась из-за Славика, но она же, знаешь, какая — сегодня вызвалась помогать, а если завтра ей что-то не понравится, придумает очередные «листовки».

Эллочка почувствовала, как горячая кровь прилила к лицу, а в груди образовался ком. Какая сволочь! Какая же она дрянь, эта Снегирёва!

— Да, диверсантам тут не место. Уволю её сразу после конференции. Я бы хоть сейчас, если честно. Ненавижу, когда лгут, подставляют и манипулируют, особенно мною. Но на конференции она мне нужна. Кого-то нового искать времени уже нет.

— Она тоже будет делать доклад?

— Нет, конечно! Доклад будешь делать только ты. А с неё мне нужен фотоотчёт для гендирекции и для прессы. Ну и чтобы подготовила рекламные буклеты и там распространяла. Тем более опыт у неё есть.

Крамер усмехнулся, а следом и Снегирёва хихикнула.

— Да уж, эти её листовки вовек не забуду.

Эти их смешки были как пощёчины. Такие же оскорбительные и унизительные. И это после того, как три дня она, не покладая рук, помогала им со счетами. Сроду столько не пахала. А эта Снегирёва… Неблагодарная тварь! И Крамер тоже редкостный козёл! Она ему покажет паршивую овцу! Обоим покажет!

Эллочка стремительно мчалась по лестнице, в свой кабинет. Но тут нога подвернулась, и чёртов каблук сломался. Эллочка яростно выругнулась вслух и… разрыдалась. Прямо там же, на лестнице.

Всхлипывая, она доковыляла до своего кабинета. Никогда ей ещё не было настолько плохо, никогда её не душила такая острая обида, никогда об неё не вытирали ноги!

Ничего, успокаивала она себя. Эти сволочи за всё ответят. Такое унижение она им не спустит. Оба ещё очень горько пожалеют…

57